О чём молчат леса.

      Тэхён просыпается, лёжа на боку, и тут же чувствует, что раскиданные по привычке руки и ноги лежат на чём-то тёплом. Не особо мягком, но приятном и мерно вздымающемся. "Что-то тёплое" одной рукой обнимает его за спину, прижимая к себе, а другой накрывает лежащую на нём тэхёнову ладонь. Хорошо-о. И как могло нравиться хоть одно из прежних пробуждений?       Нет, с Чимином тоже тепло и уютно, но эти тепло и уют совершенно отличаются от нынешних. Сейчас лис чувствует спокойствие и уверенность, ограждённость от всех бед и опасностей, чувствует, как по венам вместе с негой разливается что-то, чего давно так не хватало.       Тэхён нехотя приподнимается, чтобы проверить брата: тот спит в прежнем положении, и сон его ничто не тревожит. Что ж, похоже, придётся поблагодарить тех волков за помощь. Желательно, конечно, только мысленно, и желательно с ними вовсе не встречаться, — странные они — и Тэхён отчётливо чувствует, что их появление не сулит ничего хорошего, хотя отчаянно желает в этом ошибаться, потому что, как ни посмотри, но они определённо связаны с истинной парой Чимина. Ах, ну почему всё должно быть именно так?       Мысли сбивают с толку и, ещё раз осмотрев пещеру, Тэ понимает, что упускает сейчас что-то очень важное. Возможно, то, от чего на данный момент зависят их жизни... в пещере заметно потемнело. Как и на улице. О нет!       — Гуки, — Тэхён зовёт негромко, старается быть спокойным и будит участливо и с заботой. — Гуки, просыпайся...       Чонгук потягивается, заводя руки над головой, да так и остаётся, зацепившись ими за подушку. Похоже, о быстром пробуждении не идёт и речи.       — Гуки, просыпайся скорее, я серьёзно, — лис начинает настойчиво расталкивать Чонгука, не давая тому опять погрузиться в сон. Он изо всех сил борется с подступающей паникой. — Чонгук, подъём! Солнце заходит! Я серьёзно, тебе опасно оставаться! Ну пожалуйста, скорее!       Парень открывает глаза на мольбы истинного, но подниматься не спешит.       — Почему опасно?       — О, Боги, не время для расспросов! — Тэхён ловит требующий ответа взгляд и быстро поясняет. — Человеческий запах слишком непривычен так глубоко в лесу, поэтому будет ощущаться очень отчётливо и, возможно, на довольно большом расстоянии. И я не знаю, собьёт его водопад, или нет, тем более, у нас есть окно, через которое запах пройдёт почти беспрепятственно, — он поднимает руку, указывая на отверстие. — У диких очень острый нюх, поэтому я не могу поручиться за твою безопасность. Теперь убедил?       — Убедил, — Чонгук садится на постели, устало потирая глаза. Идея расставания с Тэхёном до сих пор не радует, но доводы его резонны. — Но... как же вы? Разве в вашем жилье не останется мой запах?       — Всё в порядке — хвоя быстро его собьёт. Только поторопись, ну пожалуйста, — Тэ берёт парня за руку и тянет на себя, заставляя подняться.       Они быстро преодолевают тоннель, и Чонгук даже вполне уверенно начинает двигаться по скользким от воды камням на участке тропы за водопадом. Поначалу, на удивление, не боится — вероятно, сказывается размывающий грань страха сон. Держится за поручень, предусмотрительно обвязавшись верёвкой, используемой ранее для подстраховки. Тэхён подбадривает, говорит, что он молодец и что во второй раз ведь не так страшно. "Правда что ли?" — думает Чонгук, но мыслей своих не озвучивает.       И вот тропа совсем сужается, как и мир Гука, до совсем узкого выступа, еле дотягивающего своей шириной до длины чонгуковой стопы. И он уже думает, что скорей бы сиганул отсюда в озеро, чем терпеть такие страхи. Паника накатывает медленно, но неумолимо, постепенно сковывая и ослабляя конечности. Он делает ещё пару мелких шажков и возвращается к недавнему положению полипа, боясь сдвинуться с места. Тэхён бубнит под нос ругательства, оглядываясь на золотящее верхушки деревьев солнце. Его уже не видно, а тени стремительно удлиняются. Только бы успеть.       — Чонгук, не бойся, я тебя подстрахую, если что, да и ты привязан. И если упадёшь, то в воду. Только, пожалуйста, отлипни от стены и поторопись, нам необходимо успеть! — он говорит что-то ещё, но всё без толку — Гук побледнел и слился со стеной намертво и не факт, что сдвинется хоть в какую-то из сторон. И это уже станет проблемой посерьёзней.       Тэ вплотную подходит к истинному и берёт за руку, успокаивает, хотя не время сейчас ласку проявлять, промедление смерти подобно, буквальнее и не скажешь. Но, как быть не представляет — похоже, спуск им дастся намного труднее подъёма. Если дастся вообще, слишком безрадостна перспектива.       — Гуки~, я буду рядом, просто переставляй ноги, не бойся, — увещевает он, вкладывая в слова частичку своего дара. Бесполезно. Похоже, истинному нипочём. Видят Боги, он не хотел вновь прибегать к обману, но иначе никак — солнце садится слишком быстро.       Тэ пользуется тем, что глаза Чонгука плотно закрыты и против собственной воли не откроются, поэтому чуть приспускает штаны сзади, освобождая хвост, и встряхивает им, давая раскинуться рыжим водопадом. Закрывает глаза и лихорадочно думает над мороком, чтобы и максимально убедителен был, и минимально опасен для такого шаткого положения. Утвердительный кивок себе и чёткая картинка в голове; хвост тянется в привычную дугу, искрами сыплет от напряжения, и обычно такое зрелище заворожило бы кого угодно, и Чонгука в частности, но нет ни "кого угодно", а Чонгук где-то в себе и своём неожиданном непреодолимом страхе.       Воздух подёргивает еле заметная пелена, будто бы скалы раскалились до предела и пышут жаром, искажая его. Со стороны в этот момент можно увидеть окруживший парней на скале еле заметный кокон диаметром едва ли в пару-тройку метров. Он отливает блёклым перламутром, при каждом движении своих заложников, и переплетениями струяшейся дымки. Любой, кто находился бы вне её, не заметил бы совершенно никаких изменений в окружающей действительности — декорации создавались лишь для Чона, который, наконец, решил прислушаться к увещеваниям лиса и открыть глаза, тут же удивлённо распахивая их ещё шире. Тропа отчего-то уже не казалась такой опасно узкой и представлялась вполне себе надёжной.       Чонгук, под присмотром Тэхёна, делает шаг за шагом, но слишком медленно. Каждое движение растягивается на долгие несколько секунд, а спрятавшееся за деревьями солнце неотвратимо опускается всё ниже, уступая место закатным сумеркам. Тэ до последнего надеется на благополучный исход, прикидывая вариант на обратном пути затаиться на ночь в норе, что располагается значительно ближе к поселению, но мысли его прерывает протяжный вой.       Нет, слишком рано!       Но и вой звучит иначе, да и слишком близко для создателей ночного кошмара этих мест. Тэхён был не готов к такому, и напуган он сейчас до невозможности, что оборачивается ещё одной проблемой, лишь усугубляющей ситуацию — он теряет концентрацию, а значит, и контроль над наваждением. Морок постепенно рассеивается, раскрывая перед Чонгуком реальное положение дел, и тот вновь занимает ставшее привычным на этой стене положение.       — Гадство! — в сердцах вскрикивает Тэ.       — Ты опять меня дурачил? — грозно звучит голос совершенно не грозного сейчас Чонгука.       — Я просто пытался тебя спасти. Пожалуйста, Гуки, давай потом об этом поговорим? — он протягивает руку и ждёт, пока истинный вцепится в его ладонь. Так, начало положено.       —Но ведь ты говорил, что в пещере мне оставаться опасно, — Чонгук пытается избавиться от страха, отвлекаясь на разговор.       — Говорил, но всё лучше, чем оставаться здесь, не находишь? — уже раздражённо спрашивает оборотень. Ну что за странные вопросы?       — Я не хочу навлечь на вас беду. Там ведь Чимин без сознания...       — Твоя смерть для меня тоже будет бедой, подумай об этом на досуге, Чонгук.       — Ладно, понял. Но я всегда буду беспокоиться о тебе больше, чем о се... — его прерывает всё тот же пронзительный вой. Слишком близко. Да что происходит? Но... ему показалось, или привычный звук сквозил не угрозой, а предупреждением? Как такое может быть?       Видимо, может. Потому что на уступе скалы, что нависает над ними, появляются две фигуры: знакомый белый волк и не менее знакомый парень рядом с ним.       — Вы что здесь забыли? Почему человек не в поселении или не в вашей пещере в такое время? От него несёт на несколько километров вокруг.       — Хотите сказать, что переживаете? — нервы у Тэхёна точно на пределе. Ситуация и так не из лучших, так ещё и этот странный тип поучать вздумал, когда он пытается хоть как-то отскрести своего истинного от скалы.       — Я-то нет, но братец мой сердобольный слишком уж о вас печётся, — раздаётся густой бас в мыслях Тэхёна. Он, по-видимому, принадлежит этому громадному волку.       — И у него есть, чему поучиться, — почему-то отвечает Чонгук и тут же ловит на себе три заинтересованных взгляда.       — Ты слышал? — удивляется лис, на мгновение забывая об опасности.       — Конечно, слышал. А не должен был?       — Так. Это всё, конечно, очень увлекательно, но раз человек меня слышит, то, пока вежливо, прошу обоих: быстро возвращайтесь в пещеру! — гремит всё тот же бас. — И так от вас проблем не оберёмся.       Парни кивают и продолжают двигаться к водопаду. Когда до спасительной площадки остаётся всего несколько шагов, Тэхёна окликает Джин:       — Эй, лис, держи! — и кидает небольшой кисет размером с ладонь. Оборотень ловит его без особых усилий и смотрит вопросительно. — Это поможет отбить запах. Полей в тоннеле сразу, как войдёте, на входе в пещеру и у оконного проёма — я видел, он у вас есть, — поясняет Джин. — И на человека тоже, но немного. Запах, конечно, не из лучших, но жизнь важнее.       Тэ благодарно кивает, произнося беззвучное "спасибо", и скрывается за водной завесой, утягивая за собой Чонгука, который тут же опускается на пол, тяжело дыша — да, к таким страхам он не был готов. Лис же развязывает тесёмки кисета, выуживает бутылёк тёмно-коричневого стекла и поспешно открывает, подгоняемый раздавшимся уже знакомым по прежним ночам воем. Роняет несколько капель на пол и стены, тут же морщась от резкого кислого запаха.       — Давай ты? — он протягивает склянку Чонгуку, который недоумевает, почему у истинного такое лицо, будто он унюхал что-то крайне неприятное, и продолжает начатое без лишних вопросов. — Ты правда не чувствуешь? — голос раздаётся приглушённо — нос пришлось прикрыть рукавом.       — Немного. Видимо, мой нюх не такой острый, — улыбается Чон. — Пойдём скорее, — он тянет Тэхёна за собой вглубь тоннеля. — Ты пока займись валежником, а я попробую дотянуться до проёма. У вас вроде была какая-то мебель.       — Да, мне стула хватало зимой, когда утеплялись, — кивает лис и заворачивает в нишу со свежими еловыми лапами. Достаёт их оттуда, а следом и решётку размером со вход в пещеру. Чонгук же спешит внутрь, поджигает небольшой огарок свечи, думая, что надо бы в следующий раз, кроме еды, из дома захватить свечей и масляный фонарь, двигает массивный табурет к тому, что зовётся окном, встаёт на него и проделывает те же манипуляции, что и в тоннеле.       Со стороны возвышения с кроватями хозяев раздаётся копошение, и Гук, оборачиваясь, видит поморщившегося и открывающего глаза Чимина. Видимо, резкий запах был настолько силён и отвратителен для расы оборотней, что с лёгкостью способствовал пробуждению парня.       — Что происходит? Что за смрад? — хрипло спрашивает Чимин, натягивая тонкое покрывало до глаз, откуда ещё не улетучилось спокойствие и разморённость после долгого сна.       — Всё в порядке, не переживай. Сейчас мы закончим и всё объясним, — Чон торопится помочь Тэхёну, привязывающему еловые ветви к решётке, установленной на входе вместо двери, а Чим горько усмехается на это "мы".       — Мы используем её зимой, между ветвями ещё мох прокладываем, — поясняет Тэ увлечённо рассматривающему нехитрую конструкцию парню. Похоже, он до последнего не мог взять в толк, для чего братьям вообще понадобилось подобное приспособление, в качестве вариантов в голове пронеслись: носилки (странные, конечно, но схожесть небольшая есть), или решётка для волчьих ям (мало ли, вдруг им приходилось обороняться).       — И ты думаешь, что это убережёт нас в случае их вторжения? — Чонгук недоверчиво тормошит "дверь", понимая, что ни о какой надёжности и речи быть не может.       — Неужели ты считаешь меня настолько глупым, Гуки? — без доли обиды спрашивает Тэхён, не отрываясь от своего занятия. — Вот здесь подержи, — он протягивает потупившему взгляд Чонгуку свободный край верёвки и показывает, какую из веток нужно прижать.       — Нет, не считаю. Но для чего иначе нужна эта "дверь"? — он скептически приподнимает бровь.       — Отбить твой запах. Зелье — это, конечно, хорошо, но и дополнительной защиты в этом не помешает, чтобы и твой запах не просочился наружу. Я планировал сделать так с самого начала в случае, если что-то пойдёт не так и тебе придётся провести ночь здесь. Натяни получше. Хватит, — лис направляет, а Чон послушно исполняет все наставления. Вскоре они заканчивают с этим нехитрым занятием и немного отодвигают "дверь", чтобы Чонгук смог выбраться и обработать стены вблизи входа. Применять эту едучую штуку всё равно придётся, но лучше это сделать хотя бы снаружи, чтобы лисы вовсе не задохнулись от таких ароматов. Он добавляет одну каплю себе на запястье, понимая, что Тэ к нему и близко не подойдёт, пока зелье не будет смыто.       Когда дело сделано, они плотно прикрывают проём, облегчённо выдыхают, но тут же ловят напряжённые взгляды друг друга, слыша, как очередная волна воя проносится где-то совсем недалеко, намного ближе, чем в прошлый раз. И как им удаётся преодолевать такие расстояния за столь короткие сроки?       — Пожалуй, стоит прикрыть и окно, — уверенно кивает своему предложению Тэхён, и Чонгук тут же соглашается, собирая разбросанные у порога ветви.       — Тэхёна~, да что происходит? — напоминает о себе Чимин, всё ещё закрываясь одеялом и немного подрагивая, как и каждую ночь, когда успокаивающие объятия брата, или тёплая большая ладонь, сжимающая миниатюрную чиминову, покидали его слишком надолго. Он ничего не мог поделать с собой и со страхом перед той безумной и бездумной силой, что так и сквозила слепой яростью и жаждой убийства. Слишком хорошо он её чувствовал. Поэтому Тэ скорее подходит к брату, усаживается рядом, обволакивая своими объятиями, и успокаивающе раскачивает укутанного и оттого очень милого сейчас Чимина из стороны в сторону. Укладывает его обратно и поясняет, пока Чонгук старательно расставляет ветки на выступ нижней грани окна:       — Всё в порядке, не бойся ничего, Минни, просто нас разморило после всех дневных приключений, ну, и, как видишь, Чонгук не успел вернуться в деревню.       — Вы поэтому тут вонь развели и закупориваете нашу пещеру, будто бочку с соленьями? — недоверчиво спрашивает он, оборачиваясь на брата.       — Это просто меры предосторожности. А зелье дал тот парень, что с белым волком таскается.       — Сокджин, — напоминает Чимин.       — Да какая разница...       Закончив, Гук возвращает табурет на место и присаживается рядом с братьями, размещаясь на соседнем, тэхёновом, ложе, стараясь отсесть как можно дальше.       — Ну что, будем знакомиться? — он широко улыбается Чимину, пытаясь разрядить гнетущую атмосферу. — Я Чон Чонгук. А ты брат Тэхёна с правильными мыслями? — он усмехается, протягивая руку и отвешивая поклон, насколько это удобно в его положении.       — Я Чимин, спасибо. Но... правильные мысли? Ты о чём?       — Ну, мне как-то довелось услышать ваш разговор... Когда хитрый лис Тэхён дурачил меня мороками. Я не мог вас видеть, но слышать — о, слышал я вас прекрасно!       — Но как такое может быть? — похоже, Чимина всерьёз заинтересовал этот вопрос, и он вполне подходил для отвлечения от мыслей о том, что может произойти в случае их разоблачения дикой стаей.       — Он как-то до меня дотронулся, пока я дремал, и, похоже, это каким-то образом подействовало. Я слышал его, или вас обоих, каждый раз после того случая, — поясняет Гук.       — О-о-о! Так вот оно что! Выходит, истинность не даёт воздействовать на тебя нашим способностям в полной мере, — Чим осмысливает новую информацию и поудобней устраивается в окольцевавших его руках брата.       Чонгук тоже так хочет: сидеть в обнимку с Тэхёном и ни с кем его не делить, но прекрасно понимает, что Чимину его поддержка нужна больше. Похоже, на этого невысокого парнишку обрушилось слишком многое за последние сутки. Намного больше того, что он способен вынести самостоятельно. Даже у Чона, по правде говоря, появилось навязчивое желание защитить его и окружить заботой, что уж говорить о самом близком для него человеке, который даже истинному сейчас предпочёл этого миниатюрного рыжика.       Они продолжают разговор, за которым Чонгук поясняет, что не может точно сказать, проявляется ли это ослабление воздействующих на него способностей при контакте с другими оборотнями, потому что проверить случая не представилось. После чего они договариваются с пытливым до любой новой информации Чимином обязательно выяснить это при первой же возможности. Тэхён же слушает их увлечённую беседу, понимая, что какая-то навязчивая мысль, за которую никак не удаётся зацепиться, всё не даёт ему покоя.       — Вспомнил! — он воодушевлённо щёлкает пальцами, ожидаемо приковывая к себе две пары глаз. — Сегодня — вот, перед заходом солнца, — Чонгук услышал мыслеречь того волка, который всё в звериной форме появляется.       — М-м-м... Намджуна? — Чим вспоминает имя, но, скорее, для себя, потому что брату это вряд ли интересно. Он бы и в глаза эту парочку не видел, будь у него выбор, ведь абсолютно уверен в их причастности к состоянию Чимина и ко всему, что с ним происходило. — Но как такое возможно?       — Вот и я тогда очень удивился, но не придал должного значения, как-то совершенно не до этого было.       — А что, я не должен был слышать? — удивлённо спрашивает Чон.       — Нет, это абсолютно исключено, — поясняет Чим. — Люди не обладают такой способностью. Даже те, кто называет себя магами, колдунами, ведьмами, ну ты понял. Они не слышат, как бы ни старались, даже штатные недомаги королевского дворца не обладают такой способностью, поэтому в животной форме мы можем спокойно переговариваться, не опасаясь попасться людям и всегда вовремя скрываясь, не выдавая себя ни малейшим лишним звуком. Собственно, это и не давало нам раскрыться и помогло уйти для большинства из вас в забвение, что приемлемо для обоих рас.       — Даже так... но почему тогда я услышал?       — А вот это, Чон Чонгук, очень хороший вопрос, но знать бы, кто сможет дать на него ответ...       Они молчат какое-то время, переваривая эту информацию. Чимин уже думает, что нужно ещё раз прошерстить найденные в пещере немногочисленные свитки и фолианты; Чонгук недоумевает, действительно ли только из-за истинности у него проявляются эти странные способности, подозревая, что по возвращении домой нужно кое-что выяснить — кое-что, что не даёт ему покоя последние несколько лет; Тэхён же вспоминает ещё один эпизод, случившийся у озера, и слишком всё странно складывается, если ему всё же тогда не показалось.       Размышления прерывает рычание, которое будто упреждает об опасности врагов этого зверя. Вслед раздаётся ещё одно, более грудное и убедительное, но, видимо, не для тех, кто решил напасть — тут же слышится многочисленный скулёж на высоких нотах и возмущённое перелаивание. Звуки накладываются один на другой, разносятся всё чаще, давая понять притихшим парням, что где-то там в лесу, под открытым небом завязалась нешуточная драка то ли между всегда сплочёнными зверями из ночной стаи, то ли (да не может быть!) за них вступились те два чудных белых волка.       Под звуки затянувшейся битвы страх и напряжение постепенно отпускают Чимина, возвращая ясность ума и некую уверенность в том, что ничего плохого не произойдёт. Не в этот раз. И при другом раскладе он бы и сам удивился этому спокойствию, потому что привести эмоции в порядок под гнётом испуга и напряжения не получалось никогда — он всегда был подобен оголённому нерву. Слишком чувствительный и погружающийся в любую эмоцию без остатка, впитывая все излишки чувств окружающих и даря им спокойствие и умиротворение души. В этом и была его способность: забирающий все излишние заботы Чимин в противовес дарующему спокойствие Тэхёну, что зачастую был средоточием этой умиротворённости, отчего и Чимину было спокойно находиться рядом с таким зачастую недоступным для негатива и искрящимся позитивом Тэ. Столь похожие, но и значительно разнящиеся между собой способности.       Все звуки стихают так же неожиданно, как и начались, а через пару мгновений раздаётся громоподобный рык, подавляющий волю и не терпящий возражений. На мгновение он заставляет склонить головы в немом повиновении даже Тэхёна с Чонгуком, но не Чимина.       — Он здесь, — сокрушённо произносит парень и оборачивается к решётке-двери, за которой раздаются звонкие шаги босых ступней.