~•~
— Это что, руны какие-то? Ты похож на тех людей с юга, которые как-то забрели в наше поселение, у них ещё были такие странные метки по всему телу, помнишь? — охота выдалась лучшей за последние пару месяцев, поэтому Тэхён в приподнятом настроении расслабленно вышагивает рядом с братом и, перекинув через плечо связку со свежими кроличьими тушками, разглядывает причудливое переплетение линий метки на чиминовой руке, градиентом переходящие от кроваво-красного, словно тонким лезвием прошлись вдоль вен и тонких сосудов на запястье, до белоснежного на плече и ключицах. Линии пересекались, накладывались друг на друга, рукавом охватывая всю руку, действительно напоминая вязь загадочных символов неизвестного им языка. Проявились они на удивление быстро и по большей части безболезненно, лишь в первую бесконечно долгую ночь, в силу обстоятельств проведённую в той норе, мучая своего обладателя и безумно переживающего Тэхёна, который мог лишь объятиями пытаться заглушить боль и слишком громкие стоны брата. То, что мучило Тэ в течение долгих шести месяцев, с Чимином произошло за неделю, порой даже никак о себе не напоминая, лишь добавляя странности и без того странной ситуации. Хотя, разве можно судить лишь по ним двоим, какой из случаев можно назвать более необычным? — Это были не метки. Отец потом рассказал, что те люди сами их делали: прокалывали кожу и в места проколов краску заносили, чтобы не смывалась, — отвечает Чим, останавливаясь и скидывая свою ношу, чтобы перевести дух — сегодня была его очередь нести запашистые еловые лапы. У братьев имелся небольшой топорик, так же щедро оставленный им при изгнании. С его помощью процесс сбора веток шёл намного быстрее, только успевай подбирать. Обычно один из них орудовал топориком, а второй собирал лапы и складывал их вместе, чтобы затем было легче и быстрее связать всё в одну охапку, плотно опутав и её саму, чтобы получилась удобная для переноски вязанка, и ничего не потерять по пути. — Жуть какая, — Тэхён передёргивает плечами, представляя, насколько болезненной, должно быть, является эта процедура. — Но метка у тебя очень странная! — На себя посмотри, Тэхён-а, не страннее твоей, — усмехается Чимин и продолжает путь, снова взваливая на себя колючие ветки. — Нас именно из-за живописи на твоей руке изгнали, а я уж так, довесок для подстраховки — вдруг оба плода с гнильцой окажутся, раз уж так долго в одной кадушке вместе были. И смотри-ка, не ошиблись ведь! — он и не знает, ему больше смешно или обидно от этой мысли. — Как знать, Минни, цветы хотя бы у людей встречаются, насколько я знаю, а о том, что у тебя проявилось, я и не слыхал никогда... — Да, я тоже, но... ты это к чему? — Чим хмурится и переводит на брата полный недоумения взгляд. — Может, довесок здесь и не ты вовсе?.. Повисшая тишина давит и гнетёт, вновь давая мыслям о полной неопределённости просочиться в сознание, овладеть разумом и затаиться, выжидая удобного момента для нападения, чтобы задушить, поломать окончательно, не оставив возможности для спасения. — Но, во всяком случае, всему своё время, — Тэхён проводит пятернёй по огненно-красным волосам, ероша их на затылке, будто стараясь избавиться от временного помутнения, и бодро улыбается. Он без труда опережает брата, переходя на пружинящий шаг, слегка подпрыгивая и что-то напевая себе под нос. "Ты неисправим", — Чимин качает головой и догоняет Тэхёна, посмеиваясь над этой детской привычкой, когда тот с лёгким сердцем отпускал весь негатив, заменяя его бредовыми, импульсивными поступками. Подниматься на холм с такой ношей было не только трудновыполнимой, но и весьма травмоопасной затеей. Тэхён убежал вперёд, совершенно отключившись от этого мира, снова увлёкся фантазиями о неведомых мирах, отдавшись на волю своему воображению — безобидный, но действенный способ черпать энергию в своём сознании; поэтому Чимину ничего не оставалось, как разделить свой груз и отправиться следом за братом, чтобы потом вернуться за остатками. Пологий склон, поросший травой у основания, по мере подъёма становился круче, и скальная порода на нём всё больше оголялась. Взбираться с грузом было тяжело и опасно, но это оставляло надежду на то, что и потенциальные недоброжелатели с трудом смогут преодолеть путь, не зная секретных троп и выступов. Самый опасный участок начинался по мере приближения ко входу в тоннель, ведущий к их секретному жилью: незаметное отверстие в скале скрывалось за небольшим водопадом, образованным слабым ответвлением большой реки, что брала своё начало где-то в снежных вершинах далёких гор на Севере, питавшей и поселение, и расположенный ниже по течению город на Юго-Западе. Водопад впадал в мелкое озеро, в диаметре достигавшее от силы полсотни метров, всегда прогретое лучами летнего солнца. На мокрых камнях тропы, от влаги поросших мхом, можно было легко подскользнуться и, при удачном раскладе, заняться незапланированными водными процедурами, пролетев до поверхности воды метров десять, что и произошло, когда ребята только исследовали эту местность. Поэтому для подстраховки они натянули вдоль тропы крепко сплетённые ивовые лозы, служившие в качестве поручней. — Минни, ну чего ты там копошишься? — раздаётся из глубин тоннеля нетерпеливый голос Тэхёна, уже заждавшегося медлительного брата и успевшего начать разделывать свежие тушки. "И правда, что это я?! Знает же, изверг, что боюсь высоты, так ещё и с этими колючками тащусь", — недовольно морщится Чимин и складывает ветви в небольшую нишу для хранения: прежде чем укладывать на пол новый настил, нужно сперва избавиться от старого. И эту обязанность он точно свалит на слишком довольного ТэТэ. — Действительно, и что это я?! Всю эту огромную охапку нести — плёвое дело! Тэ что-то бормочет, подражая ворчанию брата, и весело добавляет: — Поторопись, я пока обедом займусь! Мне ещё предстоит работа над ошибками. — Неужели осознал свою глупость? — Чимин заглядывает в пещеру и кидает на Тэхёна многозначительный взгляд, а-ля: "Наконец, свершилось! Но я тебе ещё припомню, дурная голова." Тэхён на это кисло улыбается, передразнивая взгляд брата, на что тот лишь закатывает глаза и уходит, тихо радуясь тому, что Тэ вновь вернул свою рассудительность и непосредственность. — Поторопи-и-ись! — слышит он вслед и снова недовольно морщится. Чимин спускается к подножию и устало падает на спину в мягкую траву рядом с подготовленным валежником. Обычно, если нет тяжёлой ноши, путь к пещере он преодолевает быстро и совершенно не устаёт. Иногда они соревнуются с Тэхёном за звание самого быстрого, но длинноногий брат почти не оставляет шансов невысокому Чимину, поэтому он частенько идёт на хитрость, сбивая с того всю спесь: за пару шагов до победы Тэ, под звонкий смех Чима, через раз или два, да отправляется в озеро освежиться. Убить или покалечить брата рыжий определённо не хочет, поэтому скидывает с точно выверенного места и наслаждается представлением, смакуя свою победу. Тэхён, конечно, дико возмущается, но всегда предвкушает ответную неожиданную шалость. Обступившие озеро деревья создают тень, что как нельзя лучше помогает охладиться и расслабиться — конечно, если не считать озера, — в перерыве между работой, которую всё-таки необходимо выполнить до конца. Слева, в недальних кустах можжевельника, слышится тихий шорох, и вновь наступает тишина, наполненная привычным пересвистыванием лесных пичуг. Через несколько мгновений — снова, но ближе. И вслед за ним — тихое рычание. Чимин настороженно открывает глаза и приподнимается на локтях, испуганно озираясь. Звук вновь повторяется, медленно удаляясь, а затем за плотными зарослями можжевеловых кустов проносится что-то белое и тут же скрывается. — Кролик? — очень хочется верить, что так и есть. Потому что, судя звукам, это что-то было покрупнее кролика. Если не послышалось из-за навалившейся дремоты. "Ага, рычащий белый кролик... хотя, может всё-таки показалось?" — успокаивает себя парень, думая, что запах крольчатины не учуял потому, что находился с наветренной стороны. Он устало потягивается и встаёт, подхватывая остатки ноши.~•~
Тэхён мчится к окраине леса, перекинувшись в лиса, чтобы было быстрее, и главное, чтобы мысли лишние в голову не лезли. Будучи в звериной форме, оборотни, конечно, сохраняли способность здраво мыслить и рассуждать, но при активных действиях отвлекаться на глубокие пространные думы было гораздо тяжелее: в лисьих шкурах они не становились глупее или бесчувственнее, но с переживаниями могли справляться быстрее и безвреднее для себя, отключая излишнюю эмоциональность, что вызывало опасное привыкание при сильных потрясениях. Потому-то Тэ и волновался, когда Чимин злоупотреблял слишком частыми обращениями в зверя — брат, конечно, просто хочет огородить, не обременять Тэхёна своей излишней порой чувствительностью и переживаниями, но делает лишь хуже, учитывая, что Тэхён и так обо всём знает. До нужного места парень добирается около двух часов пополудни: ему была необходима самая дальняя от окраины леса вырубка, что была местом добровольного уединения его истинного. Солнце переливами играет на гладкой шерсти зверька, согревая и будто придавая сил и решительности для дальнейших действий. Лис аккуратно выпускает из пасти свёрток с одеждой и, прикрыв голубые даже в звериной форме глаза и сконцентрировавшись, оборачивается человеком — контуры животного постепенно расплываются, увеличиваются в размерах, лишняя шерсть опадает, поднимаясь красными искрами, едва коснувшись земли. Со стороны трансформация выглядит завораживающе и даже красиво в какой-то степени, очень просто и безболезненно, чего не сказать о происходящем на самом деле: та же иллюзия, но врождённая для всех оборотней, скрывает и жуткий хруст выворачиваемых суставов, как и само это зрелище; и подавляемые болезненные стоны или откровенные крики. Увидеть этот процесс без прикрас можно лишь у ребёнка, когда иллюзия ещё не устойчива, и наставникам необходимо видеть и направлять детей для быстрого превращения, при котором испытаешь наименьшую боль и не ошибёшься, застряв в промежуточной форме; взрослые оборотни могут допустить такое лишь при полном истощении магических сил или испытывая ужасную боль, причинённую им, когда ресурсов хватает лишь на саму трансформацию. Тэхён сидит, подтянув ноги к подбородку и обернувшись пушистым хвостом, приводит дыхание в норму — боль, конечно, с годами не утихает, но к ней привыкаешь, особенно если ускорить процесс и помогать себе, вовремя проворачивая нужные суставы, если запомнить очерёдность. Метку на левой руке непривычно пощипывает, будто передавая чужое смятение и обиду. Значит, он принял верное решение — пора покончить с играми. Тэ быстро оглядывается по сторонам и так же быстро одевается в просторную белую льняную рубаху и чёрные штаны свободного кроя. Благо, обувь им была не нужна (ещё и её таскать с собой пришлось бы? Ну уж нет!), да и остальные, присущие людям атрибуты туалета, — тоже. Хвост он прячет в штаны, уменьшив в размерах так, чтобы он стал не длиннее ладони (ещё одна полезная способность) — ни к чему сразу вызывать лишние вопросы. Он делает глубокий вдох, медленно выдыхает. Вдох... выдох... вдох... Пора! Тэхён выходит на небольшую прогалину, образованную пнями от срубленных деревьев, с опаской оставаясь в тени возвышающейся рядом с ним сосны. Возле неё обычно и отдыхает истинный во время коротких перерывов, и сейчас он должен был находиться здесь, а не махать топором у противоположного края вырубки, не отвлекаясь и на малейший отдых, будто специально себя истязая. Тэ по привычке насылает морок, чтобы не дать застать себя врасплох, и садится ждать окончания рабочего марафона, складывая ноги в позе лотоса. У дерева лежит привычная поклажа парня в виде сумки с обедом, фляги с водой и неизменного спутника — альбома с рисунками. Тэхён бросает на истинного извиняющийся взгляд и протягивает руку к альбому, с любопытством разглядывая изображения на листах: на первых предстают сельские улицы, резвящиеся на них дети, животные на пастбище, супружеская пара, не пожилая, но уже в преклонном возрасте... "Может, родители", - думает Тэхён, отмечая, что схожих черт с досконально изученным любимым лицом ничтожно мало как у мужчины, так и у женщины. ... далее следует несколько листов, где запечатлён тщательно прорисованный красивый молодой мужчина с различными выражениями лица и в разных положениях. Тэ чувствует лёгкий укол ревности и всё быстрее теряет свою уверенность в решении открыться. Потом изображения сменяются лесными пейзажами, некоторые из них красноволосый даже узнаёт, в который раз поражаясь таланту своей пары. Он увлечённо перелистывает, ожидая увидеть очередное прекрасное творение, как натыкается на взгляд собственных ошарашенных глаз, пусть узнаёт себя и не сразу, ведь в последний раз видел своё отражение много месяцев назад, а сейчас по понятным причинам увидеть себя можно лишь на озёрной глади; потом на ещё один, к следующему добавляются напряжённые черты лица с протянутой к нему ладонью, затем взгляд смягчается, лучась счастьем, а губы застывают в мягкой улыбке. И Тэхён вспоминает то недолгое, застывшее во времени касание тёплой, немного огрубевшей от тяжёлой работы ладони Чонгука. Его Чонгука. Имя, которое он узнал ещё в первые дни своего шпионства, когда услышал, что кто-то из товарищей зовёт парня к общему столу, а тот вежливо отказывается. Потом он не раз прокручивал имя в голове, произносил, пробуя на вкус его звучание, и нравилось это безумно.Чон-гу-ки. — Чонгуки-и, — тянет он уже привычно и натыкается на набросок двух застывших посреди леса парней, взявшихся за руки. Один из них определённо Чонгук, а вот второй, заглядывающий ему в глаза... неужели он сам?! Но как парень может это помнить? Смутная догадка зарождается где-то на задворках сознания, когда он удивлённо замечает упавшую на него тень — Чонгук закончил с работой, а Тэхён так увлёкся, даже не заметив, как смолкли удары топора, что было весьма затруднительно. — И как мне всё рассказать? Моя решительность такая нетвёрдая, Чонгуки, — произносит Тэ, смотря снизу вверх печальными глазами. — Я такой трус, но мне ведь стоит это сделать? Чонгук как-то обречённо вздыхает, собираясь с мыслями. — Стоит, — произносит он и опускает взгляд вниз. Тэхён ошарашенно открывает рот, не в силах выдавить и звука. — Я тебя слышу, — Чон улавливает осторожное удаляющееся шуршание, выдающее стремление вновь убежать. — Подожди! Давай поговорим... пожалуйста. Меня мучает неизвестность, я знаю лишь, что ты мой истинный, просто хватит убегать... — просит он с отчаянием. — Это слишком мучительно, и я уверен, что не только для меня. Я чувствую это... — Я... изви.. — пытается начать Тэхён, но слова одно за другим затухают где-то в горле, не пробиваясь наружу. — Нет, постой, не отказывайся! — просит парень, а Тэ и не думал отказываться, он ведь хочет открыться, всё объяснить, но язык предательски немеет, а про то, что морок ещё действует, благополучно забыто. Нелепо жутко! Потом Тэхён будет кричать от бессилия и головой о стену пещеры биться, не обращая внимания на обеспокоенные взгляды Чимина. Сейчас же он может лишь молчать. — Послезавтра новолуние, волки не появятся, поэтому у нас будет время поговорить. Подумай... и приходи на окраину леса к Востоку от поселения, я буду тебя ждать на закате и... сколько потребуется. Тэ кивает, как заведённый, и шокировано смотрит вслед удаляющемуся Чонгуку, сжимая в руках оставленный альбом.