G.O.G.R.

1. В Краснянском РОВД все в буквальном смысле ходили и стояли на ушах, а некоторые даже выпадали в осадок. Во-первых, всех будоражило таинственное двойное убийство в тихом прежде изоляторе. Во-вторых – пугали животные крики, что раздавались оттуда же, из изолятора. На встречу Недобежкину, который уверенно двигался по коридору РОВД, бежали с бумагами, протискивались с носилками, проскакивали с пустыми руками. Из кабинета полковника Соболева слышался «вселенский плач»: там собралась вся семья Хомяковичей. Серёгин заглянул за приоткрытую дверь и увидел, что стулья для посетителей облепили три сестры, две дочери, жена, сестра жены, мать и тётка Хомяковича, а в дальнем углу, где стояло единственное кресло, расположилась старенькая бабушка с посошком. Все они голосили, что-то требовали наперебой, а голова Соболева уже распухла до размеров стратостата. Сам Хомякович, ведомый Синицыным и Сидоровым под ручку, тоже не прекращал рыдать, всхлипывал, утирая нос свободным кулаком. - Туда! – Недобежкин совершил крутой поворот и прямой наводкой ввалился в этот переполненный кабинет. Увидав его, Соболев едва не соскочил со стула на пол. А вот шумная семейка Хомяковичей на миг прекратила колебать воздух, создав в кабинете тишину. Они, может быть, помолчали бы подольше, если бы на глаза не попался Хомякович, который, споткнувшись о низенький порожек обеими ногами, преодолел дверной проём при поддержке Синицына и Сидорова. - Митенька! – возопила жена Хомяковича и подскочила со своего стула так, что бедный предмет мебели с грохотом повалился на бок. - Митенька! – она ринулась к «воскресшему» Хомяковичу с ракетной скоростью и вцепилась в него, словно в клад, отпихнув Синицына. Вслед за женой дружною гурьбою поскакали все сёстры, дочери, мать, сестра жены и тётка. За тёткой, помогая посошком, поползла старенькая бабушка. Хомякович оказался ими буквально облеплен, они даже вытолкнули его в коридор. - Я что-то не пойму, что тут у вас происходит… - выдохнул Соболев, поднимаясь из-за стола во весь немаленький рост. – В чём дело? Пока вы здесь не появились – у меня всё было нормально… То вы говорите, что он погиб, то приводите его в мой кабинет! Вы хотите лишить меня места, или как?? - Возможно, что вашего места вы лишитесь и без нас, - сурово заметил Недобежкин. – Я вам уже говорил про Верхние Лягуши, а вы не удосужились даже участкового туда поставить. - Ээээ, - возразил Соболев, забившись за стол. – Насчёт участкового… Там всегда было тихо… - Мне нужно позвонить в Донецк! – потребовал Недобежкин и даже стукнул увесистым кулаком по столу Соболева, от чего подпрыгнул желаемый телефон. – И ещё – вы разобрались с отпечатками пальцев из изолятора?? - Э-этим Матвей занимается с Кошко … - полепетал Соболев, всерьёз испугавшись за тёплое и хлебное место начальника после того, как Недобежкин изъявил желание позвонить в Донецк. - Хорошо, - кивнул Недобежкин, не теряя суровости. – Серёгин, Синицын – разберитесь с отпечатками! Сидоров, поможешь! А я буду звонить в Донецк! Ежонков, будь наготове! «Суперагент» Ежонков моментально нарисовался и нащупал в уцелевшем кармане гайку-маятник: подумал о том, что Недобежкин собирается вспушить этого Соболева, который, по его мнению, был подкуплен «фашистскими агентами». Лейтенант Вадим Матвей и сержант Анатолий Кошко собрали все отпечатки из обеих камер. Все блеющие сокамерники убитого Мэлмэна были отогнаны в соседнюю камеру и подвергнуты осмотру врача. С каторжным трудом прочитав заключение, которое накарябал этот самый врач, Пётр Иванович понял, что тут медицина бессильна. «Отклонений не обнаружено» - вот, какое заключение презентовал врач. - Врачи эти… - фыркнул Синицын, пробежав глазами врачебное заключение. – Копытами пишут, что ли?.. - Отпечатки только «родные», - пробормотал Матвей, выдав Серёгину бумажку с результатами дактилоскопии. – Мы всё отделение перешерстили, всех рецидивистов подняли, психов, пьяниц… Нет! Кто-то незасвеченный был, или гастролёр. Пистолет он с собой унёс. - Ага, - кивнул Пётр Иванович, удивляясь, каким образом они за такое короткое время успели всех «перешерстить». - А у нас их мало, в Красном, - ответил на вопрос Кошко. – Рецидивиста только три, псих один, Ванька Чугуйчиков. А у него уже бывало такое, что он пистолетик у ветерана свистнул и в пивной ларёк ворвался! «Ванька Чугуйчиков»! «В пивной ларёк ворвался»! Какой Ванька?? Какой ларёк?.. Мелко плаваем! Очень мелко! Пётр Иванович легче поверит в то, что в изолятор ворвалось то чудище, которое утащило Зайцева, чем в то, что это был некий Ванька с улицы! - Это всё не то, - отрезал Пётр Иванович россказни про Ваньку и его ларёк. – Вы лучше, покажите мне все протоколы, которые составлялись по жалобам на чёрта. - Ой, да там их много было… - поскрёб макушку Матвей. – Туристы всякие: из России, там, ещё откуда-то. Дачники из города… Это всё уже давно в архиве пылится, если не выкинули. Протоколы допросов «потерпевших» от чёрта в Краснянском РОВД называли так: «Журнал «Крокодил»». В своё время подобные творения быстренько делались «притчей во языцех», их учили наизусть и потом пересказывали друг другу на перерывах, в курилке, за чаем, за пивом, на рыбалке… - Хомякович их, обычно, писал, - вздохнул Кошко. – Бедный Хомякович… - Жив твой Хомякович, - сообщил Синицын, перечитывая все заключения, которые положил на стол лейтенант Матвей. – Мы его в кустах нашли. - Хомяк?? – обрадовался Кошко и выкруглил глазки. – Жив?? А… как? Где?? - Жив, жив, - подтвердил Серёгин. – Василий Николаевич считает, что когда Гопников стрелял – он в обморок шлёпнулся, а потом – выполз. Перепугался так, что до сих пор рыдает. - Где, где он?? – не унимался Кошко, и подпрыгивал вместе со стулом. - А тут, у вас в коридоре, - сказал Сидоров. - Урааа! – Кошко сорвался с места и, топая, выскочил в коридор, чтобы своими глазами узреть друга, который каким-то неведомым чудом вырвался из холодных лап смерти. Лейтенант Матвей был куда спокойнее Кошки. Он тоже не прочь был увидеть живого Хомяковича, однако считал, что всегда и везде на первом месте должна быть работа. Поэтому он поднялся со своего стула и сказал: - Пойду в архив – попробую откопать наш «Крокодил», авось ещё осталось что? Матвей вышел в коридор и зашагал к архиву, который полковник Соболев забил на нулевой этаж. Начальник архива, конечно же, был против такого размещения – «нулевым этажом» в Краснянском РОВД называли подвал. Подвал был достаточно сырой, там проходили трубы отопления и проживали крупные мыши и солидные крысы. Но что поделаешь? Приказ есть приказ – архив опустили «под землю», а начальник архива каждый день раскладывал по углам полоски с клеем «Котофей» и крысиный яд. Походя по коридору к лестнице, лейтенант Матвей поравнялся с унылым «креветочным киллером», который грустно топтался в «хорошей компании» Самохвалова, Коваленко и Бобрикова. Недобежкин не сажал его в изолятор, боясь повторного визита «Карлсона» с пистолетом, а оставил в коридоре под бдительным просмотром. Лейтенант Матвей добыл из архива «Журнал «Крокодил»», но всё равно, это были далеко не все «номера». Ещё в прошлом году Соболев проводил ревизию архива и выкинул всё, что посчитал ненужным, в том числе и «Журнал «Крокодил»». Тогда Соболев так мотивировал свой поступок: - В архиве не хватает места для документов, а мы должны хранить эти бредни! Теперь остатки «Журнала «Крокодил»» держал в руках Пётр Иванович и зачитывал вслух то, что там было написано. Сейчас зачитыванию подлежал протокол допроса некоего Виталия Витольдовича Мискичюса, туриста из Литвы, чья профессия звучала, как «историк архитектуры». Историк архитектуры рассказывал милиции вот что: - «Я достал мольберт, - читал Серёгин. – И подумал, что смогу сделать несколько удачных зарисовок на веранде. Но тут послышался чей-то голос, который громко сообщил мне, что съест меня. Я подумал, что кто-то решил меня разыграть и спокойно продолжал зарисовывать западную башню, как вдруг одна из моих кистей сама собой поднялась в воздух и ляпнула краской прямо на мою работу. Я отскочил назад, обернулся и увидел, что прямо у меня за спиной стоит нечто, похожее на полупрозрачный человеческий силуэт серого цвета. Я так испугался, что убежал и оставил там все свои вещи». - Они ещё про «горящие глаза» многие рассказывали, - хихикнул Матвей. - Горящие глаза?? – воскликнул Сидоров и едва не упал, потому что ясно представил себе те глаза и то существо, которое встретил в подвале Гопниковского особняка. – Я тоже видел… - Вот, Донецк! – испустил смешок Матвей. – Мне ребята рассказывали про тебя, как ты там, в кургане от своей тени бегал. - Эй! – обиделся Сидоров. – Я знаю, что видел! А мне никто не верит! Даже Пётр Иванович считает меня трусом! Никто не знал, что Пётр Иванович никого больше не считает ни трусом, ни вруном. Он сам видел это «серое» и это «прозрачное», но только сказать о нём не мог до сих пор: блеял, словно козлик. - А как к этому всему относился Соболев? – поинтересовался у Матвея Серёгин, подавив бессознательное желание заблеять. - Плевался! – буркнул Матвей. – Вызывал несколько раз участкового оттуда, из Лягуш, костерил, выговоры клепал… Он сам никогда не ездил в Верхние Лягуши, а всё участкового этого мучил. И участковый уволился. По мнению Матвея, после увольнения Зайцева, Соболев оставил Верхние Лягуши без милиции для того, чтобы не слышать больше ничего про чёрта и не лишаться премии из-за «старческого маразма». 2. Около Чёртового кургана было так людно, как не было, наверное, с тех пор, как курган представлял собой завод «Хозтехник». На влажной после дождя траве, под тёплым солнышком расположились милицейские машины, шесть, или семь карет «Скорой помощи», шумный, газующий компрессор, автобус спасателей МЧС, экскаватор и подъёмный кран. Всю эту «автоколонну» вызвал из Донецка Недобежкин, решив снова спуститься в подземелья «Наташеньки» за телами тех, кого прикончил чудовищный Генрих Артерран. Экскаватор, шумя и лязгая, расширял ту узкую пещеру, через которую их проводил Хомякович, превращая её в широкий и просторный коридор. У компрессора возились электрики, подсоединяя к нему длиннющий толстый кабель, унизанный «лампами Ильича». - Ну, что там нужно перевернуть? – вопросил у Недобежкина коренастый крановщик в комбинезоне и в кепке. - За мной! – крикнул милицейский начальник и рысью двинулся туда, где лежал на боку перевёрнутый подземный вездеход. Вот и горы земли, который он вокруг себя наворотил, вот и дыра, через которую он вырвался на поверхность… И всё – сам вездеход, словно бы распался на молекулы. - Ну, где? – требовал крановщик, с огромным трудом проводя огромную и тяжёлую машину по кочкам и через кусты. Недобежкин застопорился и в недоумении уставился на то место, где оставался до этого интересного момента «панцер-хетцер». Возможно, что этот «хетцер» был ещё тяжелее, чем тот кран. Ели его перевернули – то как?? Подъёмный кран оставлял в мягкой земле глубокие следы своих больших колёс. Если бы сюда приезжал другой кран – оставил бы такие же. Но тот, кто перевернул «панцер-хетцер», не оставил вообще, никаких следов. Только у самой дыры виднелся коротенький след от гусениц – словно бы вездеход перевернулся сам и был таков. У милицейского начальника едва не отвисла челюсть, когда он увидел этот короткий след. Это значит, что Генрих Артерран был не последний «аномальный археолог», который обитал там, в этой страшной пещере. Стараясь сохранить спокойствие Штирлица, Недобежкин потоптался на месте и крикнул крановщику: - Сейчас, разберёмся… Экскаватор уже закончил работу, и узкая пещерка, скрытая от посторонних глаз массами зелени, превратилась в просторный широкий коридор. - Куда тянуть? – осведомился у Петра Ивановича бригадир электриков, собираясь уничтожить могильный мрак с помощью длинной гирлянды из мощных ламп. Председатель Верхнелягушинского сельсовета Семиручко был выпущен из СИЗО на свободу и топтался тут же, неподалёку, заламывая руки. Да, не удалось ему отвадить Донецк от местных «достопримечательностей», и теперь они, из Донецка, понаехали сюда и роют. Если выскочат наружу его манипуляции с мостом – лишиться ему места и томиться в тюремном заключении. Полковника Соболева тоже притащили сюда, как начальника местной милиции и он топтался рядышком с Семиручкой, не замечая, что топчется в луже. - Василий Николаевич! – закричал Серёгин Недобежкину, пытаясь перекричать шум компрессора. – Тянуть свет?! Недобежкин был чем-то сильно обеспокоен. Он сводил и разводил брови, перебирал ногами, крутил пальцами оторванную ковылинку. Только что он выцарапался из зарослей кустов, за которыми должен был покоиться подземный вездеход. Весь в репяхах и сухих листьях, приблизился он к Серёгину и тихонько сообщил: - Серёгин, атас! «Хетцер» пропал. - Как это – пропал?? – изумился Пётр Иванович и едва не растерял боевой дух. - А вот так! – пробормотал Недобежкин. – Пускай, Синицын с Сидоровым тянут кабель, а мы с тобой пойдём, посмотрим. Кажется, придётся ловить тракториста. - Эй, а мне что делать? – поинтересовался Ежонков, надеясь на то, что Недобежкин не ушлёт его в подземелье. - Ты же у нас не амбал, а психиатр? – напомнил милицейский начальник. - Да, да, психиатр, не забывай об этом! – подтвердил Ежонков и достал невесть откуда смачный бутерброд с толстым куском колбасы. - На диету тебе пора, психиатр! – прогудел Недобежкин, ощутив чувство голода. - На себя посмотри! – огрызнулся Ежонков. – И не забывай о быке! - Ты давай, пуши «креветку»! – приказал Ежонкову Недобежкин, отвлекая его от «быка». – А потом – за Семиручку возьмёшься! «Креветочный киллер» Кашалота сидел тут же, в стоящем неподалёку микроавтобусе Самохвалова. Недобежкин хотел уехать в Донецк сразу же после того, как поднимут на поверхность тела погибших – вот и подготовил всех и всё. Ежонков набросился на пойманную «креветку» с азартом оголодавшего тигра, или крокодила. Киллер даже отпрянул от него вглубь автобуса, но был схвачен железной рукой Самохвалова и усажен назад, на растерзание Ежонкову. Сидоров и Синицын показывали электрикам, куда нужно тянуть осветительный кабель. Синицын прекрасно запомнил этот путь, и поэтому двигался уверенно и быстро. Сидоров по инерции соблюдал правило Сидорова: не заглядывал в боковые ходы. Правда, сейчас в пещере было совсем не страшно: яркие лампы, соединённые с компрессором толстым кабелем, разгоняли всякий хрупкий мрак, заполняя подземелье электрическим светом. Электрики передвигали высокую стремянку и приколачивали кабель к потолку. А за электриками вплотную двигались спасатели из МЧС и несли носилки. Весь этот свет, шум и суета рассеяли мистическую зыбь, что заполняла всё здесь годами, десятилетиями. Сидоров вспомнил, как ходил на экскурсию в одну из оборудованных крымских пещер – освещённую, с перилами, с экскурсоводом и никаких тебе чудовищ. Вот и тут теперь стало точно так же, как и в той оборудованной пещере – даже можно не соблюдать правило Сидорова. Недобежкин уверял, что все «черти» мертвы, а Сидоров не имел причин не верить начальнику, вот он и оторвал взгляд от спины Синицына и отважно заглянул в первый попавшийся боковой ход. В боковом ходе оставался липкий мрак – лучи ламп туда не доставали, а в этом мраке внезапно вспыхнули Горящие Глаза и практически сразу угасли. Ужас пронзил Сидорова раскалённым гвоздём. В один миг застрял он посреди дороги, кого-то толкнул и дёрнул Синицына за футболку. - А? – обернулся Синицын. Сидоров побелел, словно обезжиренный кефир, стоял на дрожащих ногах и изредка выплёвывал бессвязное: - Гри! Гри! Гри! - Что с тобой? – удивился Синицын. Электрик над его головой вколачивал в потолок большой гвоздь, чтобы повесить на него осветительный кабель. - Там… - сержант показал трясущейся рукой в этот проклятый коридор, куда имел неосторожность заглянуть. - Что – там? – не понял Синицын. - Горящие Глаза, - прошептал Сидоров. Синицын достал пистолет: тоже почувствовал какое-то беспокойство, словно бы да, там, в темноте скрывался кто-то, невидимый, опасный… - Посвети-ка туда, - сказал он одному из электриков, который держал неприкреплённый кабель. Электрик пожал плечами и поднёс яркую лампу к боковому ходу. Синицын направил туда пистолет и увидел, что это даже не ход, а совсем неглубокая нора, в которой никого нет. Свет ворвался в темноту, вырвал из неё все три стены этой норы, не оставив никакого шанса спрятаться внутри. - Сидоров! – сдвинул брови Синицын и подтолкнул сержанта к освещённой норе. – Ну, где твои глаза? Сержант едва заставил себя взглянуть. Чудищ не было – была только земля. Неужели, показалось?? Да, да, конечно показалось – нет никаких глаз, нет чудовищ, бандиты мертвы или арестованы. Просто Сидоров перенервничал за те дни, пока находился в бандитском плену… Наконец, они достигли той страшной комнаты, где происходило побоище, где остались тела тех, кто отдал свои жизни в неравной борьбе с подземным чудовищем. В коридоре за время их отсутствия ничего не изменилось, вот, только все двери были распахнуты, и за ними поселилась пустота. - Туда, - Синицын показал электрику на развороченную стену, за которой… нет, он не пойдёт туда. Он только показал, а сам останется снаружи. Пускай, электрики монтируют свои провода и лампы, а выносить тела – это уж работа спасателей… Вон они уже с носилками продвигаются за светом ламп… А куда дальше-то? – обыденно вопросил из страшной комнаты электрик. - Всё, пришли, - бросил Синицын. Мимо него проходили спасатели с носилками и заходили туда, в дыру, через уцелевшую лутку. - Там пусто! – заявил электрик. – Вы уверены, что идти нужно было именно сюда?? Как это – пусто?? Что значит – пусто?? Синицын не то, что уверен, что надо идти именно сюда – он выучил этот путь наизусть! И Сидоров тоже здесь был. С огромным трудом Синицын заставил себя заглянуть в дыру, да так и застыл, привалившись левым боком к уцелевшей лутке. Яркий желтоватый свет осветил здесь всё, каждый мизерный уголок. «Адская» комната была пуста – ни одного тела, хоть шаром покати. Фантастика, да и только! В дальней стене комнаты торчала дверь – высокая и широкая дверь из голубоватого металла. Сидоров уже видел такие двери – их много было в подвале Гопникова, да и в «подземелье Тени» в Донецке – тоже. Мимо этой двери бродили спасатели, а их бесполезные носилки лежали на полу. - Дверь! – сказал вдруг Синицын и приблизился к ней, к этой двери. – Попробуем открыть, что ли? - Они не открываются, - предупредил Сидоров. – Сколько раз мы с Петром Ивановичем пытались – они даже автогеном не режутся! - Не проблема! – возразил командир бригады МЧС по фамилии Пильчиков. – Можно заложить взрывчатку. - Но… в подземелье, - начал, было, Синицын, испугавшись нового обвала. - Взрыв будет направлен только в нужную точку! Сотрясения стен не будет, вылетит только дверь. Кроме того, эта стена не несущая, мы определили эхолотом её толщину. Так что, всё будет о’кей! – попытался успокоить Пильчиков, но Синицын всё равно как-то не хотел ничего тут больше взрывать. - А, взрывайте! – вдруг неожиданно для себя разрешил Сидоров. Наверное, потому что за последнее время ух, как невзлюбил закрытые двери и подземные тайны. Взрывчатка походила на пластилин светло-коричнево цвета. Под началом Пильчикова спасатели очень быстро прилепили несколько таких вот «пластилиновых» плюшек по периметру голубоватой двери и подсоединили к ним тонкие чёрные провода. Дверь сверкала всей чистой голубизною, словно говорила всем собравшимся вокруг её персоны: «Вам не открыть меня, насекомые»! - Готово! – объявил Пильчиков и достал что-то, похожее на дистанционный пульт. – Всем выйти! Электрики засуетились и пулями повылетали в освещённый коридор, спасатели Пильчикова тоже не мешкали и повылетали вслед за ними, наполнив подземелье гулким эхом своих шагов. - Три! Два! Один! – начал отсчёт спасатель Пильчиков и залёг за поворотом. Синицын и Сидоров тоже предусмотрительно отошли подальше и легли на прохладный металлический пол. - Пуск! – выкрикнул Пильчиков как-то даже несерьёзно и весело, словно бы запускал авиамодель, и нажал на красную кнопку. ШАНДАРАХ! – раздавшийся взрыв в замкнутом пространстве показался апокалипсическим громом. Пещера задрожала, с потолка упало несколько небольших камней. У Синицына заложило уши, ему показалось, что начинается обвал. Нет, он не успеет выбежать на поверхность – слишком долгий путь! Синицын в ужасе зажмурился и уткнулся носом в пол. - Григорий Григорьевич! - внезапно раздался над ухом живой голос выжившего в этой «мини-катастрофе» Сидорова, и его тёплая рука начала теребить за плечо. - А? – вскинул голову Синицын и увидел, как крутится цементная пыль в свете ламп. - Всё! – отчеканил Сидоров и поинтересовался: - Идёмте? Синицын оставался в небольшом шоке, и поэтому был заторможен. Он по инерции отлип от пола, установился на ноги и потянулся туда, в эту «адскую» комнату, словно туманом, наполненную цементной пылью. Стена вокруг двери разрушилась, её крупные и мелкие осколки бренным хламом лежали на блестящем металле пола. А вот, дверь выстояла: несокрушимым монолитом возвышалась она в самом центре грубой сквозной дыры. - Вот это – две-е-ерь! – протянул Сидоров с явным благоговением. - Да, крепкая, - кивнул Синицын. - Я же сказал, что взрыв будет строго направленным! – похвастался за их спинами довольный своей работой Пильчиков. - Круто! – обрадовался Сидоров. БАХ! – это, потеряв равновесие, обрушилась монолитная дверь. Она была так тяжела, что прогнула металлические листы под собой. - Ого! – непроизвольно вырвалось у Сидорова. - Идём! – уверенно изрёк Синицын и, пройдясь по двери, вступил в помещение, которое за ней скрывалось. Свет ламп из «адской» комнаты доставал и сюда, рассеивал мрак и выхватывал из неизвестности… пустую комнату. Да, здесь ничего не было, только у дальней стены зиял пустотой разинутый встроенный шкаф, а в углу пустовала железная клетка. - Ничего нету, - разочаровался Сидоров, оглядевшись и ничего не увидев. - Идёмте отсюда, пора наверх! – решил Синицын, развернувшись, чтобы идти назад. - Свет убирать? – осведомился главный электрик. - Да, убирайте, - без Недобежкина разрешил Синицын, поняв, что искать что-либо здесь бесполезно, нецелесообразно, и вообще, не нужно. Кто-то сделал здесь быстренькую «рокировку», убрал тела и убрался сам. Только вот, кто? Неужели – тракторист?? Или Зайцев?? Синицын быстро шагал назад, прочь из пустой пещеры, прочь с покинутой в спешке базы. Сидоров плёлся за ним попятам и уже вовсю нарушал «правило Сидорова» - напропалую заглядывал в каждый боковой ход. Всё, теперь здесь светло, «чертей» и бандитов либо прихлопнули, либо захлопнули за решётку, секретов тут, кажется, тоже нет… Сидоров заглянул в очередной побочный коридор, а там, наверное, где-то очень далеко отсюда, пронеслось пятно яркого света, словно бы быстро проехала машина с яркими фарами. Кажется, сержант поспешил с выводами: секреты, всё-таки, тут ещё есть… - Григорий Григорьевич! – снова поднял шум Сидоров, и Синицын даже вздрогнул от неожиданности. - Чего ты голосишь? – обернулся он на этот крик. - Там! Проехали! – заявил Сидоров, показывая пальцем на боковой ход, в котором он увидел свет. Синицын тоже туда заглянул, увидел темноту и осведомился: - Кто проехал? - Свет, как будто бы от фар! – объяснил Сидоров. – Они там ездят! Там ещё остался кто-то! - Быстро вылезаем, и к Недобежкину! – распорядился Синицын и ускорил шаг.