G.O.G.R.

Во дворе тракториста бросалась в глаза пушистая подрастающая амброзия, которая захватила все грядки и норовила влезть на соседний участок, где проживал какой-то дачник. Среди амброзии чинно, словно академики наук, расхаживали толстые породистые куры и крупный пёстрый петух. Когда милиционеры подошли к распахнутой некрашеной калитке, что болталась на одной ржавой петле, петух кукарекнул, сзывая кур поближе к себе и воззрился на незваных гостей подозрительным глазом. Неказистая и слегка покосившаяся хата тракториста забилась вглубь просторного двора, запряталась за стволами старых яблонь. Поэтому Серёгин, не заметив во дворе собаки, решился сделать шаг за калитку и направился прямо к хате, чтобы постучать в дверь. Собаки у тракториста действительно не оказалась, а в будке у крыльца сидела откормленная белая курица. Серёгин и Сидоров поднялись на высокое крыльцо и остановились у деревянной двери, на вид казавшейся хлипкой. Серёгин поискал глазами звонок, но и звонка у тракториста под оперативным псевдонимом «Ме-е-е-е» тоже не оказалось. Тогда Пётр Иванович сжал кулак и немного потревожил дверь стуком. Сначала в хате висела тишина, а потом – в сенях закопошились, и неприятный, надтреснутый голосок алкоголика нетрезво осведомился: - Хто там?? - Простите, мы из милиции… - начал Серёгин. - Из милиции?? – изумился надтреснутый голосок, а потом безапелляционно отрубил: - У нас милиции нету, пишите письма! – и обитатель хаты зашаркал прочь, собираясь удалиться. - Постойте! – вмешался в не сложившийся разговор Сидоров. – Мы из донецкой милиции! Шаркающий шаги затихли, а потом – раздались снова: тракторист полз обратно, к двери. - Доку́менты покажите! – вскоре пробурчал он из-за закрытой двери. Пётр Иванович разыскал в кармане своё удостоверение и поводил им перед крупной щелью между досками, из которых была сколочена дверь. - Устраивает? – осведомился он у упрямого и недоверчивого тракториста. - Ага! – нагло ответил тот, задёрнув носом, и щёлкнул засовом, впуская гостей. Деревянная дверь со скрипом отвалилась в сторону, и на пороге «нарисовался» небритый и неопрятный хозяин, типичный «минимэн» - на голову ниже Сидорова. - Здрасьте! – буркнул тракторист, обдав перегаром. – Ну что ж, заходите, - разрешил он, словно император проявил милость. Милиционеры переступили порог и оказались в сенях, загромождённых не чем-нибудь, а высокими, монолитными штабелями старых щербатых кирпичей. Из-за этих кирпичей сени казались тесными, как какой-то карцер: Пётр Иванович и Сидоров едва поворачивались в них, пробираясь к двери, что вела в комнаты. Тракторист впустил милиционеров в комнату, которую он сам назвал «залом». «Зал» был достаточно просторен – не то, что сени – вот, только пыли было столько, что на дощатом полу явственно обозначились следы, которые тракторист оставил, следуя в сени. - Тут диван есть… - таким образом тракторист предложил гостям присесть. - Спасибо, - вежливо поблагодарил Пётр Иванович. Серёгин и Сидоров уселись на видавший виды зелёный диван, а диван неожиданно покосился назад и громко бухнул о стенку. Тракторист, нервно теребя низ засаленной тельняшки, примостился на краешек синего табурета. Когда Пётр Иванович поинтересовался его фамилией, тракторист по-собачьи гавкнул: - Павел Кузьмич! – а потом, подумав чуток, добавил: - Гойденко! - Нам стало известно, что вы влезаете в заброшенный дом номер тринадцать, - Серёгин начал допрос издалека, но не очень. – Для чего вам это понадобилось? Гойденко словно палкой кто ударил: так сильно он перепугался, услышав от МИЛИЦИИ о Гопниковском особняке. Он заметно побледнел и замялся, придумывая, что бы ему соврать. А подумав, решил не врать, а рассказать относительную правду. - Вы уж меня простите, - Гойденко состроил «бровки домиком» и растянул наивную улыбку ангела. – Я вам признаюсь… Там есть отличные кирпичи и я иногда их вытаскиваю, когда нужно починить забор, или стенку… - Ну да, я видел, - кивнул Серёгин. – Вы складируете их в сенях. - Я хочу построить пристройку, - пробормотал Гойденко, уставившись в пыльный пол. - Ага, - Пётр Иванович сделал вид, что согласился и поверил, а потом – показал трактористу фоторобот бандита по кличке Тень. – Когда вы ходили в заброшенный дом, вы там часом не встречали его? Гойденко отобрал у Серёгина фоторобот, долго крутил его в руках, рассматривал то одним глазом, то другим. - Чи на фропессора якогось смахуе… - пробурчал он, а потом – уверенно заявил: - Нет, не видел! – Гойденко бросил фоторобот на захламлённый гвоздями, шурупами, обрывками старых, грязных газет и какими-то ещё железками стол. - Хорошо, - Пётр Иванович снова сделал вид, что поверил и спросил про гражданина по фамилии Свиреев. - А, Максюта! – узнал Гойденко. – Так у нас тут, в Лягушах, обретался, а потом – в Донецк утёк, дурник! - И не вернулся? – осведомился Серёгин. - Неа, - помотал нестриженой башкой Гойденко. – Застрял там, в газу да в пыли – по магазинам ходит! Я же говорю – дурник! Когда милиционеры попрощались и ушли, Гойденко с облегчением выдохнул воздух и обвис на табурете. Смахнув со лба выступивший пот, он со страхом подумал: «Они за мной следят! Да, точно, взяли-таки, на крючок, ментята! Надо выгребать!». Никто об этом не знал, но, дождавшись темноты, тракторист Гойденко потихоньку выбрался из своей убогой хаты и потрусил не куда-нибудь, а именно к дому номер тринадцать.