О чём молчат леса.

      Уже светало. Первые рассветные лучи резво пробились в проём стены и лениво поползли по каменному своду, медленно отмеряя время.       Чимин очнулся на своей кровати разбитым и измождённым после зыбучего сна. Дежа-вю. Или сновидение и не прекращалось, а все события минувшей ночи — лишь игра больного воображения, рождённого воспалённым неопределённостью мозгом?       Парень пытается приподнять веки — и тут же вновь закрывает глаза, стремясь унять вспышку дикой боли, она мгновенно будто впилась в черепную коробку и успешно прошила её насквозь. Не застонать было выше его сил, позорный всхлип вырывается следом. Конечности чувствуют себя не лучше, отзываясь предательским бессилием на попытку пошевелиться, будто их перетянули жгутами, останавливая кровоток. Может, его — бессознательного — всю ночь пытала та странная парочка? Он ничего не помнит.       Попытка номер два: глаза щурятся, а веки медленно приподнимаются, образуя просвет, затуманенный ресницами. Так даже лучше: свет почти не бьёт по зрачкам и боль не может найти подступов к измождённому парню. Если все дальнейшие пробуждения будут такими, то к чертям сны — лучше маяться от бессонницы.       Полагаясь на обоняние, Чимин втягивает носом воздух и понимает, что находится в окружении давно знакомых запахов. Запахов места, ставшего домом. Луговые колосящиеся травы, налитые и высушенные солнцем, отдают сладковатой свежестью, к ним гармонично примешивается горечь полыни и бодрящая простота цветов ромашки, перекрываемая еловым ароматом. И сразу становится комфортно и спокойно.       Брови удивлённо ползут вверх. Выходит, он дома? Но сам Чимин дойти определённо не мог. Память тут же подбрасывает видения его кратковременных пробуждений с момента потери сознания: вот его бережно укладывают на недовольно рычащего волка (видимо, того, который непонятно за что на него, Чимина, взъелся) — провал; вот слабая тряска от быстрого бега зверя, сверху кто-то прижимает его к спине зверя, не давая упасть — провал; лежать на волчьей спине жутко неудобно, хотя и мягко, вроде, но нет, определённо неудобно — провал; его несут на руках, не особо заботясь о комфорте, ветки и листья задевают и царапают лицо и руки, сквозь омут слышится ворчание Сокджина, ругающего за неаккуратное обращение с "лисёнком". И вот он здесь, на своей кровати, без возможности нормально пошевелиться.       Чим снова силится мысленно вернуться к началу этой непонятной встречи, таким образом пытаясь вспомнить причину обморока. Начинает трясти, сознание снова плывёт, но память подводит, оставляя лишь пустые пятна и отголоски испытанных эмоций. Но и этого хватает, чтобы подтолкнуть к грани истерии.       Она старательно накрывает, затягивает в свои сети слабый сейчас дух.       Из тоннеля слышатся шаги. За ним пришли? Но он не готов ни к созерцанию новых знакомых, ни, тем более, к разговорам с ними. Слуха достигает весёлый напев, и Чим облегчённо выдыхает — он знает лишь одного любителя постоянно что-то напевать себе под нос.       Тэхён врывается ураганом. Стадия: Тэхён гиперактивный. Он пробегает стремительный круг почёта по пещере и валится на Чимина, сжимая в крепких объятиях. Треплет за щёки, целует в аккуратный носик и смеётся с его недовольства.       — Чимини, проснись и пой! Солнце взошло, скажи сну нет! Ты что, ночью не выспался?! — орёт Тэ на самое ухо. И ведь понимает прекрасно этот засранец, что нет, не выспался Чимин, что бодрствовал так же, как и он, только вот энергией его эта ночь не зарядила, а выкачала под ноль, не оставив на дне и капли. Даже спасительных вопросов не оставила — он всё понял. Без шансов на ошибку.       — Этому утру для полного счастья и тебя поющего за глаза хватает, ТэТэ, — отвечает Чим сипло и нехотя, пытаясь ослабить хватку любвеобильного брата.       — Ну вставаааай! — та-ак, началось. По упорству Тэхён не уступал Чимину. Оба умели достать и добиться желаемого, максимально выбешивая друг друга, согласно поставленной цели. И с чего такая настойчивость?       — Тэ, я правда устал, дай поспать...       — Я хочу тебя кое с кем познакомить, — почему-то ответ звучит смущённо и доверительным шёпотом.       Чимин удивлённо открывает глаза. И вроде понятно, как дважды два, кого Тэ мог привести — в их разнообразном социуме круг новых знакомых сужался максимум до одного потенциального знакомства — но всё же выдаёт нелогичное и несуразное, потому что именно это интересует его в первую очередь:       — Ты их видел?       Похоже, Тэхён не удивлён, но обескуражен — это легко читается в его глазах. Взгляд чистый и успокаивающий, позволяющий расслабиться и отпустить боль. И почему Чимин не догадался заглянуть в них раньше? Этот гипнотическая небесная глубина его глаз всегда дарила лёгкость, уверенность и подавляла любую боль: как душевную, так и физическую. Его дар.       — Кого? — всё же произносит Тэ, продолжая открывать рот в недоумении.       — Что "кого"? — сыграть дурачка никогда не поздно.       — Чимин, — с укором смотрит Тэхён. — Кого я должен был увидеть?       — Истинного своего, спрашиваю, видел? Встретился с ним? — уверенно увиливает Чим, стараясь не отводить взгляда.       — Да-а-а... — сработало: Тэхён расплывается в довольной улыбке и утыкается в чиминово плечо. Выглядит, как дурачок, ей-Богу. Но про себя "дурачок" отмечает, что брат юлит и темнит беспощадно, и позже нужно будет прижать его к стенке и устроить допрос с пристрастием. Если понадобится — в буквальном смысле.       Подскакивая с кровати так же резко, как и завалился на неё, Тэхён всё с той же энергией мчится к нише со своей одеждой, бормоча что-то про то, что нужно срочно переодеться. Скидывает чёрные штаны и быстро перебирается в бежевые.       И чем, интересно, они там занимались, что прежняя одежда стала неугодна? У братьев не такой богатый гардероб Хотя, нет, Чимину это совершенно неинтересно. Абсолютно!       — Чиминни-и-и, некрасиво заставлять гостя ждать!       — Так пусть проходит, я не покусаю.       — Он у озера. Просто выйди, помаши ручкой в знак приветствия, и больше я тебя не потревожу, так что сможешь со спокойной душой продолжать наслаждаться обществом подушки и матраса.       Ну дава-а-ай, — неугомонный брат подходит к сонному парню и, схватив за руку, начинает не спеша стаскивать его с тёплого ложа. — Давай, давай!       Голову вновь простреливает болью, и наконец пробудившиеся в душе злость и обида выплёскиваются на ни в чём неповинного Тэхёна:       — Да отвали ты, Тэ! Сказал же, что хреново мне! Я даже за водой встать не могу, не то, что к выходу тащиться, а ты пристал, как банный лист! — гнев вырывается и парит в воздухе, обездвиживая Тэхёна и опаляя румянцем чиминовы щёки — стыд, как следствие.       Чимин поспешно отворачивается к стене от взгляда шокированных глаз, успокаивает дыхание, замирает и выдаёт сипло:       — Прости, — нервно проводит пальцами по волосам, и подтягивает колени к груди, сворачиваясь в позу эмбриона — так ничто не потревожит, так он под защитой собственных рук и и мыслей, так он не сорвётся на единственного близкого человека. Глаза предательски щиплет, и внутренняя истерика находит путь через горячие слёзы, прочертившие обжигающие дорожки на щеках и носу. Чимин неслышно глубоко вдыхает и так же бесшумно выдыхает, стараясь успокоиться, — только бы ТэТэ не заметил.       Нет, всё же заметил. Поэтому и подошёл тихо, поставил рядом глиняный кувшин и стакан с уже набранной в него водой, провёл ладонью по плечу и прилёг рядом, обнимая брата со спины и повторяя очертания его тела своим. Сжал покрепче, успокоил — вновь потратил на него свою силу.       — Чимин-а, что произошло? — ладонь гладит руки, плечи, добирается до лица, нащупывает мокрые дорожки. — Расскажешь?       — Не сейчас, ТэТэ, пожалуйста... Я просто хочу поспать.       — Позже? — почти утверждение, потому что, конечно, позже.       — Да. И не трать на меня силы, пожалуйста, всё в порядке, я просто устал от мыслей, — голос всё же дрогнул, но прозвучал уверенно, как только Чим ощутил приятную тёплую негу, исходящую от брата. Ему определённо следует остановиться, иначе совершенно обессилит. — Иди к истинному, я же вижу, как ты рвёшься к нему.       — Чимин...       — Потом, Тэ. Всё, я сплю, спасибо за это. И вали уже, не мешай.       И что это было? Совсем не чиминовом духе, даже интонации какие-то странно-чужие проскользнули. Чимин раздражён. Но обычно раздражённый Чимин совершенно другой, не такой спокойный и угнетающий.       Тэ тихо поднялся, напоследок поцеловав брата в ухо, и удалился из пещеры, уже не слыша стенаний навзрыд, заглушённых сгибом локтя и шумом воды.

~•~

      Чонгук ждал у озера. Так предполагал Тэхён, ведь именно там он и оставил приведённого гостя, с которым они встретили рассвет в объятиях друг друга и с громким смехом скрылись от заблудшей на их окраину парочки. Крик:       — Йа, Чонгуки~! Ну ты даёшь! — быстро привёл в чувство и заставил обоих подорваться с места мгновенно. Проще было сбежать, чем придумывать, кто такой Тэхён и откуда он взялся. Поэтому лис сам вовремя подсуетился и в глазах посторонних предстал рыжеволосой девушкой, не показавшей своего лица.       У кромки воды, где они с Чонгуком расстались, Тэ истинного не обнаруживает, но, не успев начать беспокоиться, видит сложенную недалеко одежду и переводит взгляд на ровную гладь, откуда доносятся еле слышные всплески. Гук плавает уже посреди озера, наслаждаясь тёплой водой и ещё не успевшими прогреться, слегка прохладными нижними потоками. Тэхён не сдерживает улыбки и направляется к их с братом небольшому пирсу, чтобы подойти ближе к парню. А Чонгук счастливо улыбается, увидев его, и машет зазывно рукой, приглашая. Да и помыться бы не помешало после ночных событий. Но, вспоминая произошедшее, красноволосый заливается ярким румянцем и, прикладывая ладони к щекам, намеревается дать решительный отказ подплывающему Чонгуку.       Он присаживается на край, привычно болтая ногами, рассыпая искрящиеся брызги, и погружается в размышления о чиминовой вспышке истерики. Переживания неожиданно накрывают с головой, грозясь вот-вот прорвать плотину напускного спокойствия. За всю жизнь, которую они провели вместе бок о бок, делясь друг с другом любой мелочью и волнением, чувствуя любую перемену на ментальном уровне, проживая чужие эмоции, как свои, Тэ не видел брата таким взвинченным и обозлённым. Мягкий и добрый, словно ручной зверёк, Минни ощетинился, вскрыл свою дикую натуру, что неотъемлемо затаена в каждом из них. Хотя, свою ли? Сталь, звоном отдающая в голосе и холодящая взгляд, казалась чем-то инородным, вживлённым через силу, Тэхён почувствовал это. А ощущениям своим он привык доверять.       Рассеянное внимание сыграло злую шутку от имени Чон Чонгука. Ноги оборотня под водой что-то коснулось, пугая и заставляя рефлекторно выдернуть её из невидимого под толщей пространства. Но действие было предупреждено и крепкие холодные пальцы вцепились в обе щиколотки, не давая двинуться с места. Тэхён в ужасе цепенеет, боясь перегнуться через край настила и увидеть жуткое чудовище из детских страшилок.       И где Чонгук?       Куда, чёрт возьми, он подевался? С       ним же всё в порядке?       По позвоночнику проходится холодок, приглашая на торжество страха предательские мурашки, а Тэ так и продолжает сидеть, не видя собственных ступней. Хватка холодных рук начинает менять положение, двигаясь выше, подбираясь к икрам. Рыжий пытается дёрнуться ещё раз, но его явно не собираются отпускать так просто, вновь останавливая, а водная поверхность прямо перед ним взрывается фонтаном брызг, выпуская хохочущего Чонгука. Возможно, пронзительный крик Тэхёна был слышен и Чимину за завесой водопада — вышло очень громко и басовито.       — Ты с ума сошёл?! — похоже, сегодняшние потрясения от близких людей доведут его до нервного срыва. — Даже не думай, Гуки! Я плавать не умею!       Плавать-то Тэ, конечно, умел и врал сейчас нещадно, но повод нужно было придумать веский, чтобы не дрогнуть мокрой кошкой в сырой одежде.       — Зато я умею! — пальцы смыкаются покрепче.       — Научился, живя в деревне посреди леса? — Тэхён щурится с подозрением, чуть поворачивая голову.       — А сейчас я, по-твоему, до дна достаю? — парируют в ответ. — Так ты мне не доверяешь? — кажется, в голосе проскользнула обида? — Ну конечно, мы едва знакомы...       — Гуки, прекрати!       "Он действительно обиделся? Или провоцирует?" — мысль "доверять или нет?" пролегла для оборотня вчерашней предзакатной дорогой к истинному, ускользая от внимания и осознания, потому что то самое бездумное слепое доверие априори прилагалось к решению раскрыть себя. Глупо и недостойно? Возможно, для кого-то так и есть, но возникшая связь диктовала свои правила.       — Скажи "Гуки" ещё раз, но понежнее и, возможно, я передумаю, — слишком много хитрости в чонгуковых глазах, но попытаться стоит:       — Гуки-и-и... — голос идёт на понижение, обволакивая мягким бархатом, а глаза вновь затягивают в приятный плен. Пусть ершистый и ругающийся, но Тэхён нужен Чонгуку в объятия немедленно, необходим до покалывания в пальцах, поэтому он спокойно, но неумолимо продолжает тянуть за щиколотки брыкающегося парня,и крепко держит за бёдра, когда тот оказывается на краю помоста, и притягивает к себе, наслаждаясь ворчанием, слабыми пинками и толчками в грудь, а затем обвивающими его всего конечностями — неумения плавать никто не отменял. Благо, подтверждать лживую легенду приятно обоим, растворяясь под рисунками от кончиков пальцев.       — О чём ты думал? — Чонгук ведёт носом по скуле, ловит тэхёнов взгляд и смотрит ревностно, напряжённо. Он поувствовал даже на расстоянии смятение и обеспокоенность старшего. С чёрных волос срываются капли, отмеряя время до ответа.       — Мой брат чем-то ужасно расстроен. Я уверен, что что-то произошло минувшей ночью, но он упорно молчит и прогоняет меня, — в голосе слышны озабоченность и тревога.       — Дай ему время собраться с мыслями, — Чон крепче обнимает лиса и слегка покачивает в тихом мерном ритме.       — Я так и сделал, — Тэхён смотрит на водную поверхность и разбегающиеся от них концентрические круги. — Но менее тревожно от этого не стало. Я думаю... — он смолкает.       — Мм? — нос вновь касается скулы, приближается к губам, напрашиваясь на лёгкий поцелуй.       — Ты весь мокрый, — морщится оборотень скорее из желания уйти от разговора, нежели от оставшейся на губах влажной прохлады. Сам Тэ успел намокнуть лишь по плечи, сохраняя на коже тепло начинающего припекать солнца.       — А ты уходишь от разговора, — Чонгук тянется ладонью к морковно-рыжим волосам, насыщая цветом от пропитывающей их влаги, прочёсывает пальцами, убирая со лба.       Тэхён и не пытается возразить или отпрянуть — прикосновения бодрят, приятно успокаивают, заставляя прикрыть глаза и замычать от удовольствия. В чонгуковых чёрных зрачках проскальзывает удивление и вспыхивает затаённая искра. Парень раз за разом продолжает опускать руку в воду и массировать голову погружённому в мерное удовольствие истинному, пока его волосы не промокают насквозь, подхватывая ритм капели с его чёрных прядей, а тэхёнова спина не упирается в уходящую в воду опору помоста.       Тэ удивлённо открывает глаза и тонет под напором младшего: прохладные губы настойчиво впиваются в горячие, делятся своей влагой, напрашиваясь на развязный мокрый поцелуй, а руки давно изучают гладкую кожу — связь вновь берёт своё, лишая возможности сопротивляться близости истинного, и Чонгуку с этим определённо нужно как-то бороться. Тэхён же приоткрывает губы в ответ, но лишь для того, чтобы больно впиться зубами в чужой язык и толкнуть в грудь неуёмного парня:       — Наперегонки до берега! — кричит рыжий и успевает нагло улыбнуться, прежде чем отталкивается от деревянного столба и проворно уплывает вперёд.       Сказать "удивлён" будет таким же издевательством над Чонгуком, как и поступок "лисьей морды" — не зря тогда брат Тэхёна применил к нему именно этот термин. Но стремление победить перекрывает любые возмущения, и Чон устремляется вдогонку, без труда нагоняя старшего. Тот кидает ошарашенный взгляд, когда Чон проплывает мимо, но до последнего пытается сопротивляться очевидной победе истинного.       Чонгук выбегает на узкую полоску песчаного берега в чём мать родила и, тяжело дыша, с торжествующей улыбкой оборачивается к Тэхёну, горделиво скрещивая руки на груди.       — Да-да, ты победил! — устало выдыхает Тэ, буквально выползая вслед за Чоном. Вроде, никогда не был слабаком, но при подобных шуточных соревнованиях с Чимином и не приходилось выкладываться настолько, даже когда брат побеждал.       Не думая о мокрой одежде и липнущем горячем песке, Тэхён валится на спину и раскидывает руки, закапываясь в него ладонями. Хорошо-о. Солнце ласкает теплом и размаривает, заставляя веки тяжелеть и опускаться — бессонная ночь даёт о себе знать и упорно берёт своё.       На лицо падает тень, отчего приходится открыть глаза — Чонгук стоит уже в штанах и вытирает рубашкой волосы, активно их ероша. Выглядит забавно и так комфортно, привычно. Парень с улыбкой смотрит на Тэхёна, довольный тем, что смог вновь привлечь к себе внимание. Тэ наигранно фыркает и отводит взгляд, но постепенно, цепляясь им за окружение: небо, плывущие по нему облака, затем деревья, ближайшие кусты, кромка песка — возвращается к обтянутым в чёрное сильным ногам. Поднимается по ним выше, перебирая окутанными в песок пальцами, словно прикасаясь к объекту созерцания, задерживается на накачанных бёдрах, буквально впиваясь в них глазами. Скользит выше, обегая взглядом кромку штанов, стараясь не опускать его ниже, — почему-то становится слишком волнительно и неловко от этой возможности. Почти чувствует, как прикасается к идущей к пупку дорожке чуть тёмных волос, как приятно вести по тёплой коже и чётким линиям пресса, крепкой груди.       И когда разглядывать мужское тело стало таким волнительным занятием?       — Нравится? — Тэхён вздрагивает от неожиданного вопроса и сталкивается со взглядом серьёзных, словно ещё более потемневших глаз. Чонгук смотрит с любопытством и ожиданием, Тэ же, стараясь сохранить никому не нужное сейчас достоинство, приподнимается на локтях и ещё раз окидывает тело младшего оценивающим взглядом. Да, нравится — он уверенно кивает.       Чонгук подходит ближе, садится на корточки, собираясь обдать дурманом негромкого, севшего от волнения голоса. Тэхён уже в предвкушении.       Волна боли и отчаяния, как отголосок цунами, касается тэхёнова сознания прежде, чем он успевает обернуться к выходу из пещеры и увидеть стремительно падающее в озеро тело с копной рыжих волос.       — Чимин!!! — ноги несут Тэхёна вперёд, предательски заплетаясь и нещадно замедляя его. Нет! Он должен успеть! Скорее! — А-а-а-а-а! — боль в груди пронзает такая, что мысли путаются и не дают больше сделать и шагу. Он оседает на мелководье, не в силах пошевелиться, чувствуя, как чужое сознание постепенно угасает. Почему он так беспомощен?       "Нет, Чимин..."