'The Portal of Life'

Отец Мин Юнги, будучи молодым, только в полном расцвете сил мужчиной, не уделял своему мальчику то должное время, которое, по идее, должен оказывать отец. Из-за того периода и положения вещей, времени хватало лишь на компанию, которую Бонсу любил и лелеял. Но сколько бы дней он не убивал, сидя за своим письменным столом в офисе, сколько бы он не строил планов по улучшению своего бизнеса — он так и не смог добиться продвижения. Целых сорок лет было потрачено. Не сказать, что в пустую, ведь, благодаря своей работе и должности, Мин Бонсу содержал свою семью, удовлетворял все потребности своей красавицы-жены и никогда не отказывал мальчишке, балуя того по всем стандартам. Но когда года начали поджимать и говорить, что время не вечно, Бонсу наконец-таки смог переключиться на семью. Он открыл глаза: увиденное его шокировало до такой степени, что какое-то время хотелось всё вернуть назад; сделать всё возможное лишь бы… лишь бы ещё разок увидеть своего сына — малютку, поучаствовать в его воспитании. Но мальчик уже давно не мальчик, и даже не юноша. Перед глазами Бонсу стоял взрослый, состоявшийся парень, очертаниями лица похожий на мать. Юнги унаследовал всю красоту своей матери: её лисьи глаза, в которые Бонсу невольно влюбился и был пленён ими, улыбка, что открывает десна, когда на душе искренне, весело и блаженно, и этот миниатюрный носик, при виде которого всегда хотелось улыбаться и нажимать на него, как на кнопку спасения. Но что Юнги унаследовал от отца? Бонсу узнал лишь позже, после того, как они успели вместе поработать. Это было удивительное и незабываемое время — узнавать своего родного сына постепенно, но в кратчайшие сроки. Время не подвластно, и оно летело безукоризненно быстро, отнимая частички жизни у уже давно не молодого Бонсу. Но и на этом спасибо. Мин-старший, в каждой речи своего сына на переговорах, узнавал себя: парень был умён и красноречив. У него, как и у самого Бонсу, было не так много терпения. И если поначалу он сдерживал свои эмоции, то уже чуть ли не на вторых переговорах со своими коллегами Юнги сорвался: тогда показалось его коварное «Я». Бонсу навеки запомнит тот день, когда он с легкой душой передал дело в руки своего сына. И был безгранично горд, что именно у него вырос такой мальчик: знающий своё дело. Старик ушёл, можно сказать, в отставку, даже носа не совал в свою бывшую компанию. Ему уже почти 60 лет и, по его мнению, он уже достаточно стар и не годен для любой должности в «Витэ», если только стать пациентом в одной из лучших больниц. Но до крайностей доходить ещё не приходилось. Бонсу отныне получал лишь новости о «Витэ» и чуть ли не с каждой весточкой улыбался и расслаблялся, про себя думая: «Отлично, Юнги-а, отлично!». Сын не только поддерживал «Витэ» в должном состоянии, но и совершенствовал её. Это говорило о том, что Мин Юнги упал от яблони не далеко, но покатился совершенно иной дорожкой, которая открыла все прелести и чудеса. С Юнги компания начала расти, она увеличивалась в геометрической прогрессии, пока не заслужила звание — Империя. О «Витэ» начали говорить, в больницах начали лечиться. В больничных заведениях компании «Витэ» предоставляли лучших из лучших врачей — профессионалов своего дела. Туда не брали всякий сброд, и, даже если был недобор, они лишь увеличивали нагрузку врачей, из-за чего было немало ругани и протестов. Больницы распространились не только в государстве Кореи: они раскинулись по всему белому миру. И если раскрыть географическую карту Земли, то можно увидеть красные точки на материках, говорящие о местонахождение «Витэ» и её росточков. Именно поэтому Юнги уважали, хоть и недолюбливали больше. Но, благодаря Мину-младшему, люди, работавшие на «Витэ», выросли сами и стали хорошо оплачиваемыми персонами, что, конечно же, не могло не радовать. «Витэ» значительно отличалась от корпорации «Зэ Портал — Сэнхаль» во главе, пока еще, с Ким Хичолем. Её отличие заключалось не в масштабах и доходах, а методах деятельности. Если «Витэ» изначально была создана как спаситель человеческих душ, то «Зэ Портал — Сэнхаль» была направлена на уничтожение слабых людей, которые не в состоянии жить полноценной жизнью. Они помогали обрести свободу тем, кто в этом нуждался и яро желал того. Эвтаназия, благодаря Ким Хичолю, стала законной в Азии, в некоторых штатах Америки и других немногих странах. И если начать сравнивать две компании: «Витэ» и «Зэ Портал — Сэнхаль», то можно найти массу «против» в корпорации Кима, и многочисленное «за» у Мин Юнги. Но у людей всегда есть право выбора, поэтому, в настоящее время, эвтаназия живет и процветает. Бонсу, как и его сын, всегда считал «Зэ Портал — Сэнхаль» губящим местом, совершенно неуместным и гнилым. Старик не раз говорил, что подобным заведениям не место на белом свете, ведь всегда можно найти пути решения, всегда есть запасной вариант. Но переубедить целый мир не подвластно никому. После успешной, как казалось Бонсу, сделки, Мины с маниакальной улыбкой покинули одинокого Кима, пожелав тому всего наилучшего. Стоило Юнги с его отцом уединиться в собственной чёрной Porsche Cayenne Turbo-S, заняв пассажирские задние места, как тугое напряжение развязало свой удушающий узел и блондин смог наконец выдохнуть. — Сегодня можно и выпить по такому поводу, — заметил старший и искренне улыбнулся своему сыну. Вот только Юнги не разделял столь искренее веселье, и дело даже не в том, что как-то мерзко и неправильно с их стороны делать что-то подобное, а в том, что всё не решилось сегодня. — Не думаю, что сегодня есть что праздновать. Согласия, как такового, не было, а значит рано ещё, отец, — хладнокровно ответил Мин-младший, сжав переносицу двумя пальцами и от усталости закрыв глаза. — Я отвезу тебя домой, — подытожил Юнги и приказал водителю сначала высадить его отца и лишь потом отправляться к пентхаусу. Всё к тому же одинокому дому. Отец, на удивление, не возражал и даже голоса не подал, вспоминая себя в его годы и отчасти понимая своего сына. Поэтому всю дорогу до дома мужчины проехали в тишине, лишь тихое радио проносилось эхом по всему салону авто, иногда расслабляя, а иногда и напрягая. Дома Мина ожидал его собственный Хатико — Пунь, которая с каждым днём выглядит все более измождённой и отрешённой. Погладив её по пушистой шёрстке, Юнги снял пиджак и кинул на пол. А не успевшая вовремя служанка мигом подлетела к дорогой вещи и стала обтряхивать её, про себя бубня, что она сейчас всё постирает и что не стоит волноваться. Юнги вовсе устал и выбился из колеи. Вот снова всё не так, и кажется, что хуже быть не может. Такое случалось и раньше, но что-то подталкивало парня, не давало расклеиться. Сейчас же нет ничего и никого, кто бы ласкал своим нежным мелодичным, а то и грубым, голосом; своими прикосновениями и дурманящими поцелуями. Раньше было для кого работать, для кого зарабатывать, чтобы баловать всем возможным. Сейчас же все идёт впустую. Сев на пол рядом с собакой, Мин склонил голову перед Пунь и закрыл глаза, чувствуя, как ком жалких и слабых чувств подступает к горлу, грозясь разойтись солеными слезами по щекам. — Хосок-и, ах…так тяжело, блять, — выдохнул Мин, и одинокая слеза вырвалась из замкнутых век, быстро скатываясь по щеке, и осела на белой шёрстке Пунь. Собака будто чувствовала всю боль своего хозяина и свою вину за столь отвратное настроение Юнги. Она уткнулась носом в его бедро и заскулила, как щенок, умоляя хозяина простить её. А услышав до боли знакомое имя, Пунь и вовсе залаяла, прося Мина успокоиться и остановиться. — Господин Мин, что-то с-случилось, — вмешалась в столь печальную идиллию служанка, заметив своего господина, сидящего на полу в обнимку со своей собакой. Девушка, как и другая многочисленная прислуга, недолюбливала Мина, но ей было боязно за здоровье молодого господина, ведь если что, то её обязательно приплетут к его бедам, сделав виновницей. — Пошла вон, — спокойно ответил Юнги, — убирайся отсюда! — Сорвался парень и до боли в горле начал кричать, срывая всю свою злость и боль на молодой девушке, которая, вроде как, начала заикаться, выбегая за дверь.

***

Утро Тэхёна начиналось донельзя хорошо, и если бы можно было описать свое внутреннее состояние без слов, то русоволосый бы просто лежал с закрытыми глазами и наслаждался: наслаждался бы тёплым Чонгуком, который всю ночь отказывался обнажаться до трусов и с головой залезать под одеяло; наслаждался бы той самой бессонной ночью в объятиях, как казалось, одного и единственного, а утром Тэхён бы молча вкушал тихое и, в каком-то роде, приятное, родное сопение. Но желания всегда далеки от реальности, и сладостную идиллию нарушил нагрянувший в комнату отец, который не просто вошёл без стука, но и успел рассмотреть избранника своего сына, который так крепко прижимался к Тэхёну. Из-за незрячести Кима, парень не сразу понял, кто в такую рань завалился в его-то покои, пока Чонгук не спрыгнул с кровати и не принялся извиняться. А в ответ ему такое тихое и разочарованное «молчи». Отец. — Тэхён, оденься и выйди, — властным, но по-прежнему тихим голосом приказал Хичоль и покинул личное пространство Тэ, не желая смотреть в провинившиеся глаза Чонгука, которого ждет, если не кара небесная, но увольнение точно. Тэхён не сразу принялся выполнять приказ своего отца, он предпочел лениво потянуться в постели и призвать к себе Чонгука за добавкой утренних поцелуев, которые с недавних пор стали жизненно необходимы. Но Чон и так уже влип по самое не хочу, и рисковать ещё больше просто нельзя, это уже выйдет за все возможные границы. Хотя кого обманывать? Границ уже нет, Чонгук не видит полосы дозволенного. Но сейчас он решает не идти на поводу у Тэхёна, хоть и манил он своей коварной улыбкой, сладкими до одури губами и яркими от блеска глазами. — Одевайся! — вторил за Хичолем Гук. — Отец ждёт. На что Тэхён лишь наигранно надул свои пухлые губки и встал с постели. Все же в чем-то Чонгук прав, и не стоит расшатывать нервные клетки отца, учитывая его возраст и то, что узрели его глаза. Хичоль недовольно сидел в гостиной в своем мягком и уютном кресле, в которое приказано было не садиться, так как это личная собственность Кима-старшего. Даже жёнушка не смела опускать в него свой миниатюрный зад, потому как знала ценность этой потертой мебели. И даже когда было невмоготу скучно и одиноко, женщина садилась на пол рядом с белым креслом, которое уже давно стало серым, и клала на подлокотник свою голову, вспоминая всё приятное и своего единственного и неповторимого мужа. Сын спустился в приличном виде, и как хорошо, что он догадался надеть рубашку и брюки, будто чувствовал, что его повезут в люди. А позади Тэхёна уверенно и пафосно спускался недотелохранитель, уверенный в себе и своих достоинствах. Но как только Тэхён достиг своего отца и поздоровался, Хичоль тут же приказал Чонгуку покинуть их. Пока что на время… на день. — Будет сделано, господин Ким, — на автомате ответил Чонгук, незаметно для мужчины сжимая кулак до побеления костяшек. А Тэхён, удивленный и обиженный, начал нащупывать руками позади стоящего Чонгука, но младшего уже не было на месте. — Что? Почему? — возразил русоволосый, грозно покосившись на отца. И вместо объяснений получил в руку трость. Его глаза, его путеводитель. И именно из-за этой чертовой вещи Тэхен ощущает себя неполноценно, даже если и является таковым, но с ней становится в разы тяжелее, в первую очередь жить. Ким не держал в руках свою трость уже более года. И ощущать ее — свою ненависть — никак не подбадривало, а даже угасало желание выходить из этого чертового дома. Трость была сделана специально под заказ, и вряд ли найдется в мире еще одна такая. Хичоль не спрашивал предпочтений своего сына, наперед зная ответ, поэтому сделал все на свой вкус и вышло превосходно: рукоятка была сделана из чистого золота в форме морды сокола; делая ее, Хичоль верил, что, благодаря зоркости этой великолепной и хищной птицы, Тэхену будет легче ориентироваться в этом мире, который представляется ему во тьме; а сама длина трости была покрыта матово-черным цветом, конец который был заострен и длин. У этой, как казалось, обычной палки, есть множество функций, о которых Ким и не догадывался, а отец так и не рассказывал о них. Рано. Хичоль привез своего сына в офис и не обмолвился и словом, пока двое мужчин не оказались внутри кабинета. Здесь их никто не побеспокоит, и уж тем более не прогадает о планах. Тэхен недовольно сел в кресло, находившееся напротив письменного стола отца, и вновь ностальгическое жужжание кондиционера начало окутывать Кима-младшего с головой, заставляя забыть все плохое и вспомнить счастливое детство. Но воспоминания не успели окутать из-за отца, которому уже не терпелось поделиться счастливой — для него — новостью. — Тэхен-а, уже завтра состоится твоя коронация, — начал отец, — и вместе с этой новостью к нам в компанию нагрянула не менее счастливая весточка. Мужчину переполняли эмоции, и он не мог со всей серьезностью отнестись к данной речи, то и дело улыбаясь и покачиваясь на своем стуле. Но непонимание Тэхена, которое так и веяло по всему кабинету, вернуло отца в прежнее место и тот незамедлительно продолжил. — Как ты уже знаешь, единственной мечтой твоего отца было слияние двух компаний… — Витэ? — оживился Тэхен и не дал договорить отцу, обрывая его на полуслове. — Нам нечего с них брать. Ноль общего. И никакого будущего. Да, Господи, отец, они нас сожрут. — Молчать! — повысил голос Хичоль и недовольно ударил кулаком по столу, тем самым затыкая сына и ставя его на свое место. — Мне нечего тебе объяснять. Слушай меня внимательно и делай так, как я тебе скажу. Сегодня в 18.00 в ресторане Once In A Blue Moon ты встретишься с сыном Бонсу. И мило, очень мило, Тэхен, побеседуешь с молодым человеком. Соглашаясь на все его предложения, в рамках доступного, разумеется. Отец, казалось, говорил все в шутку, ради потехи. Но в его голосе не читалась нотка насмешки или шутки, его голос был властным и стойким. Хичоль говорил серьезно, а Тэ все падал и падал, но дна у этого дня не было, и мука, предоставленная отцом, казалась карой божьей. Но за что? Русоволосый сидел неподвижно и без каких-либо наглядных эмоций на лице. Внутри творился полный сумбур и неосмысление настоящего. Еще вчера шло куда лучше, а сегодня так незаметно и мгновенно подъехал собственный гроб Тэхена, который готов принять парня и унести его в мир иной. Ему здесь не место. Киму тяжко было и без того, а теперь на его плечи сваливается и Империя, и левый сын Бонсу. И благодаря или, вернее сказать, из-за смышлености парня, в голове у Тэ возник один единственный вопрос «Зачем?». Зачем сыну Бонсу встречаться с ним? Ведь, если верить новостям, что показывали каждое утро по телевизору, то сын Бонсу — Мин Юнги — уже как пять лет является владельцем компании «Витэ». Но больше всего принижало и подталкивало в тот самый гроб: переживание за Чона. Тэхен обещал два дня, а после надеялся на долгое продолжение длительностью в вечность. Но если выбирать между работой и личной жизнью, то в одном из этих выборов даже намека на человека с фамилией Чон нет и такого приятного на слух имени — Чонгук. Такие разные статусы. Они давят на все сто именно на тех, кто выше. У кого в руках власть и выбор. Ведь этот самый выбор — тяжкое, что существует на белом свете. Легче отказаться от чувств, стать блядским человеком без души, нежели сделать выбор всей жизни. Тэхен провел целый день в компании своего отца, вместе с ним он и завтракал, и обедал, ходил даже на не особо важные переговоры, где все восхищались красотой Тэ и говорили, что будут помогать молодому господину в дальнейшем. Для Кима день был скучным и невыносимо тяжелым. Менять свою деятельность в мгновение ока не так-то просто, как могло показаться. И ближе к пяти часам вечера Хичоль отпустил своего сына, чтобы тот успел принять душ и переодеться для встречи, на что Тэхен не смог не закатить глаза и не цокнуть на прощание. Служанка в руках держала новую белоснежную рубашку и идеально выглаженные черные штаны, которые, по идее, глажке не поддаются и не нуждаются в ней, но видимо девушка уж слишком любит свою работу и готова гладить все, что ей дадут в руки. Пока Ким снимал с себя грязную одежду и обнажался до трусов, девушка озвучила в слух, какой лук она подобрала для встречи: «…новая белая рубашка отлично подойдет к черным джинсовым штанам, и ваше любимое пальто кофейного цвета уже ожидает вас, господин Ким». Тэхен никогда не был против луков, предоставленных именно этой девушкой. Именно она умела читать мысли парня и делала все в лучшем виде, поэтому русоволосому даже говорить не стоит, все и так готово в идеальном состоянии. Приняв освежающий душ без капли тревожных мыслей и одевшись как подобает, Тэхен выехал из дому ровно в 18.00, когда уже давно должен был быть за столиком с Мином. И показывать свою непунктуальность было большой ошибкой, ведь это их первая встреча, а уже начинается отвратительно. Мин Юнги прибыл к месту назначения в точно назначенное время и сел за забронированный столик, ожидая того самого Ким Тэхена, которого в глаза ни разу не видел, лишь слышал о его привлекательности и неопытности в плане работы и личной жизни. Как раз то, что Мину и нужно. Спустя полчаса ожидания сына Хичоля, Мин начал нервничать и психовать. Еще никто и никогда не опаздывал так нагло и с большой задержкой — это выходит за все рамки. И лишь спустя еще десять минут к столику подошел парень: высокий и стройный, со смазливым личиком и русыми волосами, аккуратно уложенными феном. А позади него был один телохранитель, который тут же удалился, как только Ким занял свое место напротив Мина и отдал свою трость прибежавшей официантке, как и свое пальто. Юнги был шокирован и поражен красоте того самого Тэхена, о котором говорили лишь «симпатичный малый». На деле же перед ним сидел эталон красоты: с карамельной кожей, густыми волосами, карими глазами, обрамленными пушистыми ресницами, и детскими розовыми губками, которые Ким нервно покусывал. А пальцы парня были длинны и изящны, заключая образ идеала. Мин с аппетитом разглядывал парня, но привел свои мысли в порядок, подумывая, что его могут неправильно понять и посчитать за извращенца, у которого начался период течки. Поприветствовав должным образом Тэхена, Мин открыл меню и начал выбирать жертву своего сегодняшнего ужина, предложив Тэ следовать его же действиям. И Ким не растерялся, взял меню и начал бегать глазами снизу вверх, создавая вид полноценного человека с даром зрения. А когда пришел официант, Юнги сделал заказ, и Тэ лишь попросил принести ему то же самое. Умение выкручиваться из неловких ситуаций не каждому дано. Пока несли нежеланный что для Тэхена, что Мина ужин, старший первый подал голос, выуживая Кима из собственного пространства, засасывающего младшего все глубже и глубже, отключая от реальности. — Уже завтра в твои руки перейдет целая корпорация. Поздравляю, — улыбнулся Юнги, глядя в глаза потерянного парня. Мин замечал в Тэхене чего-то недостающего, но что именно, он понять не мог. — По себе могу судить, это тяжко. А учитывая, что опыта нет, то и вовсе — невыносимо. — Юнги старался быть мягким и не затрагивать больные места Тэхена, но выходило все наоборот. Из уст Мина словно яд плескался в самую душу младшего, отчего Киму стало не по себе в компании этого молодого человека, чей голос казался грубым и ни разу не нежным, даже неприятным. — С-спасибо, — крайне лаконично ответил Ким и опустил свой взгляд на свои руки, лежащие на коленях. — Слышал, вы многого добились в своей компании. Это говорит о вашем умении или папочка постарался? — Дерзко, — усмехнулся Мин и покачал головой из стороны в сторону. — Мой отец уже давно на пенсии, поэтому заслуги «Витэ» можно приписать мне без капли сомнения, Ким Тэхен. — Мин Юнги, сегодняшний день я хотел бы посвятить одному человеку, но драгоценное время украли у меня, и вся надежда ложится на вечер. Я не хочу показаться грубым, но не могли бы вы уже перейти к основе нашей сегодняшней встречи, — неловко улыбнулся Ким, поднимая свой взгляд на Мина и пытаясь сфокусироваться на Юнги. Но вместо ответа за столиком раздался противный смех, который вскоре оборвался властным и хриплым голоском Мина так близко и тихо. — Все просто, Тэхен-и, — прошептал Юнги, наклонившись ближе к Киму. — Говоря твоим языком, я пришел сюда, чтобы получить согласие на наш брак. На этой основе две компании смогут слиться, так скажем, воедино. Тэхена новость повергла в шок. Казалось, молодой парень забыл как и дышать. Он ожидал чего-то подобного, но всем сердцем надеялся, что его предположения опровергнут. А вместо этого яд из уст Юнги уже проник в самое сердце и времени на спасение нет, так же как и права выбора. Отец приказал соглашаться со всем, что предложит Мин, но это невозможно, лишь из-за того, что Тэхена оно не устраивало. Ким из тех людей, которые хотят любить и быть любимым. Для него есть только одна жизнь, и хотелось бы прожить ее так, как желает того парень, а не так, как подсказывает ему отец. Тэ сглотнул и перевел свой взор на свои руки, которые стали невольно потеть, лежа на коленях. Его сердце стучало довольно громко и убивающе, это действовало на нервы парня и хотелось, чтобы весь этот кошмар закончился прямо сейчас. — Не думаю, что это возможно, — выдохнул Тэхен и сжал ткань штанов у себя в кулаке, успокаивая свои нервные клетки, которых в его-то годы осталось слишком мало. Мин вопросительно приподнял бровь и облокотился на спинку стула, вновь изучая поведение Тэхена, его мимику и жесты, пытаясь уловить хоть что-то, что подскажет ему об изъянах этого парня. Но все впустую. — Брак по расчету, Ким Тэхен, ничего больше. Я не собираюсь заставлять тебя испытывать никому ненужные чувства, и от меня подобного не жди. Чисто профессиональные отношения. Если тебя смущает мой тон, я могу тебя называть Тэхен-ши, Ким Тэхен-ши, как угод… — Дело не в этом… хотя, знаешь, именно в этом! — сорвался парень и поднял свои влажные от слез глаза. Бессовестные эмоции выплеснулись наружу, вот так подставляя своего хозяина, но Ким ничего поделать не мог. Да, он слаб в подобных ситуациях, для него это слишком важно и дорого. Он не готов. — Я знаю, что такое брак по расчету, но я не готов к подобному. Я слишком жизненный и чувствую слишком много и не так. Я не смогу тебе это объяснить и не хочу. Но брак для меня… дело важное, и я не позволю лишить себя подобной радости каким-то там по расчету. — То есть, хочешь, чтобы было, как в ванильных дорамах про любовь? — усмехнулся Мин, уже более мягко обращаясь к Киму, замечая перед собой разбитого парня, который из-за слез стал выглядеть еще более милым и детским. — Мне все равно как, Тэхен-и. Я могу быть и нежным, захочешь, буду и грубым. Насчет любить я не уверен, но думаю, пожив с тобой какое-то время, я откроюсь, и ты добьешься желаемого. Юнги был тронут актерской игрой парня и даже задет своей давно покинувшей душой. Но Киму было по правде плохо. Его никто не понимал ни в детстве, ни в настоящей взрослости. — Мне не нужен ты, — отрезал Ким и вытер скатившуюся слезу со щеки. — О, боже, что за ребячество?! Тут решается не твоя личная жизнь, Ким Тэхен, а будущее наших компаний, — вышел из себя Мин и вот уже показывал себя настоящего, прогнившего и величественного изнутри. — Прекрати думать о себе, с завтрашнего дня у тебя отберут мамину сиську, уж прости, и поставят на ноги. В твоих руках будут не игрушки, на твоих плечах будут миллионы людей. И на тебе будет лежать ответственность! — Я не вижу смысла подписывать контракт с «Витэ». Я не понимаю, что ценного видит в вас отец, когда я не вижу ничего особенного, — фыркнул Тэхен в ответ на дерзкий и оскорбительный тон Мина. Тэ тоже умеет скалить зубы, только, к сожалению, не научился делать это во всей мере как следует. — Потому что ты еще мальчишка, — выдохнул Юнги и закрыл глаза. — Не знаю, что ценного заметил в нас твой отец. Но с вами бы мы соединили две Империи. Нам нужны, не буду лгать, финансы. Вам нужен закон. Как бы пафосно это не звучало, но так оно и есть. Официант пришел не вовремя. Но дал время бедному Ким Тэхену сделать выбор, пока расставлял всю заказанную еду на стол. — Не знаю, что именно тебя подтолкнуло подставить задницу компании к нам, но это точно не финансы. А если так оно и есть, то будь по-твоему, — как только официантка удалилась, Ким встал с места, жестом руки показывая, чтобы ему принесли его вещи. — Не уходи, когда еще ничего не решено! — приказал Мин и от злости ударил кулаком по столу. — Все решено. — И как это понимать? — Мина все больше и больше выводил русоволосый из себя, но он пытался держать себя в руках как никогда раньше. Тэхену в мгновение принесли пальто и трость. И когда парень был полностью одет, а позади него стоял телохранитель, Ким подошел к Юнги и прошептал короткое: — Я согласен, Мин Юнги. На этом и расстались. Тэхен покидал здание с болью на сердце, а Мин, сидя за одиноким столиком, ликовал и был даже счастлив. Все идет четко по плану, и Мину нравится это. Ким Тэхен — сын грязного Ким Хичоля — отныне целиком и полностью принадлежит Мин Юнги, пускай и на словах, но это уже надежда на осуществление мечты блондина. Тэхен еще долгое время не мог поверить своему решению. Как казалось в начале, все идет так, как нужно, все идет так, как желал того отец. Но в осознании Кима ничего не так и с этой ношей будет трудно жить, учитывая стиль жизни русоволосого, его предпочтения и мысли. Но с завтрашнего дня внутренний мир Тэхена закроется на ржавый ключ, который обязательно сломается еще в замочной скважине, чтобы никто не смог просунуть новый и изъять из дырки старый, так и оставляя под замком целый мир, принадлежащий Ким Тэхену. Как и когда-то в свое время Хичоль отказался от своей любви, семьи и старшего брата, теперь Тэхен обязан отказаться от всего, что успело пригреться у самого сердца, вырисовывая на живом, колотящемся органе имя — Чон Чонгук. «Где ты, Чонгук-и? Успокой моё бушующее сердце. Боюсь, без тебя я загнусь. Как не вовремя», — сидя в своем авто, думал Тэхен, перед этим приказав водителю отвезти его к Чонгуку домой, предоставив нужный адрес.