О чём молчат леса.

      Тэхён видит, как мимо по берегу проносится Чонгук, успевший проследить за его взглядом и мигом разобравшийся в ситуации. Он оказывается далеко впереди, добегает до отвесной скалы, по которой где-то наверху пролегает тропа к их жилищу. Здесь заканчивается мелководье, и Чон без малейшей заминки прыгает в воду и выгребает на поверхность, значительно сократив расстояние до места падения. Мышцы напряжены до предела, но натренированное тяжёлой работой тело и лёгкие не подводят, позволяя выжимать из себя максимум без предательских последствий.       Там, где упал Чимин, ещё можно увидеть круги на воде и поднимающиеся из глубины пузырьки воздуха, но находящийся рядом водопад, что без остановки вспенивает и тревожит ровную гладь, сбивает с толку, поэтому Чонгук ныряет практически наугад, тянется руками, ощупывая пространство, но всё тщетно. Он уже собирается вынырнуть, чтобы скорее вдохнуть новую порцию воздуха и продолжить поиски, как пальцы подцепляют небольшую ладонь и держат её мёртвой хваткой, тянут на себя.

~•~

      — Не подходите к нему! Даже не смейте приближаться! — низкий голос Тэхёна напряжён и срывается на рычание и крик от накрывающей его ярости. Чимин никогда не слышал его таким: настолько грубым, громким и озлобленным.       Но что это? Его опять вытягивает из череды странных видений, голова снова гудит, хреново до невозможности. Это когда-нибудь прекратится? Или он попал в свой персональный ад? Может, об этом проклятии и говорила тогда оракул — попасть в по-особому извращённую петлю зацикленных событий? Только с неким разнообразием в переходах между ними.       — Ты не понимаешь, — похоже, этот голос принадлежит тому добродушному парню... Джину? — Мы хотим помочь. Он слишком потрясён тем, что увидел и...       — Я как никто другой знаю глубину его потрясения! Можете поверить! — похоже, состояние Тэхёна стремительно перерастает в истерику. — И если в этом есть ваша вина!.. — слышится глухое утробное рычание, — да будьте вы хоть трижды белыми волками или даже этими, дикими — глотки ваши поганые перегрызу!       Рычание становится громче и постепенно приближается. Джин что-то негромко и проницательно ворчит. Ага, похоже, что его спутник опять решил заявиться в звериной форме и занимается любимым делом — запугиванием. То-то брат так беснуется.       Вдруг Чимина с лёгкостью подхватывают на руки и, минуя гул спорящих голосов, спаситель уносит парня туда, где их будет не слышно, а сознанием овладеют лишь тишина и покой. Желательно, подальше от пекла и яркого света. Его мысли будто слышат, и на глаза тут же падает спасительная тень, но, не успевает он расслабиться, голоса вновь приближаются, заставляя Чима поморщиться.       — Эй, прекращайте! — слышится смутно знакомый голос, владелец которого старается говорить как можно тише. — Печётесь о нём, а сами балаган устроили. Не стыдно, что сознательность и заботу самый посторонний проявил?       — Но!.. — Тэхён уже по инерции пытается противоречить, будто не слыша вышесказанного.       — Тэхёна~, — брат сразу замолкает. Так вот оно что! Он ведь хотел познакомить Чимина с истинным до... а, собственно, до чего? Что произошло-то?       — Но они точно как-то замешаны, — всё же возражает Тэ.       — ...и если бы как-то хотели навредить, то сделали бы это с лёгкостью, — повезло ТэТэ с истинным. Чимин завидует такой удаче брата и искренне рад за него.       — Почему он не приходит в себя? — Тэхён садится рядом и бережно кладёт чиминову голову себе на колени, запуская пальцы в мокрые волосы.       "Спасибо, Тэ, так намного лучше," — Чим и хотел бы поблагодарить, вот только ни один мускул его не слушается.       — Я могу помочь, — опять Сокджин. Он подходит ближе и спокойно, терпеливо поясняет:        — После ментальной связи первое время голова болит ужасно, а очнуться не так просто. Состояние не из лучших — ты всё слышишь, фактически находишься в сознании, но можешь лишь лежать и слушать происходящее, потому что не в состоянии сделать и малейшего движения, — похоже, Джин на что-то отвлекался и что-то доставал из своей заплечной сумки, потому что отчётливо слышался характерный для этого шорох и перестукивание чего-то стеклянного. — А потом появляется головная боль. Резко и неожиданно. И повезёт, если рядом окажется кто-то, могущий избавить от мучений, иначе он останется наедине с этой болью и воспоминаниями надолго. Нет-нет, не умрёт, конечно, но мучиться будет сильно и по его ощущениям — бесконечно долго.       И, как по заказу, появляется боль. Внезапно, всесокрушающе. Врывается в его тело, прихватив тот самый сюрприз из воспоминаний о причине потери сознания.       Тэхён покинул пещеру, понимая, что брату нужно скорее забыться во сне без сновидений, которым он услужливо затуманил Чимину сознание. И такой расклад определённо устроил бы обоих. Но веки тяжелеют, а спасительное забытье рассеивается, погружая в омут чужих, тщательно отгоняемых воспоминаний: образы плывут и перетекают друг в друга, не принимая чётких очертаний, будто владелец старается прогнать их, опустошить голову и никогда к ним не возвращаться.       Чимин наблюдает за всем от первого лица, принимая непосредственное участие в тех событиях: тёмная ночь скрадывает окружающие предметы, но бледное хрупкое тело в ореоле разметавшихся белоснежных волос на чёрных смятых простынях видно невероятно чётко, ярко и выразительно. Он чувствует волны притуплённого чем-то удовольствия, будто пытается отрешиться от действительности, а девушка под ним дышит сбивчиво, стонет в голос, не сдерживаясь, и выгибается дугой, в порыве страсти цепляясь за его плечи, впиваясь в них выпущенными волчьими когтями. И так даже лучше, боль помогает отвлечься. Девушка пытается притянуть его ближе к себе в надежде на поцелуй, но Чимин почему-то мягко отстраняет её, укладывая на сбившуюся постель, успокаивающе поглаживая тонкую шею и плечо.       Но рука... Рука явно не чиминова: слишком бледная, и ладонь точно больше его, с длинными чувственными пальцами, о каких лис может лишь мечтать. Зато с вязью бордово-белого рисунка, как и у Чимина, но на правой руке, в отличие от его метки.       Осознание подступает неохотно, мешая беспрепятственно придти к мысли, что парень уцепился за чьи-то реальные воспоминания, тщательно затираемые и выжигаемые, размываемые собственной волей, а Чимин успел ухватиться за самый предательский отрывок.       — Юнги-и... — выстанывает девушка, а Чим отчего-то понимает, кому принадлежит это имя. И сознание начинает крошиться, рассыпаться трухой, утягивая в эту зыбучесть и накрывающую действительность. Не при таких обстоятельствах хотелось бы узнать имя своего истинного, определённо не при таких.       Картинка сменяется, но место действия то же — всё та же спальня, та же кровать со смятыми ночью простынями. За окном едва брезжит рассвет, а чужая — его — ладонь лежит на животе женщины, которая понесла от чиминова истинного. В этом Чимин почему-то уверен беспрекословно.       Он не пытается звать брата, моля об успокоении, потому что знает, что не поможет уже даже самый сильный морок, потому что разъедает его изнутри, изничтожает собственная ненадобность, потеря целостности и смысла дальнейшего существования, оставляющая лишь ненадёжный рыхлый каркас из призрачных надежд. Да и ни к чему это уже. Ему будет лучше где угодно, но не здесь, не в этом мире. А Тэхён справится, он теперь не один.       Сомнамбулой Чимин доходит до обрыва и, чуть оступившись, устремляется к спасительной водной толще, погружаясь в неё в полуметре от скалистого мелководья. В падении его застаёт пробившийся издалека отчаянный вопль незнакомого голоса и, словно издевательство, вновь вернулся образ единения на знакомой постели, но девушка тает, растворяется в дымке, являя самообман и подтасовку, и рыжего, упоённого страстью Чимина на смятых простынях.       Похоже, его трясло и выкручивало всё это время, потому что явственно ощущается вес чужого тела — возможно, не одного, — и крепкая хватка чьих-то рук на запястьях и щиколотках. Но с последними штрихами воспоминаний боль, наконец, отступила, неохотно предоставляя Чимину возможность осознать произошедшее и давая почувствовать приятный, успокаивающий запах чего-то мятного и душистого.       — Тише, тише, ЧимЧим, всё хорошо, я рядом, — шёпот Тэхёна щекочет чиминову шею, на которой тот оставляет прохладу мокрого следа от поцелуя.       — Сле... — губы размыкаются с трудом, из горла доносится лишь хрипение. Глаза... нет, пожалуй, с тем, чтобы открывать их, он повременит.       — Что? — Тэ приподнимается, чтобы впиться взглядом в лицо брата.       — Слезь. Уже. С меня, — вышло на удивление чётко.       Тэхён мгновенно подскакивает, но от Чимина не отходит. Смотрит на него внимательно, но вопросов не задаёт — и так всё знает. Связь, возникшая между ними ещё в утробе матери, не раз выручала их в тяжёлых ситуациях, но в этот раз сыграла с братьями злую шутку, накрыв лавиной эмоций обоих. Если бы не Чонгук...       — Тебе скоро станет лучше, — голос участливый, как и появившееся в поле зрения лицо его обладателя. Похоже, Джин перенервничал не меньше, пытаясь помочь облегчить боль: наложить на голову повязку с компрессом и втереть в виски мазь удалось с трудом. — Это настой душицы — она помогает от болей, и не раз выручала нашего Господина, так что травка волшебная... ну и я немного поколдовал с составом, — парень дружелюбно подмигивает и улыбается открыто.       Вот бы им с Тэхёном такого заботливого старшего брата — глядишь, и жилось бы куда веселее и спокойнее. Чимин до сих пор помнит, насколько на момент их появления в этом лесу хотелось опоры, защиты для них обоих и чувства надобности. И вот мысли снова возвращаются к предавшему их союз истинному. Но всё же не укладывались, совершенно не стыковались в голове видения и чувства того человека, которые невидимыми, но ощутимыми эманациями прошивали всё его естество. Ведь Чимин был уверен, что его пара ждёт встречи так же сильно, как и он сам до недавних событий (но если быть честным с собой до конца, то до сих пор). Часто казалось, что он чувствует чьё-то незримое, успокаивающее присутствие рядом. Или это было лишь игрой больного воображения?       —...поспать, — похоже, он слишком погрузился в свои мысли, упустив часть наставлений от Джина.       — Что?       — Говорю, тебе нужно поспать, чтобы восстановить силы.       — Поспать? — даже при большом желании Чимин не смог бы скрыть иронии в голосе. А сейчас этого делать и не хотелось. — Спасибо, сновидений с меня достаточно за последние сутки, — голос хрипит и срывается, неприятная сухость дерёт горло, отчего Чим начинает кашлять, не в силах продолжить. Тэ заботливо прикладывает к губам брата переданную Джином флягу, не подпуская того ближе. Вкус у воды необычно освежающий и даже сладковатый. Очень вкусно — Чимин тянется к горлышку, поддерживаемый Тэхёном, и жадно припадает к нему, стараясь быстрее напиться.       Но вкус... сладость проступает всё явственнее, свежесть обращается расслабляющей блаженной негой.       — Чимин? — Тэхён отбрасывает флягу. — Эй, что с тобой? — и начинает трясти за плечи вновь закрывающего глаза брата. — Что за гадость ты подсунул?! — а это уже Джину, в голосе явно слышится паника. Веки Чимина тяжелеют, всё происходящее вновь затягивает туманом.       Тэ аккуратно кладёт его голову на траву, предусмотрительно поворачивая набок — мало ли, что там намешал этот странный тип и каковы будут последствия. Он полон решимости наброситься на всё более нежеланных гостей, группируется для броска, сжимается тугой пружиной, выпускает когти, чтобы не тратить время на полное превращение, и хвост, распушая его воинственно в надежде затуманить чужой разум, — всё же с огромным волком ему не справиться, даже если поможет подозрительно притихший Чонгук, — и отталкивается со всей яростью. Белый волк скалится и припадает к земле, готовый к атаке, прикрывает собой Джина, который всё ещё пытается их образумить, но остаётся проигнорированным.       Дыхание перехватывает мгновенно: сильные руки сжимают лиса поперёк живота, крепко удерживая и заваливая назад. Чонгук не пытается удержать силой, лишь обнимает крепко и плечи поглаживает, мягко целует в шею, сбивая ярость нежностью, и вполне успешно.       — Отпусти... — отчаянно шепчет Тэхён, но сопротивления не оказывает.       Чонгук, не отпуская рыжего, поднимает голову и решительно, на грани с приказом произносит:       — Уходите, — голос намного ниже обычного, неузнаваемый, Гук и тона не повышает, говорит спокойно, но даже Тэ, находясь под защитой этого человека, немного тушуется. А Джин и его спутник замирают, не решаясь противиться. Блондин открывает рот, собираясь что-то сказать. — Поговорим позже, а сейчас уходите.       Возможно, Тэхёну показалось… или он услышал проскользнувшее во фразе рычание? Наверное, всё-таки послышалось. Только вот незваные гости без лишних слов разворачиваются и скрываются за стеной деревьев и кустарников. Но Гук всё ещё напряжён и Тэ не отпускает; тот поворачивает голову, пытаясь заглянуть в лицо истинному: глаза его всё ещё устремлены вслед ушедшим, желваки резко перекатываются под загорелой кожей, да и все черты его лица будто становятся резче. Тэхён вновь возвращает взгляд к глазам — что-то необычное сразу привлекло его внимание, но сперва он не смог уловить, что именно: и то ли солнечные блики от воды разыгрались, то ли у Тэ разыгралось воображение, но радужка будто была жёлтой, прежде чем начала стремительно темнеть и возвращаться к прежнему цвету. Слишком много переживаний на сегодня, всякое могло привидеться...       — Я знаю запах этого отвара, с твоим братом всё будет в порядке. А сейчас нам нужно уложить его на кровать, — Чонгук будто отмирает, целует лиса в щёку и отстраняется, прекращая объятия. Тэ оборачивается, кидается к непростительно позабытому им брату, но Гук уже подходит к мирно посапывающему Чимину и вновь без труда подхватывает того на руки. — Ну что, покажешь дорогу? — несмело улыбается он, окончательно становясь тем Чонгуком, которому открылся Тэ. Вот так перемены.       — Я и сам могу отнести Минни, — ворчит Тэхён, подозревая, что младший обратного мнения о его физических способностях.       — Конечно, можешь, ТэТэ, но в этот раз это сделаю я. С тобой ведь тоже что-то произошло, когда твой брат неожиданно решил к нам присоединиться?       — Всё уже...       — Я переживаю, — приводит Чон безапелляционный аргумент. Да и что возразить? — так ты покажешь дорогу, м?       — Покажу, — Тэхён напускает на себя недовольства, но улыбка в ответ на слова заботы так и просится на свет. — Только так вы далеко не уйдёте, там есть слишком опасные участки. Подожди, я сейчас, — и уносится к тайной тропе, скрываясь в растущем около озера кустарнике.       — Можешь пока положить Чимини, только будь осторожен! — доносится уже издалека.       Чонгук следует совету и опускает драгоценную ношу обратно на землю, присаживаясь рядом и устраивая чиминову голову у себя на бедре. Только сейчас он может рассмотреть брата Тэхёна, обращая внимание на отличные от тэхёновых, но такие же миловидные черты лица, более пухлые губы и едва заметную россыпь веснушек. Выглядит мило. Цвет волос тоже отличается, будто он более схож с рассветным солнцем, в отличие от алеющего заката, насытившего волосы его истинного. Парень миниатюрный, что очень гармонирует с его милым обликом. Думается, у его пары будет неустанное желание оберегать и греться в лучах маленького тёплого светила, будь то девушка или же парень.       Так и застал его Тэхён: с любопытством рассматривающим Чимина.       — Чонгуки-и~, — мило тянет Тэ, привлекая к себе внимание. — Ты что же, на брата моего засматриваешься?       — Он красивый, и такой согревающий, — отвечает Чонгук без доли лукавства или подвоха. — Я рад, что ты был не один всё это время, Тэ... и уверен, что брат у тебя прекрасный.       —Самый лучший, — утвердительный кивок и улыбка. — А теперь поднимайся — я помогу усадить Минни тебе на спину, а потом... ну, в общем, вот, — парень показывает свою ношу: широкие лоскуты холщевой ткани, сложенные наподобие бухты каната. Чонгук не понимает, к чему это. — Пришлось разорвать пару рубах. Расточительство, конечно, но иначе никак, потому что верёвки будут впиваться.       — А это?..       — Подъём предстоит не из лёгких, тебе понадобятся обе руки, когда будем пробираться во-он на том участке тропы, — оборотень вскидывает руку и указывает на едва различимый выступ, ведущий к водопаду и скрытой за ней пещерой. — Мы-то с Чимом уже привыкли, с закрытыми глазами проходим, даже наперегонки иногда бегаем, — он улыбается, вспоминая, — но по первости ходили вприлипку к стене, а тебе ещё и Чимина нести придётся.       — Хорошо. Ну что, приступим? — Чонгук присаживается на корточки и подхватывает чиминовы ноги, ожидая, пока Тэ приподнимет брата и уложит ему на спину. Он слышит, как истинный целует Чимина и озабоченно вздыхает. — Не переживай, ТэТэ, с ним всё будет хорошо. Ты поддержишь, и я буду рядом. Что-то мне подсказывает, что брат твой очень сильный на самом деле, просто поддался минутной слабости, и, кажется, разрешится всё очень скоро.       — Угу, — соглашается Тэхён, но голос его дрожит.       Лис ловко опутывает Чонгука, вяжет узлы, надёжно приторочивая его ценную ношу.       — Готово.       — Тэхёна-а... — парень оборачивается, но слёз не видит. Лишь глаза припухли, блестят неестественно и проявившиеся вокруг радужки капилляры выдают внутреннее напряжение. Гук притягивает истинного, и заключает в недолгие объятия; сжимает чуть сильнее, когда чувствует отдачу. Отстраняется вскоре и целует в лоб, старается приободрить улыбкой. — Веди.