G.O.G.R.

Холодный серый Кальмиус лениво плескался, бросая прозрачные куски тающих льдин. Над тёмной водой возвышался грязный крутой берег, покрытый остатками запачканного снега и бурыми пучками прошлогодней пожухлой травы. В осклизлом склоне зияла толстая бетонная сливная труба. В трубе послышался какой-то шорох, а потом – медленно и неуклюже из неё выбрался человек, одетый в неновый плащ цвета хаки и обутый в высокие резиновые сапоги рыбацкого типа. Выбираясь из трубы на свежий воздух и под моросящий промозглый дождик, человек чертыхался и тяжело дышал, словно бы пробежал хорошую дистанцию. Покинув трубу, человек спрыгнул вниз и угодил ногами прямо в воду. Поскользнувшись на скользком илистом дне, он едва не упал, но чудом устоял на ногах, удержавшись за бортик трубы. Отдышавшись, человек выковырял из-за пазухи мобильный телефон и кому-то позвонил. Спустя несколько минут на берегу прямо над ним затормозил внедорожник. Вылетевшая из-под его колёс грязюка шлёпнулась на голову человека, испачкав ему кепку. - Ну что, нашёл? – из джипа выпросталась Эммочка, бывшая Маргарита Садальская, и наклонилась, глядя вниз, на человека в плаще. - Тормози аккуратнее! – огрызнулся человек в плаще, выкинув испорченную кепку в воду. - Нашёл, Филлипс? Я тебя спрашиваю, или это дерево?! – Эммочка нетерпеливо бродила взад-вперёд около раскидистого дуба, что рос тут же, на берегу. - Нету тут ничего! – глухо прогудел Филлипс, пытаясь выбраться наверх и достать кулаком до зубоскалящей под дубом Эммочки. – Какой скунс тебе кукарекнул, что именно в этом подземелье базируется объект?! - Не твоё дело, губошлёп! – фыркнула Эммочка. – Профан! Я в их полиции торчала, а не ты, вот и знаю! А твоё дело было полезть, разведать и взять заложника! - Да я схватил одного типа – так это уфолог какой-то – они там вампиров, что ли выслеживают! Ну и бросил я его, потому что он ни мне, ни тебе не нужен! - Ух, ну и кто из нас ещё неудачник?! - угрюмо рыкнула Эммочка и носком сапога сбросила с берега ком грязного снега. Ком попал Филлипсу по макушке, и он скатился вниз и сел в воду. - Ах, ты ж, зараза! – вскипел он, словно гейзер, и замахал кулаком. - Зайцева не смог вытащить, теперь с дырой с этой прокололся… ты полный ноль, Филлипс. Я с тобой больше не работаю! – с этими словами Эммочка влезла обратно в кабину джипа и укатила в неизвестном направлении. - Эй, куда, это моя машина! – засуетился мокрый Филлипс, разбрасывая вокруг себя грязные брызги, и снова скатился с крутого берега и опять оказался в воде. В Генпрокуратуре Петру Ивановичу стоять в очереди не пришлось. Серёгин смог оформить своё дело, как срочное и пройти мимо других ожидающих, срывая их завистливые взгляды, в загороженный вишнёвой дверью кабинет начальника. Санкцию на арест Зайцева Петру Ивановичу сразу не выдали, а вместо этого дали помощника – следователя по особо важным делам по фамилии Курятников. Полковник Курятников должен будет ещё раз изучить все материалы, которые Серёгин и Сидоров «накопали» против Зайцева, а так же установить, является ли срезанный Батоном кусок обивки частью «покойного» джипа Ярослава Семенова. Сергей Петрович Зайцев сидел в своём кабинете, писал отчёт и даже не подозревал, какие крупные неприятности нависли над его головой. Когда зазвонил его радиотелефон, Зайцев подумал, что это или обыкновенный служебный звонок, или – Таинственный Голос решил ему что-то сказать. Для Таинственного Голоса у Зайцева был заготовлен шаблон ответа, который выглядел примерно так: «Я не собираюсь больше вам потакать, оставьте меня в покое» - Сергей Петрович больше не хотел сотрудничать с таинственным обитателем пекла. - Зайцев Сергей Петрович? – осведомилась телефонная трубка официально и равнодушно. - Да, - неуверенно ответил Зайцев, удивляясь, что это ещё за «конторский робот» ему позвонил. Когда этот «официально-деловой» голос механически, как дитя роботехники, сообщил Зайцеву следующие слова: - Вас беспокоят из Генпрокуратуры. Просьба оставаться на месте, к вам приедет наш следователь по особо важным делам, - Зайцев почувствовал, как его тело превращается в мягкое желе и медленно сползает под стол. Вот чем закончились его якшанья с Таинственным Голосом – кто-то разнюхал, что он, Зайцев, «заминает» громкие дела и сажает невиновных. Зайцев стал лихорадочно соображать, кто бы это мог быть, и – сообразил: Серёгин! Конечно же, он. Кто звонил и спрашивал про Лукашевича? Серёгин. Вот Серёгин и докопался… Зайцева охватила липкая паника. Не послушавшись приказа «конторского робота», Зайцев не минуты более не оставался на месте, а вскочил из-за стола и что было прыти, рванул к двери. Он пробежал по коридору, словно пуля, бросая на бегу удивленным коллегам, что у него срочный вызов. Не помня себя, он вырвался на улицу, запрыгнул в служебную машину, которую выделили ему вместо «погибшего» «Опеля», и дал по газам. Серёгин и полковник Курятников уже подъехали к Калининской прокуратуре. Пётр Иванович собирался припарковать «Самару» на стоянке, когда дверь прокуратуры внезапно распахнулась, из-за неё выскочил человек и поскакал к машине. - Зайцев! – узнал Серёгин. - В погоню! – скомандовал деятельный Курятников. Серёгин дал резчайший задний ход, и почти что въехавшая на парковочное место «Самара» стрелой рванула обратно на шоссе, едва не задев какие-то «Жигули». Зайцев удирал с космической скоростью, не обращая внимания на предписания и запреты строгих дорожных знаков, и сигналы дотошных светофоров. Пешеходы так и выскакивали врассыпную из-под колёс его шального автомобиля, а другие машины опасливо прижимались к обочине. Серёгин прилепил на красную крышу «Самары» мигалку, подключил воющую сирену, и теперь рассекал просторы автомагистралей, применяя искусство Михаэля Шумахера, чтобы вовремя сделать поворот и не повстречаться фонарным столбом. - Внимание всем постам! – вещал в микрофон рации полковник Курятников, связываясь с автоинспекцией. – Задержать серебристую «Деу» номерной знак «АН 3312 МИ». Направляется по проспекту Ильича в сторону центра. Зайцев не знал, куда он едет, и зачем. Все его действия сейчас были лишены всякой логики и смысла, Зайцев не ведал, что творит, потому что его вёл животный страх перед… арестом? Тюрьмой? Позором? Или чем? Зайцев не знал, от чего именно он убегает, нарушая ПДД и распугивая пешеходов, но сейчас за ним гнались с мигалкой и сиреной, и поэтому Сергей Петрович знал, что надо убегать. Доехав до больницы имени Калинина, Зайцев судорожно выкрутил руль и завернул на некую кривую, засорённую осколками кирпичей, улочку между территорией больницы и неоконченным строительством и помчался в неизвестность, подскакивая на ухабах и кочках. Видя, что Зайцев съехал с дороги, Серёгин тоже покинул проспект и шмыгнул на неизвестную узкою тропинку. Асфальт здесь был взрыт, местами – убран на обочину, а местами – просто топорщился и мешал ехать. «Самара» не являлась внедорожником, и поэтому Серёгин крепко сжимал руль и всматривался в каждую неровность, чтобы ненароком не слететь с дороги и не лечь на крышу. Зайцев, стремясь оторваться от погони, мчал, не разбирая пути. Он уже не ехал по дорожке, а завернул в какие-то дворы, лавировал среди детских каруселей и горок. Но тут на пути встал тупик: Зайцев не знал местную «географию», и въехал в непроходной двор. Окружённый домами, он оказался в «клетке». Из-за низкого жёлтенького здания подстанции, гремя сиреной, вылетела красная машина преследователей. Страх схватил Зайцева за горло, вырвал из кабины и бросил наутёк куда-то в сторону балки. - Туда, туда, там ты затеряешься! – шептал над ухом мистический голос дьявола, что сидит у человека на левом плече, и на которого плюют. А Зайцев не плевал на дьявола, а слушался его и бежал сломя голову, как какой-то мазурик, углубляясь всё дальше и дальше в страшную неизвестность заросшей лешими кустами, заваленной остатками мокрого снега балки. - Чёрт! – чертыхнулся Серёгин, видя, как следователь прокуратуры Зайцев неизвестно зачем делает ноги и, поскальзываясь, мчится к балке. Курятников даже ничего не сказал, а просто выскочил из «Самары» и ринулся в погоню. - Чёрт! – снова чертыхнулся Серёгин и поскакал за ним. Надо было вернуть этого Зайцева. Он почему-то взбесился, что ли? Бежит куда-то, будто бы убил пятерых и пытается скрыться от правосудия… А ведь никто его пока арестовывать не собирается… Над балкой сгущались мокрые ранние сумерки, а неадекватный от страха Зайцев нёсся, как ураган, скользя на мокром тающем снегу. - Беги, беги, а то тебе грозит расстрел! – пугал с левого плеча коварный дьявол, и загонял несчастного всё дальше и дальше в непролазную глушь балки. А Зайцев бежал, как заяц, и чувствовал, что по его свежему следу во всю прыть несутся два зубастых волка, которые, если догонят, то прожуют его при первой же возможности! Серёгин удивлялся невероятной скорости следователя Генпрокуратуры полковника Курятникова. Он бежал, как настоящий спринтер, или гепард, а ведь был уже не так уж молод. Ботинки Серёгина имели стёртую подошву – всё никак не доходили руки наклеить профилактику – и поэтому отчаянно скользили. Пётр Иванович едва не падал, но не желая показаться увальнем, старался не отставать от Курятникова. - Вот он! – послышался впереди громкий выкрик Курятникова, видимо он заметил убегающего Зайцева. – Серёгин, попробуем взять его в клещи, постарайтесь зайти справа! Слушаясь старшего по званию, Пётр Иванович попытался «зайти справа». Он соскочил с широкой тропинки на параллельную узенькую, на полном ходу врубившись в частокол сухих стеблей прошлогодней травы, и едва не повалился навзничь – тропинка была покрыта льдом. В темнеющем небе появился тоненький молодой месяц. Можно было бы показать ему пятак, но Серёгину было не до того. Он пытался различить среди высоких жухлых камышей контуры ускользающего Зайцева и примеривался, как бы зайти к нему справа. В лицо дул холодный и сырой ветер, и нёс колючие мокрые снежинки. Серёгин как мог, отплёвывался от них и искал глазами прячущегося в камышах «зайца» Зайцева. Вон он, там, словно призрак, мечется. И так неуклюже скачет – поймать его – раз плюнуть. Зайцев, и правда, неуклюже скакал – на ногах у него были туфли. Спотыкаясь о невидимые из-за камышей кочки, скользя, он пытался убегать от «волков», которые уже дышали в его несчастную спину. Серёгин видел, что он запутался в камышах и движется всё медленней. Всё, можно… хватать? Петру Ивановичу было неудобно хватать Зайцева, но он всё же, совершил длинный прыжок и напрыгнул на него, словно бы ловил птицу. Зайцев затравленно пискнул и упал носом вниз. Тут же появился Курятников и остановился в двух шагах от ворочающегося в грязи и хнычущего, словно девчонка, Зайцева. Даже Курятникову было неудобно его хватать. Серёгин поднялся на ноги и как мог, стряхнул с куртки грязный снег. Зайцев вставать не спешил, а всё лежал и ныл некую чепуху вроде: - Не убивайте меня! Не сажайте меня! Я не хочу в карцер!! – слово «карцер» он пискнул так, будто бы его вели даже не в карцер, а на расстрел. Насилу Серёгину удалось объяснить поглощённому непонятной паникой Зайцеву, что нету никакого карцера, что его никто не собирается никуда сажать, и даже не собирается ловить. А тем более – не собирается убивать. Зайцев сидел на грязной земле, и одет был в одну лишь рубашку. Лицо у него было невменяемое, словно бы его кто-то страшно напугал. - У нас есть ордер на обыск вашего гаража, - сказал ему Курятников. – Пожалуйста, проедемте с нами и покажите нам ваш гараж. - Ка-ка-какой га-гараж?? – опешил Зайцев, не понимая, что они от него хотят. «Неужели и у этого – выборочный гипноз?» - уныло подумал Серёгин, помогая Зайцеву подняться на нетвёрдые ватные ноги. Они вдвоём с Курятниковым довели качающегося и едва не падающего Зайцева до служебной «Самары» и поместили его на заднее сиденье. Зайцев запихнулся туда с таким обречённым видом, будто бы его втолкнули в газовую камеру. А Серёгин так и не смог понять, чего именно он так смертельно боится? Кушать его никто не собирается – просто едут посмотреть на гараж. А вдруг и не найдут там ничего? Зайцев открывал свой гараж, совершая нехитрый набор механических движений. Роллет поднялся, Зайцев вполз за него с низкой скоростью гусеницы, нашарил выключатель. Вспыхнула белесая люминесцентная лампа, и глазам Серёгина и Курятникова открылись две груды металлолома, что покоились одна подле другой. Первая груда, уже покрытая пылью, что лежала поодаль, в глубине гаража представляла собой остатки джипа. А вторая – посвежее – являлась разбитым на днях «Опелем» Зайцева. - Прекрасно, - оценил Курятников. – Серёгин, - обратился он к Петру Ивановичу. – Найдите, пожалуйста, двух человек для присутствия на опознании. Пока Серёгин занимался поисками понятых, Курятников раскрыл свою кожаную папку, извлёк из неё договор купли-продажи остатков джипа Семенова и бланк протокола. Зайцев топтался у стенки, словно зайчик, которого настигла хищная рыжая лисица. Поиск понятых отобрал у Серёгина около десяти минут. Часы показывали шесть часов вечера, через двор шло много людей – возвращались с работы. Но становиться понятыми почему-то, никто из них не желал. Только две весьма любопытные и габаритные дамы изъявили желание и готовность помочь следствию. Дамы стали в сторонке и наблюдали за тем, как дотошный, смахивающий на вычислительную машину, Курятников сличает валяющиеся в гараже запылённые остатки джипа с фотографией, что находилась в договоре купли-продажи джипа Семенова. Обе бесформенные груды – реальная и виртуальная – оказались похожими, словно близнецы, а следовательно – это была одна и та же машина. Серёгин занёс результаты сравнения в протокол. Затем Курятников извлёк из специального пакета кусок обивки и попросил зелёного от некоего ужаса Зайцева отвалить дверцу бывшего джипа. Зайцев послушался, отодрал искорёженную дверцу и пискнул: - Всё! - Подойдите, - не сказал, а скомандовал понятым дамам Курятников, и втиснулся в деформированный салон. Дамы приблизились, навострили любопытные глазки, а Курятников приложил вырезанный «агентом» Батоном кусок и дыре, что красовалась на обивке водительского кресла. Кусок вписался в дыру идеально, а значит – был вырезан именно отсюда. Зайцев становился всё зеленее: он никак не мог взять в толк, кто, когда и как проник в его охраняемый гараж, выкрал договор купли-продажи этой развалюхи и выстриг из неё кусок обивки кресла?! У Сергея Петровича даже ноги подкосились, и он медленно осел на пол около пустой канистры. Вокруг люминесцентной лампы хаотично крутилась проснувшаяся в тёплом гараже муха. - Распишитесь, - сказал Курятников дамам и подвёл их к Серёгину, который держал протокол опознания джипа, подложив под него папку. Дамы задавали глупые вопросы, вроде: - А он что, наркоту прячет? Или: - Убил кого? Курятников обтекаемо ответил: - Нет, мы просто расследуем ДТП, а он – потерпевший, - и выпроводил обеих дам из гаража, после того, как они намалевали под протоколом свои кудрявые «сигнатуры». Зайцев уже был готов к аресту. Но, не имея на руках соответствующего ордера, Серёгин и Курятников ограничились лишь тем, что взяли с Зайцева подписку о невыезде и отпустили его домой. Замёрзший в рубашечке Сергей Петрович накарябал подписку скачущими и дрожащими буковками, подписался некоей призрачной завитушкой и потащил свои ноги домой, не зная, как ему теперь спастись. После этого Курятников вызвал машину и отправился к себе в Генпрокуратуру – теперь он будет заниматься делом Зайцева и решать, арестовывать его, или нет. А Пётр Иванович решил ещё заскочить к себе в РОВД. Сидоров, Бежих и Брузиков медленно тянулись по пещере, что казалась им бесконечной и жуткой в своей бесконечности. Бежих ныл, что он хочет есть, канючил, что он хочет пить, а Брузиков постоянно задавал ему один и тот же вопрос: - Так ты мне правду скажи, Васюха, тебя не обратили? - Да нет же! – отбивался Бежих. – Он меня бросил и не укусил! Сколько раз тебе повторять, что я человек?! У Сидорова у самого уже кишки подвело под самый пищевод, а во рту пересохло, как в Сахаре, но он держался молодцом, как настоящий мент и старался не обращать внимания на дурацкую перепалку этих двух «вампироловов». Батарейка в фонарике уже начала садиться, луч становился всё слабее и бледнее. Сидоров боялся, как бы фонарик не потух совсем – иначе они застрянут и сгинут тут, в кромешной темноте. Брузиков временами хотел наброситься на Бежиха, но не мог, потому что между ними стоял Сидоров и распихивал «братьев по поиску» в разные стороны, едва они хотели сблизиться. Фонарик почти совсем уже потух, трое «спелеологов»-неудачников пробирались почти на ощупь. И чем темнее становилось – тем крепчал их страх перед могильным холодом пещеры и тем невидимым и страшным, кто в нём обитает. Снова появилось ощущение «глаз на спине», и оно преследовало не только Сидорова, но и Брузикова с Бежихом тоже. Оба начинали жаловаться на то, что им страшно, и пищать, что сейчас вылезет вампир. Сидоров тоже видел Горящие Глаза – скорее, в собственном воображении, чем по настоящему – и спина его была сплошь заселена ледяными «могильными» мурашками. Но сержант не подавал виду. Что ему страшно: он, всё-таки, милиционер, а не какой-нибудь глупый и суеверный уфолог! Тут откуда-то спереди потянуло свежим ветром улицы, и Сидоров возликовал: нашёлся выход. - За мной! – бодро скомандовал сержант Брузикову и подтолкнул вперёд Бежиха. – шевелитесь, кажется, мы спасены! Все трое прибавили шагу, и вскоре впереди забрезжил вожделенный «свет в конце туннеля» и долгожданный выход. Они добежали до выхода вприпрыжку, но и все разом остановились, как вкопанные. Сидоров налетел на Бежиха, а на Сидорова наскочил Брузиков и едва не повалил всех на земляной пол. Выход оказался закупорен толстой и тяжеленной металлической решёткой. Отпихнув Бежиха, Сидоров приблизился к этой решётке, поднялся на цыпочки и просунул нос в неширокую квадратную ячейку. Сержант понял, куда они пришли – на проспект Ильича – к мосту через Кальмиус – и находятся в водоотводной канаве. Сидоров изумился тому, какую чудовищную длину и разветвлённость имеет эта ужасная пещера – прямо, как какой-то каньон, что ли? Уж не соединяется ли она с шахтой имени Кона, в штольне которой обитал исчезнувший из психушки Шубин? Над головой с рычанием проносились автомобили, обдавая Сидорова удушливыми выхлопами. Сержант решил сдвинуть решётку и выбраться из плена подземелья на поверхность. - А ну, навались! – приказал он топчущимся сзади Брузикову и Бежиху. - Я оголодал! – отказался Бежих. – Если я тут вам буду таскать железо, со мной случится голодный обморок! Я вам не Геракл! - Давай! – подпихнул его Сидоров. – А то останешься тут насовсем, твои кости найдут археологи далёкого будущего, и классифицируют тебя, как разновидность крота! - Му! – проявил недовольство Бежих, но всё же, подполз и взялся руками за решётку, не желая, чтобы эти самые археологи в своём далёком будущем записали его в кроты. Брузиков потянулся вслед за Бежихом. Последним за решётку взялся Сидоров, и отдал генеральский приказ: - Раз, два, взяли! Все трое «подземных пленников» поднатужились, попытавшись спихнуть решётку в сторону и освободить себе путь. Но решётка оказалась неожиданно тяжела, отодвигаться и не думала, а только глухо стучала: «Стук-стук! Стук-стук!». Проходившие через мост девушки, обернулись и удивлённо уставились на «живую» решётку. - Раз, два, взяли! – не сдавался Сидоров, напрягая все свои мышцы в попытке сдвинуть проклятую решётку. «Стук-стук!» - повторила упрямая решётка, но не сдвинулась ни на йоту. Сидоров чувствовал, как с него градом сыплется пот. «Стук-стук!» - решётка и в третий отказалась выпускать людей из ловушки на свободу. А заинтересованные девушки остановились, с опаской глядя на шевелящуюся и стучащую решётку, а одна сказала: - Слушай, Машка, там кто-то есть… - Пошли, лучше, – поторопила вторая с явным испугом в голосе и толкнула подругу, призывая двигаться дальше. - Да она тонну весит! – скрипуче крикнул Бежих, не желая больше толкать решётку. – Мы её и до конца жизни не сдвинем! Всё, прощай жестокий мир! – взвизгнул этот малодушный тип и повалился на бок, собираясь умирать. - Васюха! – подпихнул его ногой Брузиков. – Подрывайся и айда толкать, если ты не хочешь застрять тут навечно! - У меня не приёмный день – я умер! – огрызнулся Бежих и остался лежать. Сидоров отцепил пальцы от холодного и грязного металла решётки и принялся думать, как бы им выбраться отсюда другим способом. Сдвинуть такую тяжесть, кажется, действительно, не удастся. Брузиков уже «умер» вместе с Бежихом: они оба валялись на боку в полном депрессивном отчаянии, и не шевелились. Солнце уже отправилось «на боковую», и Донецк зажигал вечерние огни. Внезапно на голову сержанта упало озарение. У него же мобильник есть! Сидоров выхватил его из кармана, словно спасительную соломинку и позвонил Петру Ивановичу. Серегин уже подъезжал к райотделу, когда его мобильный телефон потребовал срочного внимания к своей персоне, издав пронзительную трель. - Алё? – взял трубку Пётр Иванович, в нарушение правил, не переставая вести машину. Выслушав объяснения Сидорова, что принеслись с другого конца виртуального «провода», Серёгин едва не врезал служебную «Самару» в стенку ближайшего дома. Чудом увильнув от столкновения и съехав на обочину, Пётр Иванович в изумлении воскликнул: - Я же тебя в кабинете оставил дежурить! Что ты делаешь в этой яме-то??! Сидоров рассказал, как к нему ворвался Брузиков, и что случилось потом, а Серёгин только вздохнул в ответ: - Сейчас, приеду, - и «положил трубку», чтобы сделать другой звонок и вызвать подъёмный кран. Через полчаса решётка была сдвинута краном, и трое «диггеров» оказались на свободе. Сидоров помог выкарабкаться Брузикову, а потом – они втроём с Серёгиным выволокли на свет божий и Бежиха.