G.O.G.R.

Грубые сильные руки затолкнули Колю в одну из камер обезьянника и захлопнули дверь. По инерции он пробежал несколько шагов и шлёпнулся на сухой и холодный бетонный пол. Всё тело ныло. Даже встать не было сил. Проклятый верзила чуть не вывихнул Коле руку. «Ну, и кто из нас теперь Пончик?» - вспомнилась ехидная насмешка гадкого Сидорова. Коля сморщился от злости. И вскочил на ноги, потому что злость придала ему сил. «Где Аня? – подумал он с беспокойством. – Неужели и её тоже схватили?» Коля оглядел камеру, в которую его упрятали. Голые серые стены, наглухо задраенная дверь, под самым потолком – подслеповатое зарешеченное окошко. В дальнем конце камеры – двухъярусные нары. А на нарах кто-то сидит. - Здорово, кореш! – пробухтел этот кто-то. - За что замели, родимый? Коля присмотрелся к соседу. Типичный неудачник. Обрюзгший, небритый, руки грязные, разит спиртным. На голове его красовалась чёрная шапка – «носок» с логотипом группы «Оникс». Такие шапки были в моде лет десять назад, и то – у подростков. - Крекер – моё погоняло. А ты кто? – сосед пытался, во что бы то ни стало продолжить беседу. - Я – Коля, - уныло бросил Коля. - Побили? – осведомился Крекер. Коля молча кивнул. - Меня – тоже, - вздохнул Крекер. – Казаченко бил, а рука у него – ух! Садись, Колян, чо стоишь? Коля присел на краешек нар. Крекер внимательно оглядел его с ног до головы. - У, да ты – холёный! – протянул Крекер, пялясь на Колин френч и дорогой, правда, прорванный в нескольких местах, костюм. – «В законе» да? - Да, - согласился Коля. - Чего смурной такой? – не отставал Крекер. Коля молчал-молчал, я потом не выдержал, и вывалил на Крекера все свои обиды и страданья. Тот слушал, открыв рот. - Слушай, - сказал он, когда Коля закончил. – Тот мусор – гад из гадов, а девочку – жалко... Я тебе нижние нары уступлю. Крекер посмотрел на Николая со слезами сочувствия и полез на «второй этаж», проявляя ловкость истинного альпиниста. Коля со вздохом улёгся на «подаренные» Крекером «престижные» нижние нары. Твёрдо, подушки нет, холодно и… в тюрьме. Он – в тюрьме, как предсказывал ему Косой. «Ты все равно рано, или поздно сядешь!!!» - эти слова пронеслись «мессершмиттами» и застучали бомбами по несчастной Колиной репутации. Коля лежал, подсунув руки под свою пленённую голову, испытывал муки совести и голода и всё пытался… проснуться, желая, чтобы этот демонический кошмар наконец-то прошёл. В тщетных попытках проснуться Коля не заметил, как заснул. И увидел сон. Во сне «король воров» дрожал, забившись в некий угол. Над ним носились чёрные, как уголь облака и висело низкое, свинцового цвета давящее небо. Он знал, что со всех сторон на него наседает погоня. За Колей гонятся все: прохожие с улиц, продавцы из магазинов, дворники, почтальоны, дружинники, кондуктора… а ещё – пыльные мумии в серых бинтах, некие чудовища с зелёными хвостами и с челюстями, полными зубов, а также склизкие фиолетовые спруты. Все они, даже спруты, кричат жуткими электронными голосами: - Ты – ВОР! ВОР! ВОР! Спасая своё жалкое существо от чудовищной погони, Коля забился в некую щель, но там оказался непролазный тупик. В глухой и безнадёжной безысходности Коля привалился спиной к холодной и твёрдой стене и теперь видел, как на него, мигая мигалками и воя сиреной, надвигаются танки жёлтого цвета с синей поперечной полоской и надписью на бортах «Міліція». Коля вжался в стенку, но понимал, что танки его сейчас раздавят. Его охватил дикий ужас, а потом – из среды жёлтых танков вырвался один, блестящий и чёрный с большой латинской буквой «L» на решётке радиатора. Танк – «Лексус»! Из люка танка – «Лексуса» торчит довольная физиономия Генриха Артеррана в фашистской чёрной фуражке. - Ты – ВОР! ВОР! ВОР! – страшными голосами выли чудища, а чёрные облака обсыпали градинами размером с куриное яйцо. Танк - «Лексус» наводил на Колю свою демоническую блестящую пушку с оптическим прицелом. БУ-БУХХХ! – это выстрел… Всё, Коля мёртв… Открыв глаза и рывком вскочив, Николай обнаружил, что вовсе не мёртв, а только свалился с нижних нар на пол. Вокруг стояла тюремная мгла. На стенке перед его носом было криво нацарапано: «Здесь был Рэкс 20.XII.2005. О себе ещё заявит питбуль!». - Ты – ВОР! ВОР! ВОР! – звенело в несчастном мозгу. Коля затряс головой, стараясь выкинуть из неё проклятия монстров. Когда они все высыпались на сухой пол, и звон улёгся – Николай заполз на нижние нары, словно мягкотелый слизнячок, и снова попытался уснуть. Утром Колю выковырял из сна грубый выкрик: - Светленко, на выход! Коля встрепенулся, рассеивая плотную пелену страшных сновидений. В камеру «вставился» богатырских размеров «мусор» и громогласно требует, чтобы он выходил. Коля оторвался от нижних нар и пополз к двери. Оглянувшись, он увидел сочувствующий взгляд Крекера. - Шевелись быстрее! – не выдержал богатырский «мусор» и ускорил Колино движение, протащив его за шиворот. Выдворив Николая из камеры, богатырь развернул его и уткнул носом в стенку. А потом – заковал в наручники и отконвоировал в кабинет следователя. В кабинете сидел один настоящий следователь, а так же – мерзкий «недомент» Пончик. Пончик ехидно сверлил Колю глазками победителя и хихикал над его позорным поражением. Богатырь определил Колю на стул и освободил от наручников. Проделав это, он никуда не ушёл, а водворился рядом с Колей, иногда взирая на него с высоты своего роста. Под его уничтожающими взглядами Коля растёкся по стулу, словно подтаявший снеговик, и в голове у него всё звучали ужасные изобличающие слова: - Ты – ВОР! ВОР! ВОР! Следователь что-то вопрошал, но Коля из-за этих звенящих адским эхом слов не мог расслышать, что. - Ы-ы-ы! – по-бычьи заблеял Коля в ответ на все вопросы. Следователь ещё что-то говорил, а Пончик что-то подзуживал, но слова: - Ты – ВОР! ВОР! ВОР! – не давали Николаю их услышать. Коля поворочался на стуле, который шатался и поскрипывал в такт его движениям. А потом решил, что всё – он больше не будет молчать и прятаться. Не будет выполнять нелепые приказы. А просто выдаст Генриха Артеррана настоящему следователю… ну, и «недоменту» Пончику – как бонус. Всё, настал Колин звёздный час, а «компьютерный» сыщик-оборотень Артерран засядет надолго в сырой и тёмный каземат. Страшные сновидения потихоньку оставляли Колю и отползали во мрак тёмной ночи. Звенящие слова: «Ты – ВОР! ВОР! ВОР!» потихоньку умолкали. Коля приходил в себя и уже мог анализировать окружающую его обстановку. На столе следователя, около телефона стояла искалеченная пулями банка корма для кошек «Пушок». Настоящий следователь и «недомент» Пончик глазели не на Колю, а на эту банку и что-то бормотали друг другу. Милицейские «звероловы» наверняка ждали, когда Коля вынырнет из «собственного пупка» и поэтому переговаривались между собой. - Они в этот корм сырой перловки набили, – вещал настоящий следователь, подозрительно косясь на пострадавшую банку. – Барсик у меня есть не стал. Пришлось собаке дворовой выкинуть – да и та не съела. - Я всё скажу! – взвизгнул Коля, прервав обсуждение вкусовых качеств корма для кошек «Пушок» и заставив «звероловов» повернуться в свою сторону. - Очухался! – довольно определил настоящий следователь, окинув пойманного Колю оценивающим взглядом. - Я всё скажу! – повторил Коля, а настоящий следователь с акульей алчностью склонился над бланком протокола. Пончик продолжал сверлить поверженного Интермеццо своими хищными глазками – конечно, ведь «заметённый» сейчас начнёт «колоться»! Коля открыл рот, намереваясь рассказать им всю правду про Генриха Артеррана. И тут, неожиданно его язык повернулся и сам собою выдал: - Я сам! – изумив и «звероловов» и самого Колю. - Что – сам? – удивился настоящий следователь Серёгин, оторвав взгляд от протокола и переместив его на скорчившегося на стуле Николая. А Пончик просто выкруглил глазки. Николай помимо своей воли бормотал несусветную чушь: - Сам застрелил… И похитил сам… И в подземелье отправил, чтобы гнили… Я – маньяк… - немилосердно оговаривал Колю его «заколдованный» язык. Колины показания звучали, наверное, чрезвычайно нелепо, потому что следователь Серёгин шваркнул ручку на бланк протокола и вопросил: - Ты что тут буровишь? Коля хотел закричать, что всё это неправда, а правда в том, что… - Я говорю правду, - изрёк Колин (или уже не Колин?) предатель-язык. Пончик взял со стола кривую банку с кошачьим кормом и с задумчивым видом Диогена вертел её в руках. - Кажется, ему необходим «врач-оккультист», - заключил Серёгин, в упор посмотрев на несчастного Колю. – Все, кто связался с Тенью, получают от него выборочный гипноз… Да, что ни говори, а Генрих Артерран хорошо поработал над Колиным мозгом. Сейчас, здесь, на допросе в милиции Коля не мог даже шевельнуться невпопад, а делал только то, что предписывал ему коварный выборочный гипноз – сидел и нагло врал. Пётр Иванович решил наслать на жертву гипноза «Мефистофеля Фаустовича» Лисичкина – авось «расколет»? Хотя Лисичкин до сих пор не мог справиться с Шубиным. Колю не стали водворять в психушку. Пётр Иванович опасался, что его, как архиважного свидетеля могут оттуда выкрасть, и поэтому оставил Светленко в изоляторе. А «врача-оккультиста» к новому пациенту пригласили «на дом», то есть, в камеру.