***
Утро в отеле началось куда лучше, нежели те серые будние дни у себя дома. И красок этому утру придавал никто иной, как Чонгук, лежащий на второй половинке кровати и тихо посапывал себе под нос. Тэхен мог запросто все забыть, не вспомнить самого важного и удивиться, что в его постели покоится Чон Чонгук собственной персоны. Но в голове вся эта ночь сохранилась навсегда, гордо ложась в ящик светлых воспоминаний, откуда уйти никогда не сможет. Киму безумно льстило то, что Чон, весь такой в делах, никуда не спешил этим утром, а предпочел встретить его вместе с Тэхеном, как еще не делал этого никогда. Брюнет даже в столь ранний час по-прежнему крепко спал, словно всю ночь напролет… ах, да, простите. Эта ночка была не из легких, и легли они только под утро, а быть точнее — часа два назад. Чонгук казался Киму чересчур милым в своем сонном состоянии, и это было весьма странно, учитывая, что Ким видел Чона не так часто, и его лицо еще не успело в деталях отложиться в его памяти. Когда, будучи слепым, Тэхен изучал лицо парня, он представлял его немного иным, но в целом представление о нем не слишком было изменчивым. Чонгук так и так был прекрасен, и если бы Тэ спросили, на что бы он променял свои деньги и дом, он бы не раздумывая ответил, что на Чонгука. Дело даже не в этой ангельской внешности с хорошими формами и мужским достоинством. Тэхен влюбился еще тогда, когда Чон мысленно признал в Киме человека, способным жить, как все люди, и получать от жизни все. Чонгук тот единственный, с кем было тепло и уютно, а расставаться по вечерам не было никакого желания. Чонгук не просто Аполлон во плоти, он весь тот мир, который нужен для собственного счастья и гармонии. А Тэхен уже готов вступить в этот мир и остаться в нем навсегда, лишь бы счастливым быть подольше. Но где это писано, что в жизни все должно быть идеально гладко, тем более в постели с любимым? Тэ только потянулся к лицу младшего, как завибрировал телефон, уведомляя хозяина о новом непрочитанном сообщении. И лучше бы Ким проигнорировал его и продолжил бы любоваться Чоном, изучая его лицо, губы, нос… Прочитав сообщение от Мина, Тэхен было сошел с ума и с охом выронил телефон с рук, не обращая внимания на теперь уже разбитый экран. Чонгук спал крепко, но проснулся из-за внезапного крика Кима, который в настоящее время выглядел никуда не годным, с поникшими глазами и дрожащими руками. Брюнет вскочил с кровати и подлетел к Тэхену, обхватывая дрожащие плечи своими теплыми руками. — Тэхен, что случилось? — спросонья начал допытывать старшего Чон, понимая, что ничего путного от хёна добиться не сможет. — Тэхен, черт, успокойся! Что случилось? Бестолку. Тогда Чонгук глазом заметил причину такого состояния хёна и поднял телефон с прочитанным сообщением: От кого: Мин Юнги «Я не знаю, где ты сейчас греешь свои окорочка, но могу поздравить, что этой ночью ты избежал свою кончину. Не скажу, что этим все и закончится, Он будет добиваться твоей смерти, но этой ночью сгорел дом Паков». Конец. Чонгук мало чего понимал, исходя от присланного сообщения, уловил лишь самую малость, которая в итоге так сводит с ума русоволосого — «сгорел дом Паков». Брюнет не был уверен, на какой стадии отношений они находятся вместе с рыжеволосым, но готов поспорить, что за столь короткий промежуток времени они успели подружиться, а если учесть, что это сам Пак Чимин — вечно болтливый юноша — то Тэ мог и пригреть его в своем сердце с надписью «хён». — Тэхен, все хорошо, успокойся, — принялся успокаивать того младший, сам не веря своим словам. Но, как правило, надежда умирает последней, и верить в то, что Чимин жив, хотелось до конца. Не только Киму, но и Чонгуку тоже. Тэ первым делом съездил в деревню, где, по словам Мина, случился пожар, и, увидев обгорелые остатки маленького дома, был готов терять сознание, а после биться в истерике и говорить, что все это неправда. Русоволосый не хочет смотреть правде в глаза, ему безумно сложно принимать то, что семья Пак в одну ночь сгорела по его вине. Куда бы он не пошел, где бы он не находился — с ним следует целая туча несчастья. Но в один момент Тэхен подумал, что заслужил отдых, он заслужил счастья побывать у Чимина дома, потому как всегда завидовал, слыша «мой отец то, мой отец се». Ким просто хотел узреть все собственными глазами и окунуться в этот мир ласки и нежности, а когда получил желаемое, лишился его в раз. Русоволосый купил два билета в Корею, рассчитывая, что Чонгук вернется на родину вместе с ним. Но у Чона дела, он так и не успел закончить работу вовремя, что не позволяло ему вернуться домой с пустыми руками. Он был неописуемо огорчен, что не может улететь вместе с Тэхеном, но ничего поделать не мог. Он однажды сделал свой выбор… в пользу работы. А старший не стал раздувать из мухи слона и сказал, что все в порядке, волноваться не стоит (стоит!). Уже на борту самолета Тэхен почувствовал, как тело начало слабеть, а в голове вертелось «я не переживу смерти Чимина», зная, что во всем лежит его вина. Юнги так и не рассказал Тэ о том, что погибли только родители Пака, а сам же парень покоится у него дома в безопасности и уюте. Он бы и рассказал, но вовремя отключил свой сотовый, чтобы его хотя бы денек не мог никто достать своими звонками и бессмысленными «срочно». Закрыв глаза, Ким постарался заснуть и успокоиться. Избавиться бы от дурных мыслей было бы кстати так же, как и новость о том, что никто не пострадал, не учитывая старый дом. Но ни мысли не уходили, ни новость не приходила, и все, что оставалось, так это унестись в забывчивый сон, где не бывает плохо или того больше — больно. А даже если и бывает, то не у Тэхена точно, он никогда не видел сны, будучи слепым. Но сейчас он далеко не слеп и глаза успели навидаться многого, только все, что он успел узреть, не причиняло никакой боли и страдания: он видел только счастливые моменты в жизни, яркие и запоминающиеся. И снился ему далеко не легкий сон, а день той злосчастной аварии, когда страх был размером с земной шар и сердце было готово вырваться…***
Чимин ни с кем не разговаривал, а судя по тому, какой был скупой выбор — Мин Юнги, — молчал рыжеволосый долго. Блондин оказал самую большую милость с его стороны и даже остался дома, не то чтобы приглядывать, как-то, чтобы поддержать в любую минуту. Юнги не мог объяснить самому себе, почему ведет себя так странно. Для Чимина это вполне приемлемо: выражать заботу и ласку людям, не важно знаешь ли ты их или нет. Когда человек морально опустошен, он всегда нуждается в поддержке, не важно от кого, будь то от собаки, ему важно понять, что рядом есть кто-то, кто готов подставить плечо в случае вновь нахлынувших эмоций, успокоить и подбодрить. Это важно, а значит неотъемлемо, только вот Юнги это понять не суждено, он здесь не для того, чтобы сопли подтирать, а для того, чтобы не дать угаснуть этому лучику счастья. В принципе, звучит как одно и то же, но Юн уверен, что не в этом суть. Юнги стоит поучиться у Пунь хотя бы простым знакам внимания. Собака, поджав хвост, принялась крутиться вокруг лежащего Чимина и тыкать в него своим холодным влажным носом, лишь бы он хоть как-то среагировал на нее, но Пак слишком устал, он слишком не в себе, чтобы отвечать псу взаимностью. Он просто повел плечами и укутался в одеяло с головой, как обычно делают маленькие дети, когда желания вставать в школу нет никакого. Но у Пака дела обстоят куда намного серьезнее и, если бы был выбор, он бы с удовольствием отправился в школу, даже учитывая все его капризы в детстве и звонкое «не пойду! не хочу в школу». Юнги попросил домработницу приготовить Чимину что-нибудь легкое, но сытное, а сам осмелился за весь день зайти в комнату и проведать парня. Пунь лежала у Пака в ногах, верно оберегая того собой, а сам Чим утонул в шелковом одеяле, лишая себя возможности глотнуть свежего воздуха. Блондин осторожно прикрыл дверь и направился к кровати, тихо присаживаясь на самый край, боясь сделать что-то колкое и обжигающее. Даже говорить было как-то не по себе, а учитывая, что Чимина он знает совсем чуть-чуть, то даже его присутствие было сомнительное. Юнги осмелился оттянуть одеяло за край и высвободить покрасневшее лицо Пака, которое горело то ли от духоты под одеялом, то ли от новой партии слез. Так или иначе, Пак выглядел растрепанным и несобранным, совсем не похожим на себя ранее. Его закрытые веки говорили о том, что парень смог наконец-то успокоиться и унестись в сон забвения, а маленькие пухлые губки были пошло приоткрыты, говоря о том, что кислорода под одеялом катастрофически мало. Сомневаясь в своих действиях, Мин протянул дрожащую руку к горящей щеке Пака и коснулся ее своими ледяными пальцами, уменьшая его горение и передавая холодное успокоение. И в этот же момент Чимин распахнул глаза, словно вовсе и не спал, он схватил Юнги за руку и обнял ее, как когда-то обнимал своего плюшевого медведя в детстве. Чимин простой, он душевный и искренний. Ему для успокоения многого не нужно, внимание и ласка могут сделать для него намного больше, чем только можно представить, а Юнги все это время боялся сделать к нему и шаг. Блондин сравнивал рыжеволосого с собой и вспоминал те моменты, когда он сам хотел побыть один, когда люди казались отродьем ада, а их руки — самые настоящие языки пламени, но Пак не такой, нужно запомнить, он никогда не был как Юнги, он и сейчас им не является. — Хён, мне так больно, — хриплым голосом прошептал Чимин, словно Юнги и не догадывался о его нынешнем состоянии, словно по опухшим глазам и не скажешь, что страдания пожирают младшего изнутри. — Скоро вернется Тэхён, — зачем-то сообщил Мин и попытался забрать свою руку из объятий Пака, заменив ее своим телом. Все же настоящие объятия куда утешительнее, нежели одна единственная рука, а если нужен холод, то Юнги, в принципе, холоден вечно. — Как хорошо, что он остался в ту ночь в Токио. Я был так зол, что захотел молока, но оно кончилось дома и пришлось идти к соседке — у нее всегда есть, — начал говорить Чимин и хотел было продолжить свой монолог, но в комнату вошел Тэхен, перебивая его мысль и не позволяя Юнги занять место рядом с Паком. — Чимин! — во все горло воскликнул Тэхен и упал у двери на колени, чуть не плача и не ругаясь. Парень начал кланяться в пол и бубнить себе под нос краткое «спасибо» неизвестно кому. Юнги попятился назад, позволяя Чимину сонливо встать с кровати и поднять Тэ с пола, крепко заключая его в объятия. Паку совсем неизвестно то, что давно понял Юнги и проинформировал об этом Тэхена. А Ким, обнимая Пака, чувствовал внутри себя вину и боролся с «нельзя» и «он все же твой друг». Юнги от сопливой картины хотел было рассмеяться, но сдержался лишь потому, что не хотел лишний раз расстраивать Чимина. Для рыжеволосого Ким — ангел во плоти, а Мину известно то, что у этого ангела уже давно нет крыльев и смерть охотится за ним по пятам, каждый раз лишая жизни близких, если и не его, то друзей — точно. — Я так рад, что с тобой все в порядке, — выдохнул Тэхен и погладил парня по голове, успокаивая то ли его, то ли себя. — Тэхен, надо поговорить, — разрушил их идиллию Юнги, подходя к выходу из комнаты и на прощание кидая Паку короткое «отдохни». Блондин хотел сообщить об этом по телефону, но не смог из-за вечной компании Чимина. Это совсем не важно, уж точно не для такого человека, как Мин, вот только: — Ты ведь знаешь, кто виноват в смерти родителей Чимина. А Тэхен уже готов падать на колени и молить, чтобы убили его, но не трогали дорогих сердцу людей. Мин же понять младшего никак не мог: всему виной его бездушная натура и большой мужской орган, положенный на Кима целиком. Юнги говорил менее тише, чем ожидал от себя сам, думая, что Чимин мог услышать даже через толстую стену или того больше, намеренно подслушивать их разговор с Тэхеном. — Сам расскажешь ему или… — Я-я расскажу ему с-сам, просто дай мне немного времени, — сдерживая порыв своих слез жалости, прошептал Тэ и закрыл лицо дрожащими руками. Он и представить себе не мог, что одна ночь перевернет в его жизни многое, и признаться Чимину в истине было не то чтобы страшно, просто делать этому комочку счастья больно, подталкивать его к ненависти и мести не хотелось никак, и Юнги был того же мнения, поэтому вместо любых успокоительных сказал русоволосому то, о чем по идее даже думать о таком не смел. — Просто забудь. Если Чимин узнает, что его дом сгорел из-за тебя, а точнее из-за неудачной попытки некого покончить с тобой, не думаю, что это придаст его жизни хоть какое-то просветление. Ты единственный, кто у него остался, так что просто поддержи его как друг. Он жалеет Чимина и впервые в жизни закрывает кому-то глаза. Ему, как никому другому известно, что от истины добра и счастья не жди, и для рыжеволосого не грех утаить правду и сделать так, чтобы парню было немного теплее в этом мире, немного как раньше. Вот только ничего как раньше не будет, а Пак стоял у двери и слушал все, о чем говорят эти двое. Его уши услышали все точно в деталях, не пропуская ни слова, и где-то в груди возгорел новый пожар, причиняя парню неугомонную боль. — Мама… папа, — прошептал Чимин, пытаясь сдержать свои слезы. — Это не из-за Тэхена, нет, не слушайте Юнги. Закройте уши и глаза, не вините Тэхена… это не он, это все не по его вине, нет! Продолжил разговаривать с собой Пак, позволяя эмоциям выплеснуться наружу и обжечь лицо горючими слезами. Пак хотел верить, что Тэхен такая же жертва, как и он сам, что все сказанное Мином — сплошная ложь и нет в ней истины. И спустившись на пол, поджимая колени к себе, Чимин начал верить Мину. Не хотел, но верил. Ему больно, но он все равно верит. — Ненавижу! — прошептал Пак, всхлипывая носом. — Ненавижу тебя, Тэхен. Ненавижу.