G.O.G.R.

Недобежкин не спеша взял документ Синицыных в руки, повертел его, покомкал, посмотрел на просвет и даже украдкой понюхал. - Хм, - хмыкнул он, наконец. – Интересное кино. «Заключение о результатах эксперимента номер 29А»… Где же он его взял? Недобежкин вперил в бумагу цепкий взгляд, стараясь найти на ней некие улики. Начальник нашёл под текстом дату: «19 часов 00 минут, 09 сентября 1999». - Странная какая-то дата… - пробормотал он, подавив желание навалиться животом на стол. – Если перевести всё это в цифры и опустить нули, то будет так: «1999 1999». Я, конечно же, нумерологией не увлекаюсь, - поспешил оправдать свою числовую догадку Недобежкин. – Но они во всяких своих шарашках – и на картах гадают, и вызывают привидений, и по тринадцатым числам ничего не делают… Гиммлера возьмите, например… Кажется, Недобежкин воспринял теорию Ежонкова – про фашистов – и мыслит его категориями. - Э-эй! – это вставил своё веское слово Пётр Иванович, потому что ровно одну секунду назад из космоса ему на голову плюхнулась очередная сенсационная догадка. – Синицын ездил в командировку в Вашингтон в девяносто девятом! - Да-а? – Недобежкин крайне удивился и даже не заметил, как отключилась его воля, и он навалился животом на стол. - Да, - кивнул Пётр Иванович, подхватив правой рукой будильник, который Недобежкин спихнул со стола своим животом. – Как сейчас помню, - Серёгин поставил будильник на угол стола, подальше от Недобежкина и от края. – В августе, кажется, улетел, а в ноябре вернулся. Он ещё сувениров всяких напривозил, фотографии показывал. Капитолий там, Статуя Свободы, Макдональдс, да небоскрёбы… - Эй, а для чего он туда ездил? – осведомился Недобежкин, даже не замечая, что лежит животом на столе. - На какой-то всемирный полицейский слёт… - начал припоминать Пётр Иванович. – Григорий рассказывал, что там ещё англичане, французы были… - Жандарм Крюшо, - тихонько хихикнул Сидоров из своего угла, и никем услышан не был. - … Делились опытом следовательской работы, что ли. У Синицына там с конференций ещё фотографии были… - продолжал Пётр Иванович, ухватившись за подбородок. - Да, помню такой, - оживился Недобежкин. – Стоп! – начальник достаточно высоко подскочил, освободив стол от своего живота. – Смирнянский ещё на него ездил. Надо бы поспрашивать у него про Синицына. Прекрасно, - заключил начальник и снова уселся, чутко следя за тем, чтобы снова не улечься на стол. – Пойдёмте к Гохе, подсунем ему в нос эту бумаженцию, авось сообразит? За сегодняшний день это был уже третий визит Недобежкина к Гохе. Вообще, по графику рабочий день уже подошёл к концу, однако «суперкоманда» под руководством неутомимого милицейского начальника не спешила уходить домой. Тем более, что летом темнеет поздно, дни длинные, можно и поработать. Усачев и Казаченко уже закончили исследовать размеры бедствия, нанесённого «инопланетным визитёром», и откочевали в комнату экспертов, забрав с собой вывернутую решётку. Ничем не закрытое окно впускало в мрачноватый серый коридор солнечный свет, птичий щебет и приятный летний ветерок. Гоха уже завалился спать. Спал он не на нарах, а под ними, как собака в будке, и этим очень напоминал Грибка – Кораблинского, который тоже предпочитал пол постелям. - Гоха! – Недобежкин присел на корточки затормошил секретного узника за плечо. - Уууу! – Гоха заворочался на полу и раскрыл свои сонные глазки. – Чо? - Давай, Гоха, просыпайся, - Недобежкин схватил его за воротник и потянул вверх. – Садись по-человечески и давай, поговорим. Гоха нехотя поднялся сначала на четвереньки, а потом – вполз на нары и укрепился там, поджав под себя ноги. - Граждане начальники, - заныл он. – Ну. Я же вас не бужу… - Это ещё как сказать… - буркнул Пётр Иванович. Сидоров почему-то оглянулся назад, туда, где в коридоре зияло выбитое окно. А вдруг «Карлсон прилетит» опять? Перед окном растёт каштан. И, если «Карлсон» надумает «прилететь», то из-за каштана его смогут заметить только тогда, когда он влезет в окно… Гоха отказывался говорить, он даже не хотел смотреть на бумагу Синицына, которую давал ему Недобежкин. - Гогр! – сказал Гоха. - Неужели «закамлает»? – буркнул Недобежкин и принялся трясти Гоху за плечо, чтобы вытряхнуть беднягу из омута безумия, который засасывал его всё глубже и глубже. – Эй, приятель, давай, бросай это дело! - Ы-ы-ы! – мыкнул Гоха, захлопав глазками. – Гогр… Гогр это Гогр! - Чёрт, кто же это ему так мозги-то забил?? – рассердился начальник и пихнул Гоху в бок. – Чуть что – сразу этот «Гогр»! - Жил был у бабушки серенький козлик! – срывающимся фальцетом взвизгнул Гоха, а потом – хлопнулся на четвереньки и невменяемо заорал: - Ме-е-е-е! Ме! Ме! Ме! Ме-е-е-е!!! А потом – Гоха взял на нарах небольшой разбег и неожиданно боднул лбом Недобежкина, спихнув его с нар на пол. - Чёрт! – разозлился начальник, а Сидоров прыгнул вперёд и заковал озверевшего Гоху в наручники, прежде чем он успел боднуть начальника второй раз. - Вот уже!.. – извергался, словно вулкан, подбитый виртуальными рогами Гохи начальник. – Однако… - Недобежкин разом перестал «извергаться» и поднялся на ноги, потирая ушибленный бок. – Я могу сделать из всего этого следующий вывод. А вывод у меня будет такой, что у Гохи на эту бумажечку рефлекс. Как только она попадается ему на глаза – у него включается «команда гоу ту», и он начинает блеять. Это значит только одно – кто-то специально установил ему именно эту программку, и отсюда, ребятки, вытекает, что да, Гоха – это Синицын. - Ме-е-е-е! – верещал под нарами скованный Гоха, извиваясь, как змея, которой наступили на хвост. - Бедняга, - уныло вздохнул Пётр Иванович. – Гришка, Гришка, кому же ты, брат попался-то? - К Карпецу завтра поедем, - заключил Недобежкин, глянув на часы и увидав, что часовая стрелка закончила «пробег» на цифре «восемь», а минутная – на «четырёх».