G.O.G.R.

Узнав, что Пётр Иванович и Сидоров приехали в Донецк, Недобежкин срочно вызвал обоих к себе. - Оба, пишите мне подробный отчёт о командировке, - потребовал строгий начальник. – Сегодня же положите его мне на стол. Пишите обо всём, что с вами произошло, и это – приказ. Когда же отчёты Серёгина и Сидорова легли на стол Недобежкина и были прочитаны – начальник сначала впал в ступор, а потом – снова вызвал обоих. - Если ещё раз выдумаете что-нибудь подобное – лишу вас обоих премии! – проворчал Недобежкин, стараясь казаться крайне рассерженным. – Поехали, чёрт знает, куда, люди приходят, заявления валяются, дела стоят! А вы? - Мы больше никуда не поедем… - сказал Серёгин. - И ехать не на чем… - буркнул Сидоров. - Так, угробили машину, - продолжал выговор Недобежкин. – Как объясним? Никак. По глупости. Стату́я какая-то упала. Ну, ничего. Это ещё ничего. Машину спишем. Но бесполезно убитое время списать никак не получится. За чертями какими-то охотились… Ну, ладно. Серёгин, тридцать седьмое дело закрывайте. Берите новое. - Почему? Ещё рано закрывать тридцать седьмое дело. Не всех ещё поймали! – не согласился Пётр Иванович. - Это что же, вы собираетесь ещё десять лет на висяке болтаться? – вспылил Недобежкин. – Раскрыли вы, конечно, это всё виртуозно. Даже Кашалота выловили, который нам годами спать спокойно не давал. Но дело повисло. Теперь надо только ждать, когда те же люди пройдут где-то ещё. И тогда ловить. А сейчас уже всё, забор уплыл! Пора работать, а не просто ходить на работу! - Хорошо, Василий Николаевич, - сказал Серёгин. – Я возьму новое дело. Уже в кабинете Петра Ивановича Сидоров сказал: - Не нужно было уступать. Наша «тридцать семёрка» ещё не закончена. Мы же не поймали Тень! - Не кипятись ты так, Саня, - сказал Серёгин. – Василий Николаевич прав. «Тридцать семёрка» - мертвец. А у нас накапливаются целые горы «живчиков». Недобежкин специально отругал Петра Ивановича и Сидорова. Начальник собирался засекретить тридцать седьмое дело и собирался добиться того, чтобы другие сотрудники РОВД, услышав, как он ругается, подумали, что дело Серёгина будет закрыто. А потом, когда рабочий день закончился, и пора было уходить домой, Недобежкин задержал Петра Ивановича и Сидорова, и снова вызвал их к себе. Начальник отделения не начинал разговор да тех пор, пока не затихли голоса в коридоре и все сотрудники не разошлись по домам. - Пётр Иванович, - начал, наконец, Недобежкин, ёрзая в своём удобном кресле, обтянутом тёмно-вишнёвой натуральной кожей. – Ваше тридцать седьмое дело по хорошему подлежит немедленному засекречиванию. Пётр Иванович и Сидоров сидели на стульях для посетителей и молчали, а Недобежкин продолжал с донельзя серьёзным видом: - Вы напали на след потерянного двадцать лет назад секретного проекта под названием «Густые облака». Его начали ещё в начале века, и, я знаю, что добились некоторых результатов. Исследователи пытались создать так называемого сверхсолдата, и им это каким-то образом удалось. Проект давно закрыт, но его результат вырвался на свободу и, кажется, попал к нам, в Донецк. И даже заходил к нам в отделение. Возможно, что это – Зайцев, возможно – Маргарита Садальская, а возможно и сам Тень. Вы с Сидоровым продолжите расследование тридцать седьмого дела, только тайно, а официально – возьмёте другое. Вам ясно? - Ясно, - ответил Серёгин, который никогда не расследовал засекреченных дел. - Ясно, - прошептал Сидоров. - Никто в отделении, кроме вас и меня, не должен знать, что расследование тридцать седьмого дела до сих пор идёт. И поэтому – вы со всех собранных документов снимаете копии, оставляете их себе, а само дело сдаёте в архив, вам ясно? - Так точно, - ответил Пётр Иванович, чувствуя, как по его спине наперегонки бегут мурашки. – Василий Николаевич, - Серёгин извлёк из внутреннего кармана пиджака пожелтевшие бумаги, вытащенные из кармана арестованного киллера «Кашалотовой креветки» и положил их на стол перед Недобежкиным. – Вот это мы нашли у человека, которого поймали в деревне Верхние Лягуши. Недобежкин рывком схватил жёлтые, рассыпающиеся в руках листы, осторожно развернул их и принялся жадно читать. Документов было два: один – написан вручную и по-русски, а второй – напечатан на машинке и по-немецки. - Гопников, - пробормотал Недобежкин. – Знакомая фамилия… Я пробью по своим каналам… А вот этот документ, с «курицей», - начальник показал на бумагу с немецким текстом и фашистским орлом в заголовке. – Вообще, исторический. Я переведу его электронным переводчиком, а потом – допросим вашего «лягушинца». Но только зарубите себе на носу – никому ни слова, даже Муравьёва исключите из расследования, вам ясно? - Так точно, - кивнул Пётр Иванович. - Так точно, - тихо сказал Сидоров. - Выполняйте, - распорядился Недобежкин. - Есть! – в один голос ответили Серёгин и Сидоров, а мурашки на спинах обоих устроили настоящую олимпиаду. В тот же вечер Пётр Иванович снял копии со всех документов, что собрались в папке «Дело № 37», и сложил их в отдельную папку, на которой не написал ни слова. А само тридцать седьмое дело Пётр Иванович завтра передаст в суд. Пускай доблестные и справедливые судьи судят Кашалота, Чеснока, Сумчатого, Утюга, Крекера, Батона и Додика. Они – только пешки в громаднейшей игре… не то разведок, не то – каких-то монстров…