G.O.G.R.

«Диггер» в своей камере одиноко лежал на нарах и пялился в потолок рыбьими глазками. - Ну, привет, - поздоровался с ним Недобежкин, присаживаясь рядом на краешек нар. - Здравствуйте, - отрешённо пробормотал «диггер», не вставая и не двигаясь. – Если вы будете меня допрашивать – я знаю только то, что сидел в какой-то камере… или комнате… Я не знаю точно, но она была заперта. Сначала я там был совсем один, но потом – пришла она и открыла дверь. Она повела меня… Но я сбежал от неё. - Простите, «она», это кто? – уточнил Недобежкин. – Вы её знаете? - Нет, не знаю, - ответил «диггер». – Она назвала меня «чувик» и всё время твердила про какого-то Гейнца. Что как будто бы этот Гейнц и держит всех в плену. А я не знаю никакого Гейнца и не знаю, как я попал туда, к ним в плен. И ещё – я не знаю, как меня зовут, я не знаю, где я живу… Я ничего про себя не знаю… - Вот те на, приехали! – буркнул Недобежкин, сложив руки а-ля Наполеон. – И что, совсем ничего не помните? - Нет, - пролепетал «диггер», поморгав пустыми глазками. - Васёк, давай я его вспушу, что ли? – предложил Ежонков и выволок из кармана свой любимый самодельный маятник. – Сейчас он у меня живо язычок развяжет! Пётр Иванович не особо верил в силу маятника, поэтому только плечами пожал, а вот Недобежкин – он был уже готов на всё, чтобы разгрести глохнущее тридцать седьмое дело. Он даже уже и поверил Ежонкову насчёт его «фашистских агентов». А кем же ещё может быть человек по имени Гейнц? - Ладно, Ежонков, пуши, - разрешил начальник. – Только смотри – если превратишь его в козла – можешь чесать к себе в СБУ, ферштейн? - Расслабься, - примирительно мурлыкнул Ежонков и подкрался к новому «подопытному» на «мягких лапах». – Сейчас, сейчас, вспушу… «Диггер» не возражал против того, чтобы его гипнотизировали – он вообще соглашался со всем на свете, до такой степени «верхнелягушинские черти» «съели» его силу воли. Когда Ежонков усадил его на нарах – он не издал ни звука, а просто послушно сел. Он не издал ни звука, когда Ежонков начал качать свой маятник у его носа. «Диггер» легко вошёл в состояние сомнамбулы и уснул гипнотическим сном. Сидоров всё это время внимательно наблюдал за тем, как старается Ежонков и разглядывал пленного «диггера». Сержант никак не мог понять, почему, но он вдруг подумал, что этот «копатель» чем-то напоминает ни кого иного, как Кашалота! Да, Кашалот толстый, усатый, а этот «диггер» - нет, наоборот, худой и без усов – вместо усов у него неопрятные косматые клоки бороды. Но всё равно – он похож на Кашалота – как если бы Кашалот вдруг похудел и сбрил усы. «Почему, собственно, на Кашалота?» – удивился про себя Сидоров и продолжил наблюдать за тем, как гипнотизёр Ежонков терзает бедного «диггера». «Диггер» сидел на нарах и по приказу Ежонкова монотонно цитировал скучный параграф из учебника истории. Рассказывал что-то про Отечественную войну – до того заунывно, что хотелось либо спать, либо выть. Наконец, Ежонков удовлетворился изложением исторических фактов и, зевнув полным ртом, скомандовал: - Стоп! – и «копатель» затих. - Как тебя зовут? – потребовал от него Ежонков тоном Кашпировского. «Диггер» страшновато выпучил зрачки, разинул рот так, что стали видны гланды, и громогласно, вдохновенно произнёс: - Бе-е-е-е! - И всё? – взвился Недобежкин и вскочил с нар. – Ежонков, я тебе чётко разъяснил, что если он окозлеет – я с тобой больше не буду работать. Разъяснил? - Да подожди, Васёк! – попятился Ежонков. – Я же только начал… - Начал, а он уже баранит! – констатировал Недобежкин. – Запёрло его «на первой ноте»! Всё, Ежонков, ноги в руки – и колеси отсюда! Ты, кажется, у нас в отделении не работаешь! - Да, Васюха, я же только начал! – оправдывался Ежонков. – Сейчас, я его ещё подпушу, и он как миленький, заговорит! - Ты уже подпушил! – отрезал Недобежкин. – Глянь! – он показал пальцем на «диггера». «Диггер» стоял на нарах на четвереньках, бодал стенку и, не прекращая, орал: - Бе-е-е-е! Бе-е-е-е! Бе-е-е-е! Он так яростно колотил лбом в эту твёрдую кирпичную стенку, что Сидорову пришлось схватить его за руки и оттащить на середину камеры. - Бе-е-е-е! – кричал «диггер» и отбивался от сержанта задними «копытами» так, как отбивался бы молодой барашек. - Чёрт! – чертыхнулся Сидоров, когда «диггер» едва не заехал ему в нос. – Расколдуйте его, что ли? - Давай, Ежонков, колдуй! – буркнул Недобежкин. – А то он сейчас лбом дверь вышибет! Да, «Диггер» вырвался от Сидорова и проворно пополз на четверых к двери, собираясь её забодать. - Стой! – Ежонков подскочил к нему и потащил обратно, спасая дверь. Но «диггер» вырывался и наконец, лягнул Ежонкова. Ежонков покатился по полу, а «попорченный чертями» узник с упорством козерога опять направился к двери. - Так, всё! – это Пётр Иванович решил поставить в «деле диггера» точку, встал, догнал «обараневшего» «диггера» и заковал его в наручники. - Ой-ёй! – ныл Ежонков, сидя на полу, и тёр ушибленный бок. – Ух, баранелла! – зло ругнулся он на помешавшегося пленника чертей «диггера», и показал кулак. - Так, заканчивай цирк, Ежонков! – вздохнул Недобежкин. – У меня уже голова раскалывается от его воплей! - Бе-е-е-е! Бе-е-е-е! – не умолкал «диггер». Ежонков тяжело поднялся с пола и пополз к пленённому в наручники «подопытному» - Проснись! – скомандовал ему Ежонков, и «диггер» перестал блеять, вышел из первобытного состояния, эволюционировав из барана в человека. Он открыл глаза и бессильно повалился на бок. - Прости, брат, - Пётр Иванович подошёл к нему и освободил от наручников. – Очень уж ты дикий был. - Я вам что-нибудь сказал? – слабым голосом осведомился он, глядя не на кого-нибудь, а в пол. - Извини, дружище, но похоже, что гипноз на тебя не действует, - сокрушённо пробурчал Недобежкин и поднялся на ноги, чтобы покинуть камеру. - Постойте, Владимир Николаевич, - это Сидоров, наконец-то решился изложить свою теорию о сходстве «диггера» с бандитом Кашалотом. Услышав теорию Сидорова, Недобежкин изумился. - На Кашалота? – переспросил он, заклинившись у двери. – Хм… Недобежкин задумался, а Пётр Иванович присмотрелся к «диггеру». Да, он оброс волосами и бородой, и ещё – этот костюм, вернее, его остатки. Кажется, недешёвый был костюмчик… Нет, этот «подземный копатель» похож скорее, не на Кашалота, а на его брата, Ярослава Семенова. А Ярослав Семенов пропал около года назад! Полковник Курятников эксгумировал тело того, кого Зайцев выдавал за Ярослава Семенова. Они там, в Генпрокуратуре, провели дополнительную экспертизу и выяснили, что тело Ярославу Семенову не принадлежит. А тот человек, кому принадлежало тело, умер за три дня до того, как сгореть… - Кашалота! – возгласил Серёгин, завершив сложный процесс мышления. – Приведите сюда Кашалота! - Зачем тебе Кашалот? – не понял Недобежкин. - Этот копатель похож не на самого Кашалота, - объяснил Пётр Иванович. – А на его брата, пропавшего Ярослава Семенова. Недобежкин удивился, но всё-таки, велел Белкину притащить толстого Кашалота. Бандита возили в суд уже четыре раза – слишком уж длинным было его дело. Впереди у Кашалота было ещё два заседания, и на втором ему, наконец-то, вынесут приговор. Пережив судебные тяготы, Кашалот сбросил вес и выглядел теперь, как спущенное автомобильное колесо. Он был уныл и апатичен, с трудом переставлял толстые ноги. - Ну, чего вы от меня хотите? – заплакал Кашалот, едва оказавшись на пороге камеры «диггера». – Мало того, что этот Тень сожрал мой бизнес! Кротяра большеротая, прожорливый лобстер, мерзкий мангуст, подколодная змеюка, брехливый пё-ёс! – толстый бандит уже собрался залиться слезами, когда Недобежкин дёрнул его за рукав и серьёзно сказал: - Ты тут, Кашалот, не ной. Сам виноват, что в тюрьму садишься. Лучше посмотри на этого человека и скажи, знаешь ты его, или нет? - На какого человека? – Кашалот выпростал из пухлых ладоней мокрые от слёз щёки и обвёл камеру заплывшими глазками. – Этого? – толстяк кивнул на Ежонкова. – Нет, этого ослика я впервые вижу… - Ослика?! – обиделся Ежонков. – Кто это ещё ослик?! Если я – ослик, то ты – упырь! Я, между прочим… - Нет, не на него, - перебил Недобежкин. – На него, - он указал Кашалоту на «диггера», который лежал на полу, на правом боку. – Его знаешь? Кашалот подсеменил к «секретному узнику», наклонился и заглянул в его обросшее несчастное лицо. - Славик? – перепугано прошептал он после недолгого ошарашенного молчания. - Узнал! – в один голос обрадовались Пётр Иванович и Сидоров, не дав Кашалоту ничего больше сказать. - Действительно, - кивнул Недобежкин и крикнул в коридор: - Белкин, забирай Кашалота! - Стойте, стойте! – запротестовал толстый бандит, но из коридора уже нарисовался бесстрастный Белкин и вывел его прочь. - Подождите, не кротуйте вы так! – отбивался от Белкина Кашалот. Но Белкин таки затолкал его в его камеру и там запер. «Диггер» обрёл имя и фамилию. Вот он, нашёлся Ярослав Семенов! Теперь нельзя держать его в камере, и поэтому Недобежкин связался с психиатрической клиникой, с врачом Иваном Давыдовичем. Иван Давыдович не особо хотел принимать на лечение второго пациента – ему никак не удавалось привести в чувство майора Кораблинского, бывшего Грибка. - Он падает на пол, - говорил по телефону Иван Давыдович. – И начинает цитировать Уголовный кодекс. А вообще – ведёт себя, так, будто бы его воспитали лесные зверюги. Я совсем замучился с вашим майором, а вы мне ещё одного блаженного суёте! - Это ваша работа! – сурово напомнил Недобежкин. – И поэтому – вы примите Ярослава Семенова и вылечите его! - Есть, - уныло протянул Иван Давыдович, не в силах ослушаться милицейского начальника.