G.O.G.R.

Следующий день до вечера был свободен и от конференций, и от экскурсий. Можно было делать, что угодно – пойти по магазинам, играть в бильярд в ресторане гостиницы, или же просто тихо спать в номере. «Эксперт по Америке» Смирнянский сразу же рванул куда-то на взятом в прокат «Додже», прихватив с собой куда более тихого Кораблинского. А вот Синицын отказался: устал от неукротимой энергии Смирнянского. Синицын с утра смотрел телевизор, но потом ему надоело сидеть в четырёх стенах, и он решил отправиться на небольшую прогулку. Он не будет отходить далеко от гостиницы – он просто походит по парку, что зеленеет неподалёку и вернётся обратно. День был будний: понедельник, час пик схлынул, и поэтому на улицах было мало людей, мало машин, а невостребованные такси выстраивались у обочин бесконечными жёлтыми рядами. В парке было тихо и безлюдно. Синицын не спеша пошёл по очищенной от снега широкой аллее, разглядывая одинаковые толстые безлистые дубы. Да, в гостях хорошо, а дома лучше – несмотря на изобильную роскошь «дикого запада», Синицын всё же рвался назад, в Донецк к своей низкооплачиваемой работе и к семье… Внезапно безлюдную тишину распорол резкий, искажённым ужасом вопль женщины: - Хэлп! Хэлп ми! Зэй вонт ту кил ми! Хэлп ! Синицын вмиг замер, прислушиваясь, чтобы определить, где именно это кричат. Вон там, впереди, где начинаются кустарники, куда заворачивает та узкая тропинка! Милицейский условный рефлекс потребовал от Синицына действий со скоростью света. Синицын сорвался с места и мигом оказался там, на этой тропинке и заметил, как некий бродяга тащит молодую женщину за поворот. Синицын прыгнул вперёд и набросился на бродягу, как лев. Оттолкнув в сторону чуть живую от ужаса женщину, Синицын залепил бродяге оплеуху и отбросил его в ближайший сугроб. Бродяга барахтался в рыхлом подтаявшем снегу и издавал нечленораздельный звериный рёв. Синицын решил было, что инцидент исчерпан, но – не тут то было – сзади откуда ни возьмись, появились руки в чёрных перчатках и схватили Синицына за шею. Синицын сбросил с себя эти руки, мгновенно повернулся и увидел над руками затянутую в чёрный чулок голову. Задвинув этой голове хорошую зуботычину ногой, Синицын собрался схватить «фантомаса» за воротник и лишить маски, но «фантомас» оказался не один. Внезапно из-за кустов выпрыгнули человек пять его дружков – и каждый в маске. Синицын не смог долго сопротивляться их напору, и оказался схвачен и скручен. Молодая женщина, что несколько минут назад истошно молила о помощи, напудренная такая, в короткой розовенькой шубке из меха антарктической трески, поднялась с тропинки на высоченные каблуки и не торопясь, с ухмылочкой, приблизилась к удерживаемому парами рук Синицыну. - Ну, - сказала она, копируя русский язык. – Давай, поделись, что тебе сказал разносчик пиццы? Синицын сообразил, что попал в некую переделку, возможно, ввязался в войну разведок, или во что-нибудь ещё вроде этого. Обычно «акулы шпионских страстей» живых свидетелей не оставляют… - Никто ничего мне не сказал! – выплюнул Синицын, игнорируя боль. – Я просто расплатился, и он ушёл! - Ага, ври! – обиделась женщина, поправляя достаточно ощипанный воротник «тресковой» шубки. – Тащите его! – фыркнула она своим неслабым подельникам. – Посидит без еды, без воды пару дней – так сразу рот откроет! Синицын был оторван от чужой сырой земли, водворён на ноги и отконвоирован к чёрному «Мерседесу» с тёмными стёклами. Его запихнули на заднее сиденье, слева и справа втиснулось по «фантомасу», а стервочка в тресковой шубке впорхнула на пассажирское кресло рядом с водителем. Синицына везли куда-то по незнакомым улицам, которые он видел, когда удавалось заглянуть в лобовое стекло через плечо флегматичного водителя. «Фантомасы» с обеих сторон не давали Синицыну шевелиться, и он понимал, что вляпался по крупному, а может быть, даже и крупнее, чем понимал… Синицын ожидал, что его привезут на некий заброшенный завод в стиле американских боевиков и подвесят там за ноги над исполинским котлом с кипящей жвачкой. Он ошибся, потому что никакого завода и близко не оказалось, а вместо него из засорённой пищевыми отходами земли торчала кривобокая одноэтажная лачужка с дырявой крышей. Синицына затолкали внутрь, и оказалось, что там всего две комнаты. Синицын был определён в ту, что поменьше, усажен на старую куртку и пристёгнут наручниками к заржавленному радиатору под единственной тусклой лампочкой. Ну, чисто по-нашему! - Вот посиди здесь! – истерично выплюнула обладательница розовой шубки. – Тут крысы ростом с бульдога, дорогуша! Когда надумаешь сказать правду – постучи наручниками по радиатору – я тебя выслушаю! Потом эта вульгарная дамочка широко прошагала к низкой двери и растворилась за ней. Всё, влип с головой! Теперь Синицын опоздает на самолёт, не попадёт домой и… Что-то подозрительно зашуршало в темноватом углу, где валялась помятая разлохмаченная газета. «Крыса ростом с бульдога»? Нет, Синицын не боялся крыс, просто знал, что эти неприятные твари любят отведать мяска на халяву, а он скован… Газета зашевелилась, но никакой крысы, а тем более, ростом с бульдога под ней не было, а вылезла всего лишь малюсенькая грустная мышка. Мышка побежала вдоль ободранной стены и юркнула в щель. Синицын пригорюнился: выдавать секреты не хотелось, да и пропадать тоже. Жизнь дороже, чем чужие секреты, и поэтому Синицын постучал наручниками по радиатору. Вульгарная дамочка нарисовалась сразу же, как только услышала издаваемый Синицыным звонкий лязг. - Ну, что одумался? – осведомилась она. – Молодец, мозги на месте. Давай, расска… Она не успела завершить свою «речь Цицерона», потому что надсадно зазудел её сотовый телефон. - Чёрт! – плюнула она и полезла рукою в карман. - Алё?! – с видимым раздражением выкрикнула дамочка, сдвинув нарисованные бровки. Но потом, услышав, что ей сказали, сразу же сменила гнев на подхалимство и заискивающе пропела: - Ес, оф кос, чиф … - проблеяв по овечьи эти слова, она выползла за дверь, но вскоре вернулась обратно с двумя «фантомасами». «Фантомасы» отвязали Синицына от негреющего радиатора и снова потащили к машине. Ещё куда-то повезут – к своему шефу «на ковёр»! Синицын оказался в том же положении – на заднем сиденье, между двумя упитанными и рослыми субъектами – сбежать нельзя. На улице уже успело потемнеть, и мимо проносились огни ночных витрин и фары автомобилей. Синицын не знал, который час, но подозревал, что самолёт, который должен был отвезти его в родной Донецк, улетает с минуты на минуту… Водитель ехал без правил – красный свет светофора не мог остановить ракетное движение чёрного «Мерседеса». Даже на широких, запруженных другими автомобилями и автобусами перекрёстках он ухитрялся пролетать быстрее ветра на любой сигнал неавторитетного светофора. И вот, наконец, ему не повезло. Невесть откуда взявшись, прилетел лязгающий, скрипучий драндулет и на полном скаку втаранился в сверкающий чёрный бок «Мерседеса». «Мерседес» был сбит с дороги и отправлен на обочину, где встретил припаркованное такси. Для Синицына мир закрутился, а потом – перевернулся вверх дном, потому что «Мерседес» улёгся на крышу. Синицын не получил ни синячка: с обеих сторон его страховали «подушки безопасности» в виде упитанных «фантомасов». «Фантомасы» были оглушены, дамочка стонала, водитель висел на ремне безопасности. Всё, пора бежать – это шанс освободиться от них! Титаническим усилием Синицын дотянулся до ручки двери, повернул её, вытолкнул наружу левого «фантомаса», потом – выскочил сам и побежал, куда глаза глядят по незнакомым широким улицам. Кажется, к месту аварии успела наехать полиция – Синицын слышал за своей спиной вой сирены. Неизвестно какими судьбами, но, перескочив какой-то тёмный двор, Синицын завернул за угол и оказался прямо перед гостиницей «Хилтон», где жил он в просторном тёплом номере, где лежали его вещи. На глазах у Синицына к её воротам подъехал прокатный «Додж», в котором гарцевал по городу неутомимый Смирнянский. Швырнув ключи парковщику, Смирнянский поднялся по широкой лестнице и исчез в фойе, а за ним посеменил и Кораблинский. Ура! Они ещё здесь, значит, у Синицына есть шанс успеть на самолёт! Окрылённый счастьем, Синицын перескочил через подземный переход, а спустя пару минут уже ехал в скоростном лифте к себе… В Донецком аэропорту Синицына встретил Генрих Артерран и сразу же предложил отойти в ресторан. Взяв по коктейлю, они уселись за столик, и Синицын рассказал всё, что произошло с ним в Вашингтоне, и передал «указания для Первого» от разносчика пиццы. - Наши люди позаботились о вас, - констатировал Генрих Артерран, имея в виду появление на дороге лязгающего драндулета. – Прекрасно. Вы выполнили вашу задачу и можете пока быть свободны. Синицын вернулся домой, к семье, на работу. Работал, получал повышения… Но потом – вляпался снова. Всё началось с того, что застрелили донецкого спекулянта нефтью Михаила Лукашевича, а Синицыну поручили расследование по этому делу. Синицын, конечно же, начал расследование, беседовал с родственниками убитого Лукашевича, и вот, в одной из таких бесед его старший сын показал следователю стопку документов. Синицын, узрев их, пришёл в замешательство и ужас. «GOGR. Top secret.» Тот же шрифт, те же слова. Тот же «Гогр»! Опять этот «Гогр»! Синицын страшно не хотелось завязываться с «Гогром», но, кажется, снова придётся… - Отец был как-то связан с этой организацией, - говорил между тем Лукашевич младший, а где-то, закрытая в другой комнате, басом лаяла злая кусачая болонка по кличке Пупсик. – Он постоянно инвестировал им деньги, а когда я спросил, зачем, то он сказал так: «Подрастёшь – поймёшь. И, надеюсь, тоже будешь делать, как я»… Синицын не знал, что делать дальше – он уже раз столкнулся с «Гогром», и знал, что он опасен. Синицын не хотел заминать дело. К тому же, лихие девяностые давно прошли, и на дворе был двадцать первый век. Может быть, и «Гогр» тот давно уже исчез с лица Земли?.. Синицын был смел, как подобает следователю. Он продолжил расследование и… всё, очнулся в психушке через полгода. ГОГР!..