***
В руке Тэхена теплилась целая вселенная в виде шелковых прядей Чонгука. Ким взял в привычку от прошлой жизни смотреть далеко не глазами, а ощущать реальность руками, носом, всем телом. Он привык осязать и получать от этого удовольствие в разы больше, нежели очи глядят и довольствуются. Чонгук когда спит, выглядит как младенец, с чутким сном и тихим сопением. Его губки нервно подрагивают, грудная клетка вздымается и оседает. Тэхен, от вида сего прекрасного, ловит кайф. Он и осязает, и смотрит, нюхает и пробует на вкус. Когда влажный язык прошелся по большому носу младшего, Чон от недовольства сквозь сон нахмурил брови и помотал головой, словно отгоняет злую и приставучую муху. Но Ким не муха, зато приставучий тоже. Его не радует тот факт, что в такую рань проснулся он один. Ему нужны утренние ласки, нежности и такая не хватающая любовь. Теперь все это может быть у Кима, ведь рядом, совсем близко, покоится Чонгук с биркой «собственность Тэхена». Это радует, только старший на пару секунд задумался: а ведь бирка-то не на Чонгуке, а на нем… Эта бабочка говорит не только о символе любви и счастья, таким образом Чонгук пометил свое, в случае чего, чтобы руки никто не тянул и остерегался при каждом контакте с Тэхеном. Русоволосый вновь лизнул Чона по носу, переходя мокрой дорожкой к щекам, останавливаясь на сухих губах. От легкого прикуса за губы, Чонгук открыл глаза, медленно отходя ото сна, и устремил свои испуганные очи на счастливого Тэ, лицо которого вызывало целое цунами внутри и такую эйфорийную улыбку. — Ранняя пташка уже встала, — хриплым после сна голосом нарушил утреннюю тишину Чон и чмокнул Тэхена в крохотный нос, вместо «доброго утра». — Впредь буду тебя заводить на более поздний час, — усмехнулся Чонгук, заключая старшего в объятия. Сегодня ночью Чон увез Тэ к себе домой, напрямую предупреждая, что он зверски голоден и желает ночью насытиться им. На что Ким лишь пожал плечами и, раздвинув руки по сторонам, сказал Чонгуку, что он весь в его распоряжении. — Оно само заводится, — забравшись на Чонгука, Тэхен откинул одеяло и раскрыл обнаженные тела: свое и своего возлюбленного. Вот только поцеловать себя Чонгук не смог позволить Тэхену. На его вид пало кольцо старшего, который тот носил на безымянном пальце левой руки. Конечно же, Чон в курсе брака по расчету и того ненавистного паренька, Мин Юнги, но при желании поцеловать того, кто разделяет вместе сон, когда на той стигма другого — невозможно. — Ты чего? — удивился Тэхен отвернутому лицу младшего и его попытке вылезти из плена старшего. — Этот Юнги… обязательно быть с ним в браке? — бросил печально младший и остановил попытки побега от Кима, тем более смысла в этом не видели оба. Все настолько очевидно и просто, что Тэ не смог не улыбнуться проявленной ревности брюнета, напротив, он почувствовал некое наслаждение лишь от мысли, что есть тот, кто грустит из-за одного единственного кольца. — Обязательно или нет, это неважно, Чонгук. Меня с ним не связывают чувства, лишь метка в паспорте и только. Тэхен снова совершил попытку по краже своего утреннего поцелуя, но снова мимо — Чонгук опять противится. — Ну что еще? — сев на бедра Чона поудобнее, Тэ скрестил руки на груди и театрально надул губы. — Разведись с ним, Тэхен. Теперь у тебя есть я. — Не могу, — разочаровался Тэхен, — блять, Чонгук, такой секс обломал. — Русоволосый не хотел более слышать слов о чертовом Юнги и их «совместной» жизни. Вся его жизнь и так не блестела лучами света и теплоты, а как появился Чонгук, все то, прошлое, хотелось забыть. Но, кажется, никто из них не сможет оставить его позади из-за Мина, из-за данного обещания Тэхена отцу. Подобрав свои оставленные боксеры на полу, Тэ мигом натянул их себе на бедра, прикрывая свои гениталии от глаз. — Этого желал отец, — тяжело вздохнул Ким, присаживаясь на край кровати и пытаясь отфильтровать свои мысли от хлама и прочего. Нечего загружать своими трудностями младшего, у него и своих проблем выше гор. Но это, вроде как, касается и его тоже, ведь Тэхен больше себе единому не принадлежит. И Чонгук вправе касаться его проблем тоже, просто потому, что в отношениях не существует «Я» или «мое», есть четкое «Мы» и «наше». — Тэхен, я не смогу оставить это так, как есть, — будто и не слышал ничего, Чонгук принял сидячее положение и слегка дотронулся плеча старшего, вдыхая в себя их совместное утро и все еще парящие частички их горячей ночки в воздухе. — Сам подумай, что испытываю я, когда вижу кольцо на твоем пальце. Тэхену и думать не нужно. Ему не знакомо это чувство, но понять, что любимому человеку больно и неприятно — само собой. Но что мог сделать Тэ со всем этим? Узнав о заявлении, Юнги не одобрит и более того — разорвет их с ними контракт, который так был важен отцу. Ким не может рисковать, не так глобально. — Я могу его снять. — Тэхен! Ты серьезно не понимаешь? — убрав руку с плеча старшего, Чон поторопился встать с кровати, по пути натягивая на себя трусы. Это так глупо, что со стороны младшего, что со стороны последнего. Ссора на сырой почве никогда не сулит ничего хорошего, а парни только этого и добиваются. Один провоцирует, другой не может пойти на компромисс. — Я не могу, Чонгук. Просто не могу взять и порвать контракт с компанией Мина. Пойми это, — сорвался на крик Ким и на эмоциях подпрыгнул с кровати, начиная надевать на себя свои вещи и, судя по всему, собираясь покинуть дом Чона. На что младший лишь ходит желваками и внимательно наблюдает за тем, как его собственная птичка счастья вздымает крылья, готовясь покинуть столь теплое и уютное гнездо. — Если тебе важен я, хотя бы чуть-чуть, то возвращайся ко мне… без кольца, — вынес тихий вердикт Чонгук, боясь взглянуть в глаза напротив и увидеть в них боли намного больше, чем в собственной груди. Но больше всего его пугает увидеть в этих глазах надежду и сорваться на простительное «останься» и «не уходи». Но если не так, то Тэхен никогда не избавится от этого клейма, а значит — никогда не будет принадлежать Чону на все сто процентов, всегда будет той недостающей части, которая в итоге сведет их отношения к нулю, разрушая миры внутри этих двоих. Тэхен, одевшись, поднял влажные глаза на младшего и не смог сдержать ни эмоций, ни ядовитых слов, которые, конечно же, ровным счетом не значат ничего и Ким никак не хотел хоть как-то задеть этим младшего, но ситуация давила на ноющие места, которые от нажатия начали кровоточить вновь. — Да пошел ты. И Чону оставалось только смотреть, как любимый поворачивается спиной и уходит, громко хлопая дверью. Конец? Тэхен пытался не думать о произошедшем этим утром, не грузить себя падкими мыслями и не винить одного только Чонгука в их ссоре. Все же часть вины, несомненно, лежит и на нем тоже, ведь если бы не его принципы, ничего бы подобного не случилось, но Тэхен не Тэхен, если не усложнит и на то наболевшую ситуацию. Глаза нужны для того, чтобы видеть, но Ким не собирался пользоваться ими по назначению и порой ему кажется, что тьма не настолько и ужасна. В ней можно утаиться, если надо будет — навсегда. Закрыв веки, Ким шел по безлюдному тротуару и подумывал над тем, как бы встретиться с Чимином. Тот уже давно не выходил на связь и свое слово не сдержал — так и не появился на работе спустя неделю. Тэхен-то справляется, но Пак заставляет его переживать, мучиться и гадать: все ли хорошо, как ожидается, жив ли Чимин вообще. Ким и не думал звонить, спрашивать о его самочувствии и настроении, а вместо всего решил навестить Пака лично. Да и самому Тэхену нелегко на данный момент, и сможет ли он признаться старшему в истине, в том, что Ким во многом виноват, включая смерть родителей Пака. Дверь, как и ожидалось, была закрыта, но, если прислушаться, то можно услышать тихую музыку и резвый хохот Чимина — он дома. Со страхом в руках Тэхен тянулся к дверному звонку, перебирая в своей голове сто и одну причину, почему он стоит средь бела дня у порога старшего, когда уже как пару часов назад должен был явиться на работу. Уверенность отступала на задний план и все чаще навещали мысли о уходе, о том, что тревожить больных нельзя, да и Чимин просил немного времени, так зачем рушить свои же слова «я буду ждать»? Тэхен уже было хотел уйти, но из квартиры старшего вышел молодой парнишка лет так двадцати. В руках он держал белый пакетик неизвестного Тэхену порошка, а на лице была натянута подозрительная улыбка. — О-о, Тэхен? Ты чего тут делаешь? — заметив у двери взволнованного Кима, Чимин прикусил губу и опустил взгляд в пол. — Приходи на чай, — попрощался с Паком парень и скрылся за соседней дверью на лестничной клетке. Ким не мог сдерживать своего удивления: Чимин совсем потерял краски в лице, потухли его вечно сияющие очи. Но, наверное, не один Пак был физически потрепан, и, судя по тому, как смотрел на Тэхена Чимин, можно было понять — они в одной лодке. Из-за жалости к младшему Чимин переступил через свое «ненавижу» и впустил Кима в свою новую квартиру, скрывая свой гнев и ненависть. Скорей всего, и этого ничего нет, ведь если бы Пак так злился на младшего, смог ли он вот так крепко обнимать его за недельную разлуку? Смог ли он ощущать что-то трепещущее у себя внутри? — Что ты дал этому парню? — после недолгих объятий спросил Тэхен, параллельно снимая с себя теплое пальто и удлиненный шарф. Пак расплылся в улыбке и сценически подергал бровями, мол, а сам как думаешь. И только, когда парни достигли уютной комнаты Пака, Чимин признался, что он позаимствовал лишь соль. Соседи как-никак. — Соль… понятно, — неловко ответил Ким и устремил свой потерянный взгляд на старшего, стараясь не расплакаться от накопившейся обиды и на него, и на Гука, и на мир целиком. Внутри Кима свершилось новое цунами, оно как всегда не щадило ничего, оно истребляло все на своем пути, оставляя голые просторы в душе Тэхена, от которых и холодно и больно, тоскливо и обидно. — С тобой все хорошо? — нарушил неловкую тишину рыжеволосый, поджимая колени к груди. — Это должен спрашивать я, а не ты, — оживился Тэхен. — С тобой все в порядке? Старший расплылся в довольной улыбке, слыша подобную доброту от младшего. Кажется, именно Тэ ему и не хватало, именно этих слов от младшего, его присутствия и заботы. Какая к черту обида и злоба?! Чимин не такой как все, уже давно пора усвоить это. — Юнги пару раз приезжал ко мне, — сменил тему рыжеволосый, думая, что таким образом он избежит ненужных «все в порядке, просто я думал, как получше тебе устроить твою же кончину», ведь это уже давно не важно. Чимин больше не сердится. — Мин Юнги? — изогнул вопросительно бровь Тэхен и не смог сдержать усмешки. — Йааа, Тэхен! — рассмеялся Пак, прикрывая свой рот рукой от смущения, пытаясь своей ногой столкнуть с кровати Кима. — Не смей издеваться, он просто привез фруктов. — Тебе он нравится? — прекратил смеяться Ким. — Знаешь, твой ответ многое решит, так что подумай, как следует, Чимин-и. На лице Пака рассеялась улыбка и на смену ей пришла озадаченность и смущение. Парень совсем не понимал о чем идет речь, но судя по серьезному взгляду младшего, можно понять — это не шутки. Но что ответить, когда Пак сам уже какой день думает об этом. Да, безусловно, Мин Юнги притягивает Чимина к себе, его запах, голос, нежные слова, заботливые руки, но разве рыжеволосый вправе заявлять о своих чувствах Тэхену — законному мужу Юнги. И вообще, старший считает, что признательные слова должен в первую очередь услышать сам виновник, а потом уже остальные вытекающие. В дверь позвонили и Пак заулыбался, как полный дурак, внутри ликуя на всю мощь от того, что их разговор откладывается на минуту-другую. — Наверное, опять сосед. Они сегодня пекут рисовые пирожки, обещали и меня угостить, — по пути объяснился Чимин, пока Тэхен разглядывал уютное убежище парня. В квартире повисла тишина, после открытия двери, а через секунду другую раздался грохот падающего тела. Тэхен не совсем понимал, в чем дело и куда пропал Чимин, но по инстинкту сидел на месте, затаив дыхание. По коридору раздались чужие шаги и через пару секунд в комнату вошли трое мужчин в маске, на форме которых было жирно выведено JSS — волноваться не о чем… так думал Ким, пока один из них не повалил его на кровать и не закрыл дыхательные проходы носовым платком. Тьма.***
Телефон уже битые пятнадцать минут, не переставая, разрывался от входящих звонков. Юнги делал вид, что ничего не происходит и обсуждал дела со своими коллегами, пока один из них не сделал замечание по поводу неугомонной вибрации. Юнги повернул дисплей к верху и увидел входящий от Пак Чимина. Удивился. Но трубку взял. — У тебя пятнадцать секунд, — выдохнул Мин, взглядом прося коллег подождать. А по ту сторону трубки раздался детский рев Чимина и его мольбы: — Хён, помоги ему. Прошу помоги, хён. И сердце у Мина на пару секунд замедлило свой ритм. Юнги покинул кабинет совещания и направился прямиком к выходу к своей машине. — Что случилось, Чимин? Где ты? С тобой все хорошо? — не на шутку разволновался старший, психуя и спотыкаясь обо все подряд. А Пак лишь только и мог, как плакать и хлюпать своим носиком. — Т-тэхен… спаси его.