G.O.G.R.

Недобежкин был крайне ошарашен тем, что сейчас увидел и услышал. Спасатели Пильчикова записали на видеокамеру всё, что происходило в подземелье. Милицейский начальник посмотрел это видео и почувствовал, как в руках и ногах у него собирается зябкий злой холодок. Да, все тела внезапно куда-то пропали, дверь эта взорванная, «Горящие Глаза» Сидорова и этот «свет фар» в боковом коридоре. «Хетцер» дурацкий словно бы испарился! Всё здесь не говорило, просто кричало басом и в мегафон: «Остался кто-то ещё!». Тракторист? А тракторист ли? Зайцев? Возможно. Недобежкин был не против Зайцева, но Пётр Иванович твёрдо знал о том, что Зайцев «съеден» тенеобразным монстром, что обитает за печкой у плотника Потапова. Он уже не раз пытался рассказать о нём, но даже сейчас, после гибели сумасшедшего профессора Артеррана, его не отпускали липкие щупальца «звериной порчи». При каждой мысли о «Потаповском монстре» у Серёгина грозила открыться «мегекость», и он переключался на Барсика, чтобы не мочить свою и без того подмокшую репутацию. Пётр Иванович не знал, что это за сущность, насколько она опасна, есть ли у неё разум, слушается ли она кого-нибудь, была ли раньше человеком… чем она питается, в конце-то концов?? Да, Пётр Иванович помнит, что отчётливо слышал, как из подпола Гопниковского особняка раздался этот зловещий голос, который пригрозил: «Я тебя съем!». И помнит, как «тень» появилась в холле особняка, как он пытался застрелить её… - Му-у-у-у! – неслось с той стороны, где Ежонков пушил Семиручку. Пётр Иванович невольно повернул голову и увидел, как сбаранившийся председатель сельсовета скачет на четвереньках и бодается с подъёмным краном. Все, кто видел это представление: спасатели, врачи, милиция, крановщик, экскаваторщик – хохотали и хватались за животы. Вот только полковник Соболев затравленно отвернулся и отошёл подальше. Интересно, почему? - Ежонков! – призвал гипнотизёра Недобежкин. - Чего? – недовольно фыркнул тот. – Не видишь, я работаю? - Ползи сюда, работник, есть разговор! – настоял Недобежкин. Делать нечего, Ежонков оторвался от «подопытного», покинув его в бычьем состоянии, и подошёл к Недобежкину. - Чего? – ещё раз спросил Ежонков, став напротив Недобежкина. - Ты говорил, что после смерти гипнотизёра гипноз исчезает? – напомнил милицейский начальник. - Да, - подтвердил Ежонков. – Потому что… - А как быстро это происходит? – уточнил Недобежкин, не дав гипнотизёру договорить. - Сразу! – выплюнул Ежонков. – Потому что сознание гипнотизируемого освобождается от воли гипнотизёра! - Ясно, - кивнул Недобежкин. – А что ты скажешь про Семиручку? Ежонков потоптался на месте, с сожалением взглянул на замызганные промокшие туфли и уныло вздохнул: - А они были из крокодильей кожи! - Что? – не понял Недобежкин и рассердился. – Я у тебя про Семиручку спрашиваю, а не про твои мокроступы! Новые купишь, ты же богатый! - Семиручко? Быкует! – булькнул Ежонков, снова с великим сожалением взглянув на свои крокодильи «мокроступы». – Тот, кто его попортил – живёхонек, как мы с тобой! Если бы это был Гопников, или Артерран – он бы мгновенно пробыковал! А так – во! Недобежкин подсознательно испугался того, что Ежонков с ним сделает то же самое и запишет это «камлание» на видео. Но виду не подал, как и подобает храброму руководителю. - Эй, ты его расколдуй! – заметил Недобежкин. – А то ещё лоб расшибёт… - Ой, забыл! – потупился Ежонков, словно примерная девица. – Айн момент! Семиручко с остервенением набрасывался на железный подъёмный кран, словно бы видел в нём другого быка, и бодал, бодал его лбом в бампер. Ежонков подкрался к этому «бычку-третьячку» и громко щёлкнул пальцами у него над ухом. Семиручко вздрогнул, вытянулся и рухнул на траву. Потом – разлепил глаза и зевнул так, словно бы «воспрянул ото сна». - Ладно, всё! Бросаем этот балаган и ищем тракториста, - устало произнёс милицейский начальник. – Кажется, мы с вами снова сели в лужу… Все, кого Недобежкин вызвал из Донецка, были отпущены восвояси и начали разъезжаться, выдыхая в атмосферу «густые облака» выхлопных газов. Соболев радостно укатил в Красное, а Семиручко, обретя свободу, убежал в Верхние Лягуши. Арестованным и в наручниках оставался только Грегор Филлипс, «креветка». Он сидел в специальной клетке в «Газели» Самохвалова и оценивал свои шансы попасть на свободу и загреметь в тюрьму. Ежонков его тоже допрашивал путём «психодиализа», но он проявил запущенный случай «звериной порчи», начал громко взлаивать и едва не укусил гипнотизёра за мягкое место. Ежонков вообще, отказался с ним работать, а на строгий вопрос Недобежкина ответил так: - Да этот барбос меня чуть за филе не тяпнул! Я не хочу делать уколы от бешенства – мне моя жизнь дорога! Выслушав сие откровение, раздосадованный неудачами Недобежкин только плюнул. - К трактористу! – отдал приказ милицейский начальник и сел за руль «Ниссана», прогнав Ежонкова на заднее сиденье. - Будешь мне новый джип покупать! А то внушу тебе, что ты – бык! – пригрозил Ежонков и откочевал на заднее сиденье к Сидорову и Синицыну. - Ой, как напугал! – огрызнулся Недобежкин, заводя мотор. – Смотри сам себя не загипнотизируй, а то я точно на видео сниму! Пётр Иванович тем временем пыжился, пыжился, собираясь с силами, чтобы рассказать про «Потаповского монстра», а найдя в себе эти титанические силы, набрал в лёгкие побольше воздуха, раскрыл рот и на одном дыхании выпалил: - Ме-е-е-е-е!!! Да, больше ничего сказать не получилось: «порча» забила рассудок в самый последний момент и оставила от словарного запаса Петра Ивановича только это безумное слово козы. - Пётр Иванович?? – перепугался Сидоров и отвалил челюсть. - Серёгин? – Недобежкин так удивился и испугался, что даже нажал на тормоз и джип Ежонкова, издав визг, резко застрял посреди пыльной грунтовки. - Полегче! – обиделся за машину Ежонков. – А Серёгин заразился «звериной порчей»! Я гарантирую! - Сплюнь! – буркнул Синицын. – Гарантирует он! Поручитель нашёлся! - Я лучше тебя знаю! – возразил психиатр Ежонков. – Ты – амбал, а я – психиатр! Это после того дома с ладаном он так заикаться начал! Кого вы там встретили? Зайцева? Вот Зайцев тебя, Серёгин, и уделал! Да, у них все «собаки» теперь посыпались на Зайцева. Пётр Иванович хотел возразить Ежонкову и сказать, что это был никакой не Зайцев, но не смог прорваться сквозь «звериную порчу». - Ме-е-е-е-е!! – это всё, что он смог сказать. Тракторист убежал недалеко – он нашёлся в его собственной хате – дрых в «загоне» из пустых бутылок при открытой двери. - Вот он, алкаш несчастный! – буркнул Недобежкин, брезгливо сморщившись при виде всех этих бутылок, живых и дохлых мух, и тракториста, который храпел среди них на полу около неопрятной постели, нашвырянной на старый диван. - Чем-то на Грибка похож! – заметил Сидоров. - Грибок номер два, - согласился Недобежкин и дал трактористу пинка. – Давай, вставай, «хетцер» неумытый! - Бы-бы-бы! – забухтел во сне тракторист и перевернулся на другой бок. От него яростно пахнуло крутым перегаром. - Пьяный! – пробормотал Серёгин, отмахиваясь от перегара правой рукой. – Отпился уже до ручки! - «Папа, заспиртуй комара»! – припомнил Сидоров известный анекдот. - Пошли отсюда! – рыкнул Недобежкин, повернувшись, чтобы уйти. – А то ещё облюётся! - Мне на туфли! – закончил мысль Ежонков, подмечая, что в этом трактористе есть что-то от листрозавра и что-то от заурядного борова. - Не похож он на «аномального археолога», - заметил Синицын. – Не думаю, что у него есть способности к гипнозу… - Ага, перенял выраженьице! – обрадовался Ежонков. – Понравилось, как я отмочил? - Вырвалось, - буркнул Синицын и покинул «стойло» тракториста. – Лучше уж, к плотнику снова сходить, чем валандаться с этим «свинокрылом»! Повторять визит в хату плотника почему-то не хотел никто: слишком уж там было зловеще. Как там вообще, жил этот плотник? И был ли тот плотник? А если был, то жив ли он сейчас? Или его тоже утащили под печку, аки Зайцева? «Чёрт, а если эта тварь питается людьми? - такая каннибальская мыслишка внезапно свалилась на голову Петра Ивановича с какого-то дикого острова. – Да, она достаточно сильна, чтобы добыть человека. Вон, Зайцева как скрутила – он и пикнуть не успел, хотя расправился с нами троими, как с детьми…». Недобежкин всё же, согласился наведаться в это пристанище «серого демона», и пока они ехали от тракториста к плотнику, в голову Петру Ивановичу лезли всякие статейки из жёлтенькой прессы, про полтергейстов и чудищ из параллельных миров. Правда, там писали, что полтергейст обычно принимает образ крысы… Ну что ж, у плотника Потапова поселился атипичный полтергейст! Хата Потапова стояла безлюдной и тихой, словно склеп. Да, ясное дело, что несчастного плотника съел серый «атипичный полтергейст». Сидоров, который ничего об этом не знал, сказал, что «Гаврилы Семёновича нету дома». - Его теперь всё время нету дома, - вздохнул Недобежкин. – Самохвалов, бери своих, вместе пойдём! Услышав эти слова, Сидоров вздрогнул и съёжился: он сразу же вспомнил, как лазил в подвал к Гопникову и натолкнулся там на «верхнелягушинского чёрта». Достал-таки плотника, чертяка! А вместе с плотником может достать и Сидорова – ведь он тоже видел его! Филлипс был надёжно заперт в «Газели» Самохвалова. Закованный в сталь наручников, он никоим образом не мог дотянуться даже до замка своей клетки, не то, что убежать. Он почему-то боялся оставаться в машине один и просился у Недобежкина, чтобы и его тоже взяли, но суровый милицейский начальник только буркнул в ответ: - Нам такие голубцы не нужны! Сиди уже – ты своё отбегал! Напуганный Недобежкиным Сидоров медленно вошёл в тёмные сени, а потом – осторожно прокрался в комнаты, ступая так, чтобы не шуметь. Сидоров оглядывался по сторонам, чтобы вовремя заметить смертельную опасность, которая, казалось, тут обитает. Он даже на потолок посмотрел. Внезапно под ногу попалось что-то металлическое, а Сидоров, который глазел на потолок, это что-то не заметил и случайно поддал ногой. Металлическое «что-то» шумно загремело, потом громко, железно клацнуло и отлетело в сторону. - Саня! – Сидоров шёл последним, и на тот «гром среди ясного неба», который он создал, обернулись все. - Упс! – сконфузился Сидоров и скосил глаза в ту сторону, куда отскочило от носка его ботинка тяжёлое металлическое «что-то». Оказалось, что раззява Сидоров пнул ногой увесистый зубастый медвежий капкан. От удара капкан с шумом захлопнулся и валялся теперь в заросшем паутиной углу. - Сидоров, ты ещё такой молодой, а уже увалень! – буркнул Ежонков, пережив шок. – Тебя услышали даже в Стране глухих! Если бы я был таким шумным – меня бы давно уже застрелили враги! - Можно подумать, что ты когда-нибудь видел «врагов»! – вмешался в жаркий спор Недобежкин и мигом его погасил. – Ты же сам говорил, что ты не амбал, а психиатр! - Я – универсальный агент! – выкрутился Ежонков. - Универсальный трус! – огрызнулся Недобежкин. На этот раз в хате плотника не нашлось никого, даже Зайцева. Пётр Иванович сразу же подошёл к печке и начал разглядывать её в поисках жилища таинственного серого чудища. Нет, ни в печке, ни за ней нет ничего и отдалённо напоминающего вход куда-либо. Да, пыль, да, паутина, что было абсолютно не свойственно тому чистоплотному и набожному плотнику, которого Серёгин видел здесь в первый раз. Нет, кажется, в последнее время тут жил кто-то другой, не Потапов, кто не очень-то следил за чистотой. Вместе с Серёгиным к печке приблизился и Синицын. Он снял заслонку, заглянул за неё, обнаружил паука и сказал: - Когда я тут жил – эта печка стояла там, - он показал пальцем на смежную стенку. – А тут, где мы сейчас – и был подземный ход. Подземный ход! Вот, куда «чёртик» уволок Зайцева! Каким-то образом он туда просочился… - Крепкая печка, - определил Недобежкин, потрогав правой рукой печную трубу и лежанку. – Чтобы расколошматить – нужен бульдозер… - Так чего ж ты их всех отправил? – осведомился Ежонков, не скрывая сарказма. – Пригнал бы сейчас сюда бульдозер – и колошматил бы себе на здоровье! Можешь всё здесь расколошматить – в этих Лягушах, наверное, под каждой избухой – подземный ход! Это же термитник – чего ты хотел? - Нет! – Недобежкин решил ничего не колошматить, а поступить, как рациональный работник прагматичной милиции. – Поедем в сельсовет, поднимем их архив и узнаем про плотника: с каких пор он тут живёт, переезжал, не переезжал – вот!