G.O.G.R.

Грубые доски, что перекрывали доступ в комендатуру, были отодраны и валялись на асфальтированной дорожке неопрятной грудой. Недобежкин толкнул деревянную дверь с лохмотьями облупившейся краски и зашёл внутрь. Мебель отсюда всю вынесли – наверное, поставили в новой комендатуре. А эта – сверкала голыми стенами с отсыревшими вспученными обоями и пахла мышами да плесенью. - Знаете, ребятки, - Девятко забежал перед Недобежкиным. – Тут этот… ход есть подземный. - Да? – удивился Недобежкин, освоившись с ролью эсбэушника. – А чего же вы тогда молчали и за нос нас водили? «Сквозняки…», «Вода…»? Или вы там что-то прячете? - Н-никак нет, - промямлил Девятко. – Просто я боялся. Я случайно нашёл его в подвале… Там, понимаете, в комендатуре, погреб был какой-то. Мне интересно стало, что за погреб, ну я и полез. А там ничего нету, только шкаф возле стенки какой-то стоит. И он стоял там не у самой стенки, а отодвинутый был, понимаете? Я заглянул и увидел – ход подземный, как у Буратины. - Каверна! – поправил Ежонков. - Ну, ладно, «таверна» ваша, будь она неладна! – фыркнул Девятко. – Вот он, этот кабинет, с «таверной»… - эти слова он уже не выкрикнул, а прошептал, съёжившись, указал на дверь, на которую навесили целых четыре здоровенных амбарных замка. - КАверна, первая буква – «К»! – вставил Ежонков. – Я вам уже это говорил! - Ну, и как будем открывать эту красоту? – осведомился Недобежкин. – Тоже часика полтора? - Нет, у меня ключи есть, - признался Девятко. – Это я замки навесил, чтобы «таверну» закрыть. Потому что там в ней манцы какие-то творятся. - А? Как вы сказали? – изумился Недобежкин, постучав в эту задраенную на замки, но хлипкую дверь. – Манцы? Что ещё за манцы? - Понимаете, - начал оправдываться Девятко. - Открывайте! – потребовал Недобежкин. – Ну и рассказывайте, конечно! - Так точно… - булькнул Девятко и завозился в первом замке – в самом верхнем. – Понимаете, когда я за шкаф заглянул, то в «таверне» этой вашей увидел: трактор какой-то стоит. Большущий такой, целый «панцер-хетцер»… - Чего? – протянул Недобежкин, который никогда не видел этот самый «панцер-хетцер» и даже не знал, что это такое. - Ой, ну, штуковина такая, почти что танк, - пояснил Девятко и продолжил «притчу о ТАверне». – Так вот, трактор этот стоит, а к нему мужик там, под землёй подходит и тут меня, кажись заметил. Я за шкаф юркнул, отсижусь, думаю. И пронесло – не заметил и съехал куда-то на тракторе! Уй и испугался я! Сколько в армии служу – а не видал, чтобы трактора под землёй в «ТАвернах» ездили… Наконец, Девятко победил замки и впустил Недобежкина, Серёгина, Сидорова, и Ежонкова в тот кабинет, где был зловещий погреб. Кабинет был пуст – без мебели, и тёмен, потому что окна тоже заколотили. Стенки почему-то отсырели – так же как в особняке Гопникова, с потолка иногда срывались большие мутные капли. - Брр, - съёжился Девятко, сделав шаг в этот достаточно неуютный и неудобный кабинет. – Вот она, «ТАверна»! – показал пальцем на пол, где различалась запертая на замок крышка погреба. – У меня ключ есть! Девятко перехватил взгляд Недобежкина, говорящий: «Кто открывать будет?!» и нырнул вниз, чтобы отпереть погреб. Пока Девятко возился с замком, Сидоров разглядывал всё вокруг себя. Ух, ну и страшно же здесь! Когда Сидоров сам в армии служил у них комендатура была более человеческая, что ли… А тут впору жить только чёрту. Вот он тут и живёт – а кем же ещё мог быть тот «мужик на тракторе»? Конечно, чёрт! - Серёгин, пойдёмте вниз! – сказал Недобежкин, когда Девятко справился с поржавевшим за год замком. – Сидоров и Ежонков остаются наверху. Ежонков – на тебе спутник! - А я? – поинтересовался Девятко судьбой своей персоны. - Вы… - Недобежкин подумал и решил: - И вы с нами – покажете, где шкафчик-то. - Ы… - пискнул было Девятко, желая отказаться, но Недобежкин не послушал писк и настоял: - Идёмте же, товарищ полковник! Подвал комендатуры практически на отличался от подвала Гопникова – разве что поменьше да и полок с вареньем нету. У дальней стены торчал шкаф. Когда Недобежкин и Серёгин осветили его своими фонарями – они поняли, что шкаф отсырел, прогнил и готов развалиться от малейшего толчка. Они приблизились и увидели, что шкаф и правда – чуть отодвинут от стенки, а за ним начинается некий коридор. - Пётр Иванович, двигаем! – Недобежкин взялся руками за шкаф с одной стороны. - Ага, - Серёгин взялся с другой. – Раз, два, взяли! Потревоженный шкаф оказался тяжёл. Отодвигаться он не стал, а вместо этого – завалился вперёд, обрушился на каменный пол и разбился в гнилые щепки. Девятко едва успел отпрыгнуть в сторону, иначе его бы накрыло. - Чёрт! – буркнул Недобежкин. - Так даже лучше, - сказал Пётр Иванович. – Открылась наша каверна. Идёмте, Василий Николаевич, - и привязал к одной доске от бывшего шкафа свою излюбленную «нить Тесея». - А я? – Девятко вспомнил о своей персоне. - И вы! – распорядился Недобежкин, и Девятко, хотел он того, или нет, потопал вслед за «агентами СБУ» в «ТАверну». Это была не обычная пещера, а действительно, какая-то «ТАверна» - её пол был покрыт асфальтом, а стены – обшиты металлическими пластинами. Пещера оказалась широка – да, в ней мог бы проехать танк, или трактор, или этот «панцер-хетцер». Необычная «благоустроенная» пещера уводила, наверное, в центр земли – пологой горкой она скатывалась вниз. Металлические пластины на стенах блестели, как новенькие и отражали лучи фонарей, от чего в пещере становилось светло. Наверное, это было не железо, раз не заржавело. Девятко плёлся в арьергарде, хватался руками за голову и всё пищал, что ему «всучили кота в мешке, и надо было его не брать». Коридор был длинен – Пётр Иванович, Недобежкин и Девятко прошли, наверное, не меньше километра. По пути они встретили дверь – но эта дверь была вся разворочена, будто бы взорвана, или выбита чем-то очень тяжёлым. «Панцер-хетцер», наверное, носом долбанул – не иначе. - Может, я назад пойду? – плаксиво осведомился Девятко, узрев эту разрушенную дверь. - Заблудитесь, - предостерёг Серёгин. – Да и небезопасно одному тут разгуливать. Раз пошли с нами – то и идите дальше. Девятко тащился за милиционерами с большой неохотой и отставал всё больше – наверное, хотел ускользнуть незаметно обратно, в свой погреб. Но от Недобежкина так просто не ускользнёшь – он видел, что Девятко отстаёт и то и дело кричал ему: - Идите быстрее, товарищ полковник! А потом коридор кончился. Он должен был закончиться дверью – такой же, высокой, металлической и неоткрываемой. Но и эта дверь была снесена и валялась грудой искорёженного металла. Пётр Иванович первым сделал шаг за эту дверь и попал в просторное тёмное помещение. Чем-то оно напоминало покинутый цех засыпанного «Хозтехника» - такой же высокий потолок, стенки теряются в непроглядном мраке. Наверху, кажется, есть галерейный балкон. Луч фонарика выхватил из темноты какой-то странный железный прибор размером с книжный шкаф… - Ё-моё! – выдохнул за спиной Серёгина Недобежкин. – «Наташенька»! Мы с тобой, Пётр Иванович, «Наташеньку» нашли… - Что? Какая Наташенька? – это наконец-то приполз Девятко. – Это ваша знакомая? Или кто? Она тоже потерялась, как Объегоркин? - Товарищ полковник, - обратился к нему Недобежкин. – Идите обратно, по ниточке. - Можно, да? – обрадовался Девятко. - Можно, - согласился Недобежкин, и довольный Девятко как и хотел – пополз назад, в комендатуру. Когда Девятко испарился – Пётр Иванович и Недобежкин двинулись дальше, освещая фонариком свой необыкновенный путь. Кажется, они обнаружили подземную лабораторию, которой никто не пользовался, наверное, годов с семидесятых – прибор, похожий на шкаф был одной из первых вычислительных машин под названием «ЭВМ ЕС». - Эта штука не работает, - сделал авторитетный вывод Недобежкин. – Пойдём дальше. Пётр Иванович потянулся за начальником туда, вглубь покинутой базы, туда, где во мраке скрываются её тёмные тайны, туда, где возможно, родился верхнелягушинский чёрт – результат эксперимента «Густые облака». Электричества тут, конечно же, не было, и единственным источником света у Серёгина и Недобежкина были их карманные фонари. Их лучи плохо рассеивали вечный мрак, в который погрузились эти коридоры, лаборатории с какими-то огромными колбами – расколоченными и целыми. Недобежкин поднял кусочек одной такой колбы, завернул в носовой платок и положил к себе в карман. Во мрак погрузилась и та небольшая комнатушка, в которую попали сейчас Серёгин и Недобежкин. Посередине комнатушки одиноко торчал увесистый письменный стол, а под бок к нему присоседился пыльный стульчик без сиденья. - Кабинет какой-то… - пробормотал Пётр Иванович и, натянув рукав куртки на руку – профессиональная привычка, чтобы не испортить отпечатки пальцев – открыл один из ящиков. Ящик порадовал Серёгина пустотой и одной перепуганной мышкой, которая, узрев большого человека, выскочила из ящика и исчезла во мраке. Во втором ящике кто-то когда-то забыл часы. - Возьми их, - сказал Недобежкин. – Посмотрим, что за «машина». Пётр Иванович послушался, выхватил часы из ящика и спрятал в свой карман. - Пошли отсюда, - буркнул Недобежкин. – Кажется, мы больше здесь ничего не найдём, а только хлам. Серёгин вылез из кабинетика вслед за начальником. Да, не вышел, а именно – вылез, потому что его дверь была закрыта на замок, но рядом с ней кто-то проделал в стенке дыру на высоте полуметра от пола. Милиционеры снова двинулись по широкому коридору («панцер-хетцер» и тут бы проехал), заходили во все помещения, которые встречали по пути. Пока что всюду находили только хлам в виде старых заржавленных ЭВМ, разбитых колб, каких-то пробирок в специальных подставках. Пётр Иванович выполнял поручение начальника: фотографировал своим телефоном все найденные предметы, а Недобежкин прихватил несколько пробирок, чтобы сдать на экспертизу. «И чего тут такого таинственного, что этот «чёрт» так про неё печётся? – рассуждал по дороге Пётр Иванович. – Свалка, такая же, как и кладбище машин в Донецке!».