G.O.G.R.

«Воскресшего» Эдуарда Кораблинского в сопровождении жены и Кругликова отвезли в психиатрическую больницу и оставили там, на попечение врача Ивана Давыдовича. Осмотрев нового пациента, врач Иван Давыдович сделал свой любимый оптимистичный и обнадёживающий вывод: - Вылечим! На этот раз охранять Кораблинского оставили четверых бойцов спецназа, которых природа щедро одарила силушкой и ростом; ну, и лейтенанта Никольцева – надо же, чтобы кто-то направил силушку в нужное русло! Кругликов тоже остался в палате – хотел окончательно убедиться, что полудикий, покрытый «боевой раскраской» из фукарцина человек действительно Эдуард Кораблинский. Эвелина же схватила» такси и рванула домой – за постельным бельём и домашним супом для вновь обретённого мужа. Убедившись, что Кораблинский устроен, Пётр Иванович и Сидоров возвратились назад – к блеющему Интермеццо, ржущему Соколову, вскипающей чайником Маргарите Садальской и эфемерному взломщику, «осчастливившему» их сейф. Маргарита Садальская, довольная удачной работой с Грибком, решила ещё раз попробовать заставить Соколова говорить по-человечески и объяснить, кто же, всё-таки похитил Шубина. Муравьёв отнёсся к очередной попытке «исцеления бесноватого» скептически. Но, зарабатывая зарплату, в который раз уселся над пустым протоколом. Проходя по коридору к своему кабинету, Серёгин снова услышал из кабинета по соседству, где базировалась Садальская, безудержное игривое ржание молодого резвого жеребца. Тянувшийся в хвосте у Серёгина Сидоров хихикнул. Оба знали, что там, за закрытой дверью с надписью «Доктор медицинских наук профессор психиатрии Маргарита Садальская», нет никакого жеребца, а заливистое ржание издаёт Соколов. Да, кажется, «доктора медицинских наук профессора психиатрии» постигает одна неудача за другой… Петру Ивановичу было не до смеха: его ждала «охота за привидениями» - кроме «исчадья подземелья» Тени, нужно ещё разыскивать и «мистического» медвежатника. С медвежатником Серёгин и Сидоров провозились до вечера. Убили столько времени, а тайна сейфа так и не раскрылась – наоборот, возникло ещё больше мистического и непонятного. Тщательно изучив все накопленные за полдня материалы «дела о сейфе», Серёгин смог сделать только то, что пожал плечами: выходило, что «визитёр» упал с неба, или прилетел с Марса, или же материализовался из параллельного мира. Но такого же не бывает! Ржание Соколова очень мешало думать, а в конце рабочего дня Маргарита Садальская вломилась к Петру Ивановичу в кабинет и на повышенных тонах заявила, что её «доводят до мигрени». Серёгин, чтобы водворить ущемлённую тишину, отпустил Садальскую домой – пускай отдохнёт, а завтра начнёт сначала. Садальская с благодарностью выдавила улыбку и уползла прочь. А потом заглянул Муравьёв и отдал Петру Ивановичу очередной протокол допроса Соколова и Борисюка. Серёгин пробежал его глазами. Муравьёв не стал переводить слова Соколова с лошадиного языка на человечий и написал просто: «Соколов: на все вопросы: «Иго-го», Борисюк: 72 карикатуры и молчание». - Эх, - вздохнул Пётр Иванович, положив протокол в папку «Дело № 37». Маргарита Садальская дошла до остановки «Улица Разенкова». Покрутившись там немного, пропустив несколько маршруток и проигнорировав два троллейбуса, киевская «колдунья» огляделась так, будто бы что-то у кого-то украла, а потом – пошла по снегу вдоль проспекта Ильича в сторону школы номер девяносто пять. Погода была неважная, небо бросалась снежком. Солнце давно уже отправилось спать, переложив свою обязанность светить и освещать на «плечи» уличных фонарей. Дойдя до школы, Маргарита Садальская остановилась под ярким оранжевым фонарём. В школьном дворе было людно: недавно закончилась вторая смена, и родители забирали домой детей-семиклассников. Поглазев немного, как мамы и папы выводят из школьного вестибюля и уводят своих «двоечников и отличниц» по домам, Маргарита Садальская совершила крутой поворот на девяносто градусов и бодро зашагала по улице Восточной к парку. Но до парка Маргарита Садальская не дошла. Пройдя где-то половину улицы, она завернула в пустынный тёмный двор. Потом – подобралась к одному из подъездов. Железная дверь оказалась заперта. Кодовый замок остановил её движение, Маргарита Садальская приблизилась к микрофону домофона и нажала кнопки «1» и «3», то бишь, собиралась прорваться в тринадцатую квартиру. Домофон испускал монотонные отупляющие гудки, а снежок постепенно заносил Садальской воротник и шапку. Наконец, кто-то внял её «мольбам», и микрофон забурчал недовольным голосом, не поздоровавшись: - Тебя что, впустить? - А ты как думаешь? – угрюмо огрызнулась «доктор медицинских наук профессор психиатрии», отряхивая с шапки снежную пыль. - Я думаю оставить тебя на улице, – невозмутимо отпарировал житель тринадцатой квартиры. – Выроешь себе в снегу берлогу, и будешь там спать, как полярный медведь. - Ещё одно слово и считай, что отправился кое-куда и безвозвратно… - змеёй зашипела Маргарита Садальская, заставив обитателя тринадцатой квартиры быстренько вжать в корпус внутреннего домофона кнопку «Open», и открыть ей дверь. Маргарита Садальская взлетела вверх по лестнице и ворвалась в квартиру, словно некое стихийное бедствие, грубо спихнув с дороги неказистую коричневую дверь. Она набросилась на хозяина, который вышел к ней в прихожую в халате и в домашних шаркающих тапочках. За рабочий день у Маргариты Садальской накопились тонны негатива. Вот она и принялась выплёскивать его, пытаясь поколотить хозяина тринадцатой квартиры кулаками. - На кой чёрт тебе понадобилось влезать в сейф Серёгина?!! – вопила Маргарита Садальская, стараясь прорваться сквозь глухую боксёрскую оборону человека в тапочках и подбить ему глаз. В пылу отчаянной схватки с Садальской слетел парик и упал на пол. Под париком у неё оказались невыразительные и тусклые рыжеватые волосики. Она замахнулась, совершив очередную попытку залепить хозяину тринадцатой квартиры оплеуху. Но человек в тапочках, видимо, наевшись её свирепыми выпадами, умело блокировал нацеленный ему в челюсть хук слева и опрокинул разъярённую и потерявшую волосы Садальскую на потёртый линолеум пола. Она сидела на полу, запыханно дышала и пыхтела, отплёвываясь от лезущих в рот волос, а хозяин квартиры взирал на неё сверху вниз, а потом потребовал: - Хватит тут мельтешить, лучше вываливай, что ты нарыла в их полиции? Маргарита Садальская рыкнула слово «чёрт» - кажется, это её любимое слово – выплюнула волосы, взяла себя в руки и проговорила: - Этот тупачок Интермеццо ничего мне не выболтал. Когда я ввожу его в транс – он блеет, как какая-то коза драная… и всё! Эти ихние менты ржут, как ненормальные… я ничего не смогла от них добиться! - Эх, зря я тебя впустил к себе в квартиру! – буркнул хозяин и ушаркал в своих тапочках на кухню. Он там что-то куда-то наливал и, кажется, разлил. Чертыхнувшись, он продолжил свой выговор Садальской: - От тебя я вижу, толку, как от козла молока. Зря приобретал тебе все эти новые тряпки и парик. Давай, компенсируй и выметайся. Твою драную шубку я тебе верну. - Что?? – подскочила Маргарита Садальская, и тоже побежала на кухню, где её визави переливал из кастрюли в банку кипячёное молоко. Сбросив парик, «доктор медицинских наук профессор психиатрии» превратилась в бывшую горничную Кашалота, наглую шпионку Эммочку. А хозяином квартиры был неудачник Муравьед, или Грегор Филлипс. - Ведь это тебе дали задание уничтожить результат эксперимента «Густые облака – 1»! – зашипела Эммочка, толкая Филлипса в бок и мешая переливать молоко – он из-за неё уже на стол набрызгал. – А ты даже палец о палец не ударишь, а только всё портишь! На кой чёрт тебе понадобилось влезать в сейф Серёгина, а? Я у тебя спрашиваю, или у колоды?! – она пнула ногой стол, от чего банка с молоком улеглась на бок, выплеснув на пол всё содержимое. По полу потекли молочные реки. - Что ты наделала?! – взвизгнул Филлипс, отставив кастрюлю в сторону. – Убирай теперь, если ты такая умная! И вообще, я думал, что должен буду пристрелить гориллу, а не гоняться за Генрихом Артерраном! - Гориллу они и сами пристрелили! – фыркнула Эммочка, и прямо в сапогах, потопала в комнату. – Пойду, поглазею на телек! – бросила она на ходу. – А ты, жук навозный, если хочешь, сам убирай! - Э-эй! – крикнул Филлипс вслед Эммочке, которая затоптала ему ковёр и залила пол. А она не ответила: включила телевизор и поддала громкости. Пришлось Грегору Филлипсу сжимать волю в кулак, приносить из ванной тряпку и самому стирать с линолеума бестолково пропавшее молоко. В сейфе Серёгина Филлипс искал документы с базы «Наташенька», которые Чеснок бесплатно «продал» Мильтону. Он не знал, что документы проданы, и «Казак» Чеснока и Сумчатого заграбастан неким Тенью. Филлипс думал, что Серёгин обыскивал офис «Казака» и нашёл там нужные ему документы – вот и полез в сейф, надеясь их там отыскать. Выдав себя за гипнотизёра, Эммочка получила электронный пропуск и могла беспрепятственно проникать в здание Калининского РОВД. Она-то и провела «медвежатника» Филлипса внутрь, а Пётр Иванович решил, что он «материализовался», или «возник». Эммочка смотрела телевизор Филлипса краем глаза – там показывали скучные «Звёздные танцы» - нечего смотреть, чушь полная. Однако, сидя у телевизора, она успокаивалась и начинала припоминать, какие же зёрна истины удалось ей выскрести из бессвязной болтовни тех несчастных, кто подвергся чудовищному гипнозу Генриха Артеррана. Завшивленный бомж Грибок, у которого нашлись следы личности якобы убитого следователя Кораблинского, проболтался, что его возили в какие-то Верхние Лягуши… Уж не там ли находится то, что они с Филлипсом ищут? Ещё Эммочка вспомнила, каким образом у Грибка нарушилось наведённое Артерраном состояние выборочного гипноза – его побили. И у неё родился коварный план: уж не залепить ли ей парочку зуботычин Интермеццо, пока Муравьёв не видит? А как? В крайнем случае, можно загипнотизировать самого Муравьёва! - Эй, Жук! – крикнула она из комнаты возящемуся на полу кухни Филлипсу. Тот молчал: не терпел, когда кто-либо обзывал его «Жуком», особенно эта Эммочка. - Филлипс! – гаркнула Эммочка, перекричав музыку из телевизора. - Чего? – неохотно отозвался Филлипс, выкручивая тряпку. - Сюда иди! – потребовала Эммочка, не желая отрываться от дивана - Ещё чего! – огрызнулся Филлипс и взялся за пылесос – чистить затоптанные Эммочкой ковры. Эммочка же не пожелала сползать с дивана и принялась орать на всю квартиру, перекрывая рёв несовременного и нефункционального пылесоса «Витязь»: - Узнай, что это за место такое – Верхние Лягуши!! И побыстрее – я уже хочу уволиться и не слушать, как эти идиоты в их ментуре ржут и блеют!! Филлипс пылесосил в прихожей и молчал. Сначала его пылесос мерно гудел, но потом начал как-то натужно выть и кашлять. Эммочка слышала, как Филлипс, чертыхаясь, проделывает ему «искусственное дыхание», отчего несчастный прибор ещё более натужно выл и кашлял совсем как умирающий туберкулёзник. Потом вой пылесоса стих, и Филлипс вырос на пороге той комнаты, где Эммочка смотрела телевизор. - На, не раскидывай тут свои вещички! – сказал он и протянул Эммочке её чёрный парик. Засосанный в трубу пылесоса и вытащенный из неё по принципу перетягивания каната, наэлектризованный, он походил теперь на очень драную кошку. Узрев свой безвозвратно погубленный предмет маскировки, Эммочка впала в депрессию и стащила с правой ноги сапог, запустив его в голову Филлипсу. БУХ! ДЗЫННЬ! – она промахнулась мимо Филлипса и сшибла вазу за его спиной. - Давай, давай, круши мне весь дом! – разозлился Филлипс. Он собрался схватить Эммочку в охапку и вытолкать взашей из квартиры в подъезд. Пускай бредёт, куда хочет – хоть на улице спит, ему всё равно. - Я тебе сказала: узнай, что это за место такое – Верхние Лягуши! – остановила его Эммочка и стащила второй сапог, положив его на диван рядом с собой. Филлипс застопорился на полдороги с протянутыми руками и изрёк: - Чего? - Повторяю в третий раз – специально, для глухонемых и туподоходящих, - проворчала Эммочка. – Узнай, что это за место такое – Верхние Лягуши! И ещё – опусти руки: тебе, такому, никто никогда ничего не подаст! - Р-рр! – фыркнул со злости Филлипс, но опустил руки и прислушался к Эммочке: кажется, эта «драная лисица», всё-таки, что-то нарыла. – Как ты сказала? – переспросил он. – Верхние Лягуши? - Они, голубчик, - пропела Эммочка, не убирая с дивана сапог. – Узнай о них побольше и побыстрее. И, кстати, что там у нас на ужин, а? - У меня спагетти, а у тебя – ослиный хвост! – буркнул Филлипс и ушёл на кухню, швырнув Эммочкин парик под диван. - Ой, ну и подумаешь! – огрызнулась Эммочка, лениво переключая каналы. – Тебя воспитывали скунсы, Филлипс, раз у тебя не хватает любезности предложить даме поесть!