G.O.G.R.

В изолятор Грибка не приняли. Охранник по фамилии Белкин, критически осмотрев нового «постояльца», нашёл его непригодным к жизни в коллективе и позвонил в медпункт. Из медпункта притащился габаритный доктор Виталий Агафонович и тоже критически осмотрел издающего обезьяньи звуки Грибка. - Его необходимо постричь и побрить: вшивый он. Весь изолятор от него запаршиветь может! – пробормотал доктор, завершив предварительный осмотр, и поставил Грибку диагноз: - Педикулёз! Заклейменного диагнозом Грибка поволокли в медпункт, а Серёгин решил пока разыскать Лисичкина. «Врача-оккультиста» нигде не было. А потом оказалось, что Лисичкин написал настоящее заявление об уходе, ему успели выдать обходной лист и он уже отправился в «экспедицию». - Эх! – уныло вздохнул Пётр Иванович, жалея об утерянном гипнотизёре, и поплёлся к себе в кабинет. Придётся, наверное, другого «оккультиста» вызывать, раз этот такой слабонервный… Сидоров, слава богу, пришёл на работу. Он в гордом одиночестве сидел за компьютером и просматривал электронную почту. Своё опоздание он объяснил очень просто: - Проспал… А проспал вот, почему. Оказалось, что вчера Сидоров встретил своего друга – «вампиролова» Михаила Брузикова. «Донецкий Ван-Хельсинг» затащил Сидорова с собой на «потустороннюю» охоту. Сначала они, обвешанные биноклями, фотоаппаратами и чесноком, обутые в огромные валенки-бахилы, почти что, до полуночи болтались в балке, лазали там, в сугробах да под корягами. Вампиров не было, Сидоров замёрз. А вот его друг «Ван-Хельсинг» наоборот, был бодр и весел в своей сумасбродной уверенности в том, что вампиры обязательно найдутся. Сидоров бурчал и хотел идти домой, но Брузиков всё просил его остаться. И тут вдруг из-за сугроба выпростался некто живой. - Я же говорил! – обрадовался «Ван-Хельсинг». – Они здесь водятся! «Вампир» шатающейся походкой плёлся со стороны улицы Овнатаняна в самую балку, оставляя за собой змеящуюся цепочку следов. Брузиков сначала сфотографировал его цифровым фотоаппаратом, а потом – выскочил из засады и набросился на «объект», словно на голубя. Сидоров понял, что его друг может быть побит неизвестным – а вдруг этот «Дракулита» - вооружённый преступник?! Сержант тоже выскочил из засады и помог «Ван-Хельсингу» повались «упыря» и скрутить ему руки. «Дракула» слабо ворочался, глотал снег и мычал по коровьи. Сидоров поднял его за шиворот, а «вампиролов» Брузиков – осветил фонариком. При ближайшем рассмотрении оказалось, что «упырь» по настоящему – всего лишь поддатый панк, и из кармана его широченной цветной куртки торчит розовая дамская сумочка. Сидоров конфисковал у «вампира» его «улов», а потом – они вместе с Брузиковым сдали его в райотдел дежурному. - Он в нашем обезьяннике сидит, - сказал Сидоров. – А сумочку мы Казаченке отдали – он дежурил. Да, Пётр Иванович видел сегодня утром – приходила какая-то заплаканная девица, строчила Казаченке заявление. Наверное, её сумочка была… - Это всё понятно, - буркнул Серёгин, просматривая электронную почту через плечо Сидорова. – Ну почему ты на работу опоздал? - Так я домой пришёл только в три часа ночи, - виновато оправдывался Сидоров и теребил в руках остов от сломавшейся ручки. – Лёг спать, а проснулся на три часа позже… - Проспал, значит, - проворчал Пётр Иванович. – А тут во-первых Лисичкин уволился, а во-вторых – Грибок у нас тоже «зачарованный». - Да? – изумился Сидоров. - Да, УК цитирует, - кивнул Серёгин и уселся за свой стол, не найдя среди электронной почты ни одного интересного письма – писали из разных отделений, что «милиционер Геннадий», похожий на их фоторобот, у них не работает. - Кто – Грибок?? – подпрыгнул Сидоров и задел стол, от чего монитор компьютера закачался и едва не повалился «носом вниз». - Грибок, - подтвердил Пётр Иванович. – При мне даже – в обморок какой-то свалился – и давай статьи перечислять. Я его от Мирного к нам притащил. Думал, Лисичкину покажу, а Лисичкин уволился… Так вот, кроме УК, Грибок ещё говорил, что его кто-то возил в Верхние Лягуши в багажнике. - В Лягуши – это… к Зайцеву, что ли?? – выдохнул Сидоров, забыв об Интернете и компьютере и уставившись на Серёгина. - К нему, родимому, к Зайцеву, - вздохнул Пётр Иванович. – Думаю, придётся снова в Киев трезвонить и другого гипнотизёра выпрашивать. И ещё вот, что. Помнишь, где мы с тобой Карпеца нашли? – вдруг спросил Пётр Иванович, листая справочник по кодам в поисках кода Киева. - Ну, в распределителе для бомжиков, - ответил Сидоров – А что? Серёгин, наконец, отыскал код Киева и выписал его себе на бумажечку – чтобы не рыться лишний раз. Кажется, придётся ещё не раз беспокоить Киев поиском нового гипнотизёра… - А то, - сказал Пётр Иванович. – Что Карпец побывал в нашем «подземелье ведьм» и вернулся в распределитель, лишившись памяти. Я думаю, что они могут так же и Синицына выбросить. Карпецу ещё повезло, что его Муравьёв заметил по телевизору. А вот наш Синицын может томиться там с бомжами да с пьянью, а потом – и правда, сделаться бомжём… Как Грибок… - добавил Серёгин после небольшой паузы, задумавшись над тем, кем же раньше был Грибок, и какие изменения в сознании он претерпел, что превратился в такого одичавшего бродягу? - Ну, раз УК цитирует – значит, был милиционером, – предположил Сидоров. – Или там, адвокатом каким-нибудь. Надо в сводках на пропавших без вести порыться – авось нароем? Идея была неплохая, только вот база данных по пропавшим без вести была огромна, как Тихий океан и, чтобы найти там кого-то одного по таким скудным приметам, как у Грибка, нужно, наверное, неделю искать. Но хотя, спасибо программистам – за то, что можно всё-таки задать критерий поиска. Пётр Иванович нащёлкал в соответствующей графе слова «Милиционер» «Юрист» и «Следователь» и нажал кнопку «Найти». Компьютер, который некий юморист нарёк «Лариса Ивановна», заскрипел чем-то внутри своего корпуса (наверное, мозгами), вытаскивая из своей забитой картотеками памяти личности, подходящие под заданный критерий. А Серёгин тем временем обзванивал все городские приёмники-распределители, давал им приметы пропавшего следователя прокуратуры Григория Синицына и пересылал им по факсу его фотографию. Сидоров чрезвычайно заинтересовался проявившим «потустороннюю сущность» Грибком и пошёл в изолятор, чтобы на него посмотреть. Грибка уже выпустили из медпункта, хорошенько обработав при этом дустом и фукарцином. Сидоров даже и не узнал его сначала. Обритый налысо, покрытый малиновыми писягами фукарцина, бомжик сидел в гордом одиночестве в пустой камере прямо на полу, словно собака, и пел: - Ку-у-у! Ку-у-у! Ы-ы-ы! Ку-ку-ку-ку! Ы-ы-ы! – прямо, как чатланин с планеты Плюк. Сидоров заглядывал в его камеру через окошечко, пытаясь понять, кого же он ему напоминает без бороды-то? Кажется, никого… Лицо совсем пропитое, побитое и исчёркано этим дурацким фукарцином. Лысая черепушка – тоже вся в фукарцине… Пение это обезьянье… Кажется, у Сидорова нет таких знакомых. Сержант всё ждал, когда же Грибок надумает впасть в своё загадочное «камлание» и начнёт цитировать Уголовный Кодекс. Но Грибок всё оставался «чатланином» - сидел и гнусил, гнусил, пока ему не надоело. Тогда бомжик поскрёб обстриженными ногтями обритую башку и завалился спать – тоже на полу, не подумав даже залезть на нары.