G.O.G.R.

Пётр Иванович пытался установить личность Гохи таким образом: разослал его фотографию по всем отделениям милиции и приёмникам распределителям для бродяг – авось попадался? Сидоров тем временем уже в который раз пытался выяснить, не заходил ли в отделение кто-нибудь посторонний, кто мог бы отомкнуть сейф Серёгина и похитить документы. Однако наличие грозного стража роботурникета, который никого не пропускал без карточки, исключало такую возможность – поэтому Сидоров быстро бросил бесполезный поиск. Из-за стены доносилось невменяемое ржание – Ваверкин снова и снова работал с Соколовым. Часов в пять вечера в кабинет зашёл Недобежкин. Замкнув дверь на замок, как он обычно делал, заводя разговор о тридцать седьмом деле, начальник сел на стул для посетителей – на тот, просиженный до дырки и принялся шептать: - Ребята, сейчас собираетесь, выводите через чёрный ход Гоху и сажаете в машину, которая будет ждать на заднем дворе. Кажется, мы узнаем, что такое «Гогр». Сказав это, Недобежкин тенью выскользнул в коридор и исчез. - Ну что, Саня, собирайся, - сказал Пётр Иванович Сидорову. – Приказ есть приказ. Пётр Иванович натянул пиджак, а Сидоров запрятал подальше в стол журнал «Футбольное обозрение». Вдвоём они вышли из кабинета и отправились в изолятор за Гохой. Гоха спал. Сидоров растолкал его и предупредил: - Не ори! Гоха не послушался и шумно взвизгнул: - Не мочи! - Цыц! – цыкнул Сидоров. – На выход, Гоха! Гоха так не хотел садиться в машину, что пришлось его мягко и безболезненно оглушить и занести в салон на руках. Недобежкин уже сидел за рулём и, как только Гоха был втащен и положен на сиденье – завёл мотор. Сидоров втиснулся рядом с Гохой, а Серёгин уселся впереди возле водителя. Недобежкин аккуратно вывел свою машину с заднего двора РОВД на улицу Овнатаняна и поехал в сторону Макеевки. Ежонков проживал в Макеевке в частном секторе, хотя, скорее всего, это было у него не жилище, а явка. Посреди просторного, но покрытого сорняками двора торчала одноэтажная лачужка зелёного цвета с низенькими пыльными окошками. За лачужкой торчала ещё одна постройка – некрашеная и серая – наверное, это и был сарай. Ежонков уже ждал Недобежкина во дворе и отвалил в стороны тяжёлые деревянные ворота, пропуская его машину. - Кого ты ещё сюда привёз?? – ужаснулся Ежонков, заметив, что вместе с Недобежкиным из машины вылезло ещё двое незнакомых гостей. - Ты не дрейфь, - хохотнул над ним Недобежкин. – Это со мной. - Я вижу, что с тобой! – буркнул Ежонков. – Только вот сдадут они меня… Серёгин не ошибся: постройка за домиком Ежонкова оказалась действительно сараем. Туда-то и потащили пришедшего в себя и ноющего Гоху. Гоха пытался вырваться и махал руками, как мельница. Из-за этого пришлось на время заковать его в наручники, но Гоха всё-таки успел заехать Сидорову в нос. - Давай, садись! – пыхтел Недобежкин, усаживая вырывающегося Гоху на старую бочку в сарае Ежонкова. - Может быть, ему ещё раз задвинуть? – предложил Сидоров. - Нет, нет! – запротестовал Ежонков. – Если вы оглушите его – я не смогу с ним работать. Оглушать Гоху не стали – зато Недобежкин связал его верёвкой. - Можно начинать? – осведомился Ежонков, заглянув в сарай. Гоха был связан по рукам и ногам и водворён на бочку. Он слабо сопротивлялся, мычал и иногда выговаривал слово «Гогр». - Начинай, – разрешил Ежонкову Недобежкин. – Сидоров, включи диктофон. Сидоров достал свой мобильник и включил его на режим диктофона. Ежонков подошёл к «подопытному» Гохе. У Ежонкова не было ни компьютера, ни присосок, а только какая-то штучка, привязанная на чёрный тонкий шнурок. Когда Ежонков поднёс её поближе, Пётр Иванович увидел, что это – обыкновенная железная гайка. Ежонков начал качать гайкой у носа Гохи, и Гоха, наблюдая за таким своеобразным «маятником» постепенно умолк и погрузился в сон. - Так, он усыплён, - довольно заключил Ежонков и запрятал свою гайку на верёвочке во внутренний карман неновой куртки. – Теперь попытаемся открыть его мозги. - Психодиализ? – поинтересовался Пётр Иванович. - Неа, - покачал головой Ежонков. – Психодиализ тут не покатит. Психодиализ – это слишком легко и просто… Гоха сидел на бочке, покачиваясь, словно водоросль в морской воде. Серёгин убрал верёвку – усыплённый, Гоха больше не вырывался. - Так, все отойдите подальше, к стеночке! – заявил Ежонков, отгоняя Недобежкина, Серёгина и Сидорова подальше от Гохи. – Я начинаю. Ежонков подошёл к Гохе вплотную, заглянул в его полуприкрытые отупевшие глазки и принялся гнусить: - Гогр… Гогр… Ежонков старался повторить интонацию Гохи и вскоре «запел» с ним в унисон. - Гогр… Гогр… Гогр… Пётр Иванович пожал плечами: кажется, у этого сумасшедшего Ежонкова получится не больше, чем у «техномена» Вавёркина. - Го-го… - Гоха начал выходить из «дуэта» с Ежонковым и «петь» своё. – Го-го… Гоп! Гоп! Гогр… это «Джи Оу Джи Ар», Вашингтон… «Джи Оу Джи Ар»… - Говорит… - прошептал Сидоров. Серёгин молчал и во все глаза наблюдал за Гохой и гипнотизёром Ежонковым. Да, этот Ежонков кажется, знает толк в выборочном гипнозе – и куда лучше, чем «киевский колдун» Ваверкин! - «Джи Оу Джи Ар», - твердил Гоха. - Расшифруйте! – потребовал от него Ежонков. – Что такое «Джи Оу Джи Ар»? Гоха дёрнулся на бочке, мукнул что-то неразборчивое, выплюнул пару раз: «Гоп! Гоп!», а потом – его «Запёрло», как говорил Вавёркин. Гоха вылупил вмиг отупевшие глазки и сказал то, что говорят обычно козы: - Ме-е-е-е! - Ну, вот Ежонков, видишь, «звериная порча», - проворчал Недобежкин, наблюдая за тем, как Гоха соскакивает с бочки и принимается сосредоточенно бодать стенку. - Вижу, - буркнул Ежонков. – «Звериной порчей» ещё фашистские агенты в сороковых годах страдали… - Как её снять? – осведомился Недобежкин, оборвав экскурс в историю. - А никак! – «обнадёжил» Ежонков. – Её может снять только тот, кто сделал. Раз сделал Гопников, то только он и спасёт его. Скажите «спасибо», что я хоть это из него выудил, а то он мог мне сразу «Ме» сказать – и до свидания. Со «звериной порчей» бороться бесполезно… Гоху вернули в тринадцатую камеру часов в девять вечера, когда на посту был только дежурный. Но у Недобежкина в кармане водилась связка ключей. Одним ключом он отпер дверь пожарного выхода, вторым – отомкнул изолятор, а с помощью третьего – вернул Гоху «домой». Гоха не сопротивлялся и не кричал, потому что Ежонков внушил ему, что он сможет проснуться лишь тогда, когда за ним захлопнут дверь. Вот он и пришёл в себя, когда Недобежкин захлопнул дверь тринадцатой камеры и повернул в замке ключ.