О чём молчат леса.

      Разбудить всё ещё спящего, как оказалось, Тэхёна не составило труда: неудобная поза и восполненные волком силы не особо располагали ко сну, поэтому усталости он почти не чувствовал, а лежать на твёрдом камне в человеческой форме больше необходимого не было никакого желания, поэтому и будить его особо не пришлось. Лисы быстро собирают поклажу и направляются к ожидающему их у лестницы Юнги.       Мин тем временем что-то внимательно разглядывает на стене, ищет, не обращая внимания на подошедших лисов. Зрение его не подводит, видит он отлично, но найти искомое никак не выходит, по крайней мере, на уровне глаз или ниже, где обычно и должен располагаться искомый объект. И всё было бы проще, останься у него хоть сколько-нибудь магических сил, которые восстанавливаются здесь крайне медленно. Да это склеп какой-то, а не схрон! Никак не помогает!       — Слушай, Чим, не знаешь, что он ищет? — шепотом спрашивает Тэхён, склоняясь к уху брата, чтобы волк не услышал. А то снова нагонит страху своим ледяным тоном и взглядом в придачу. Они наблюдают, как Мин шарит по стене руками, не зная, стоит ли отвлекать его от столь увлекательного занятия или же предложить помощь.       — Тэхён, подойди, — вдруг просит Юнги. Хотя, по правде говоря, на просьбу это не особо похоже. Мин, как и упоминалось выше, хоть и осознавал свой статус, но раболепия никогда не поощрял и не добивался, пусть и мог заставить любого подчиняться ему беспрекословно. А по этой причине не любил вдвойне, даже если излишнее подчинение было жестом доброй воли из искреннего уважения. Но порой(а пока молод — зачастую), чтобы вести за собой, необходимо было проявлять твёрдость и требовать беспрекословного выполнения его указаний. Поэтому и с Джином и Намджуном он старался по возможности поддерживать видимость дружеских отношений. Да... Но Тэхён, этот наглый задиристый мальчишка вызывал желание подчинять и повелевать, не слыша возражений. Наверное, потому, что в своём клане он и не сталкивался с подобным — все знали, кем является Юнги и кем станет в будущем, отвечая любезностью на любезное к себе обращение. И Мин давно понял, что и вся эта лояльность и мнимое равноправие — лишь созданная им и окружающими иллюзия, и доказывать, демонстрировать, что он достоин своего положения и места в будущем придётся изо всех сил. Но цель выше этого.       Тэхён беспрекословно подходит, а Чимин начинает хмуриться, готовый вступиться за брата. Но придётся ли?       — Я понимаю, что ты из рода вожаков своего клана (знал бы Тэ, из какого он рода, смелости и неуважения значительно поубавилось), но меня можно просто попросить, не применяя этих своих сил, — Тэхён поворачивается к Юнги, смотря, словно на маленького ребёнка.       — Я тебя понял, — сухо отвечает волк, совершенно не тушуясь под чужим взглядом и не смущаясь разницы в росте.       — Юнги... — пытается вмешаться Чимин, дёргаясь в сторону этих двоих. Он знает, что собирается ответить истинный, и это вообще-то больше похоже на угрозу, нежели на предупреждение. Но Юнги, не разрывая зрительного контакта, вытягивает руку в сторону Чимина, ладонью останавливая его. Это не тот разговор, в который он может позволить вмешаться.       — Но если бы я применял силы, ты бы и пикнуть не смел в мою сторону, не то что возражать, лис. Правда, такие методы я не приемлю. Так что твоё подчинение можно считать вполне себе добровольным, — усмехается Мин. Без издёвки, он просто констатирует факт. — Надеюсь, мы больше не будем тратить на это время? — спрашивает он, окидывая уже серьёзным взглядом присутствующих. Лисы молчат. — Вот и отлично. Тэхён, пожалуйста, прикоснись к стене и дай небольшой импульс силы. В этом месте всё нужно искать: видимо, пытались скрыть и засекретить всё до последнего. Люди бы сюда в принципе не смогли попасть, а если бы им это и удалось, далеко бы они не зашли.       Тэхён поджимает губы, но просьбу выполняет, протягивая руку к стене. Он чувствует, как сила в нём буквально бурлит, норовя вырваться и получить себе применение, раньше подобного никогда не было. Неужели до сих пор действует та энергия, которой с ним поделился Юнги? Тэхён полагал, что истратил её подчистую, открывая проход в схрон, а выходит, что нет. Она, как и прежде, ощущается чем-то чужеродным, но уже не настолько, как в первый раз в пещере, и приходящим на помощь беспрекословно, что только на руку. Но на просьбу-приказ в большей степени отозвалась именно она, будто почуяв свой первоначальный источник, а вот это уже не очень приятно — чувствовать себя орудием в чужих руках. Надо бы невзначай вызнать, когда иссякнет сей прекрасный подарочек.       Импульс возникает мгновенно, разбегаясь от приложенной к стене ладони. Пробегающие по камню искры словно ощупывают поверхность на наличие спрятанных рун. И успешно справляются с задачей, складываясь в замысловатый узор в виде солнца, чья сердцевина закручена по спирали, от неё же расходятся плавными изгибами лучи — догадаться о назначении этого символа не составляет труда. Да и активировать вложенное в него заклинание тоже, если знать как. И Юнги сейчас, на мгновение закрывая сознание, — но так, чтобы не заметил ещё не поднаторевший в ментальной связи Чимин, — благодарит богов, что сейчас лишён магии и не сможет сам всё сделать, потому что, как бы комично это ни звучало, он бы и так не смог. Почему? Потому что создатели схрона, видимо, были обладателями своеобразного юмора, раз решили разместить руну, требующую тактильности, на такой высоте. Услужили так услужили, ничего не скажешь! Так в чём комичность? Очевидно: Юнги сам, без посторонней помощи просто бы не дотянулся. И вроде он давно не имел комплекса по поводу своего небольшого роста, но перед зарвавшимся Тэхёном, который был тем ещё дылдой, не хотелось бы попасть в такой щекотливый просак. Даже Тэхёну пришлось встать на цыпочки, чтобы дотянуться. Что уж говорить о невысоком вожаке.       Лис, следуя наставлениям, представил, что собирает в ладони небольшую сферу из силы, буквально чувствуя её на ощупь, и вложил эту энергию в руну. Некоторое время ничего не происходило, братья даже переглянулись в недоумении, но, прежде чем они успели озвучить хоть один вопрос, пещеру осветило слабое сияние откуда-то сверху, привлекая к себе внимание.       Как, наконец, можно было увидеть, потолок схрона представлял собой купол в виде идеальной полусферы, к созданию которого явно приложили руки сильные и опытные маги. Камень был обработан идеально, даже немного бликуя, улавливая отражение разгорающегося импровизированного солнца в самой верхней точке купола. Светило было точной копией руны, только во много раз больше. Оно наливалось голубоватым свечением, становясь всё ярче, но до сих пор не позволяя разглядеть того, что скрывала та слепая зона на самом дне схрона, отчего любопытство в Юнги взыграло с новой силой. Он бы так и смотрел на зияющий провал, который, как оказалось, имел форму окружности и находился точно под солнцем, что дало понять, что и не провал это вовсе. Потому что руна отражалась точно по центру зеркально-гладкой поверхности, но это пока никак не раскрывало сути и назначения этого непонятного объекта. Юнги бы так и смотрел, вперившись взглядом в то, что его так заинтересовало, если бы не дружные восхищённые вздохи, раздавшиеся со стороны лисов, которые стояли буквально с открытыми ртами. И если Чимин лишь беззвучно открывал рот, выдыхая еле слышное "уа-а-а", то Тэхён себя не сдерживал, выкрикивая восторженные комментарии каждый раз, как обращал внимание на что-то новое. Чимин чувствовал, что Юнги это не особо нравится, он вообще не любит шум и лишнее привлечение внимания, но молчит ради истинного, на что Чим только тихо посмеивается и тут же слышит, как хмыкает Мин — а ведь связь работает в обе стороны.       Нет, братьям доводилось и раньше видеть схроны и их содержимое, но все они разительно отличались от того, в который лисы попали на этот раз. Как размерами, так и содержанием, потому что оно, как таковое, отсутствовало: вместо бесконечных стеллажей со свитками или трактатами — голые стены; вместо ниш с артефактами — голые стены; вместо ответов на вопросы — лишь уводящая вниз лестница и темнеющая гладь. И множество вопросов.       Но сейчас внимание привлекало не это: солнце под куполом, сияя всё ярче, блекло освещало пещеру своим холодным светом, но сейчас оно будто стало терять очертания и растекаться по контуру тонкими нитями голубого сияния. Линии расходились радиально от центра, сперва ветвясь, сохраняя выдержанное между ними расстояние, но затем постепенно переходя на стены и "стекая" вертикально вниз. Правда, метрах в двух от пола, как на площадке, так и вдоль лестницы и на дне пещеры, отчего оборотни могут всё увидеть в непосредственной близости, линии, под которые и были сделаны бороздки на стенах, как и предполагал Юнги, пересекаясь и причудливо переплетаясь, складывались в очень знакомый всем присутствующим узор.       Мин переводит заворожённый взгляд на Чимина, всматриваясь в его профиль, пока истинный не менее удивлённым взглядом следит за медленно ползущими вниз линиями. Вдруг он вздёргивает голову, смотря перед собой, рот его открывается а в сознании ярким озарением вспыхивает понимание, которое тут же улавливает Юнги, давая и лису прочитать себя — всё же тяжело так сразу избавиться от привычки держать мысли закрытыми, пусть никто, в принципе, никогда и не мог проникнуть в его сознание. Но, предупреждён — значит, вооружён. Чимин же переводит ошарашенный взгляд сперва на Юнги, а затем опускает его на своё левое предплечье, будто впервые изучая ведущий от запястья к локтю узор. Узор, который полностью идентичен тому, что нанесён на стены. Как такое может быть?       — Как такое может быть? — озвучивает Чим вопрос, ещё не привыкнув к тому, что в этом нет необходимости. И вновь смотрит в глаза истинному, чем привлекает внимание Тэхёна, который был поглощён созерцанием картины в целом, а не отдельных её элементов, потому что зрелище действительно завораживающее: солнце медленно пульсирует, посылая импульсы по лучам и ниже, что создаёт впечатление, будто стены дышат, оживая.       — В чём дело, Чим? — спрашивает Тэ, переводя взгляд на брата. Тот молча показывает руку, всё ещё сохраняя выражение шока на лице. Тэхён смотрит, куда просят, но сперва совершенно не может понять, чего от него ждут и на что ещё, кроме уже виданного им рисунка, стоит обратить внимание. Вроде, ничего не изменилось, линии как линии, на стенах вон тоже линии... Постойте. Глаза Тэхёна распахиваются шире, в них загорается понимание. Тоже. Линии. Подозрительно похожие. Даже не так: идентичные по стилю. Что за...       — Но как?.. — Тэ практически повторяет не так давно прозвучавший вопрос. Он хмурится на несколько секунд так же, как и двое других присутствующих, накрываемый замешательством, но это длится недолго, потому что лицо его вдруг расслабляется и губы растягиваются в улыбке. Он треплет Чимина по волосам и приобнимает за плечи, будто они вовсе и не в таинственном схроне, а у себя в пещере, проводят вместе очередной вечер, мечтательно размышляя на тему "а что, если бы..." — Наконец у нас появилось, за что уцепиться, ты же это понимаешь?       Вопрос повисает в воздухе, но ответ на него и так очевиден — они невероятным образом приблизились к разгадке тайны, перевернувшей их жизни. И кто знает, случайно ли, или специально их сослали именно в это место, но клан, пытаясь отрезать подгнившие корни, дал им новую жизнь, её смысл и, как оказалось, возможность найти, осмыслить и понять истоки их ненормальности. Тогда можно лишь поблагодарить изгнавших их, потому что новая жизнь становится куда интереснее и осмысленнее былой обыденности. Хотя единственное, что продолжает терзать и сидеть остатками мелких осколков вонзённого в спину ножа — предательство родителей. Какими бы намерениями они ни прикрывались, ссылаясь на всеобщее благо, отказ семьи никогда не сотрётся из памяти.       В этот момент Юнги, без труда читая их, невольно поражается, насколько схожи мысли братьев.       Все трое молча, не сговариваясь, вновь переводят взгляды на пульсирующие светом стены и, будто в трансе, тянутся к наполненным магией желобкам, пропускающим через себя голубое сияние. Стены на удивление гладкие, а желобки, что от силы в полпальца шириной, сделаны без единого изъяна: их рёбра под пальцами ровные, не ощущаются никакие выбоинки или сколы. Прикосновение не остаётся незамеченным: по линиям идёт лёгкая рябь, поднимаясь к "солнцу", а то, что находится на дне, начинает опускаться вниз, слегка колыша, как, оказалось, водную гладь. Оно скрывается под поверхностью, но погружается неглубоко, и сейчас можно отчётливо разглядеть, что поверхность с руной является верхней гранью цилиндрической колонны, — уходящей вниз на неопределённую глубину, — чьи стенки тоже стали медленно испещряться узором, повторящим тот, что на руках истинных.       — Он нас принял, — тихо произносит Юнги чуть охрипшим от волнения голосом. Тэхён с Чимином поворачиваются к нему с явно читаемым в глазах вопросом, но волк лишь кивает головой, призывая смотреть, что же будет дальше, а не ждать ненужных сейчас объяснений.       Голубое свечение погружалось всё глубже в толщу воды, давая увидеть, что поначалу скрывала водная гладь. А посмотреть было на что. Оборотни с опаской походят к краю обрыва возле лестницы, чтобы лучше разглядеть, что происходит внизу, но пока решают остаться наверху, понимая, что от схрона, пусть и принявшего их, можно ожидать любых сюрпризов.       Нет, вода не подёрнулась рябью, являя запрятанные в схроне тайны, но на самой глубине этого немаленького "колодца" оборотни замечают неспешное движение, что сразу влечёт за собой приглушение света на поверхностях уходящей в водную толщу колонны. Будто то, что пришло в движение, не приветствует такой яркости. Но всё оказывается иначе: поднимающиеся со дна существа (в какой-то момент стало понятно, что это кто-то живой) сами источают свет — издалека невозможно было увидеть деталей, но было ясно видно сочетание синего и насыщенно-оранжевого. Обитатели колодца поднимаются неспешно, — им некуда торопиться, — лениво нарезая круги по периметру своего обиталища, завораживая этим размеренным неторопливым движением.       Первым приходит в себя Чимин. Настолько ли сильно им овладело любопытство, или же он и правда почувствовал быстрее и острее остальных, но парень срывается с места и решительно бежит по ступеням вниз. Заметивший это Юнги тут же чует неладное и направляется следом, хватая Чимина за руку и с волнением глядя на него. Лис оборачивается, покачнувшись от мотнувшегося за спиной и чуть не утянувшего его вниз заплечного мешка, но ловит равновесие и улыбается, вводя Мина в ступор своей реакцией, и лишь усугубляет ситуацию, освобождая руку из чужой хватки и тут же уверенно сжимая ладонь Юнги.       — Неужели ты не чувствуешь? - спрашивает Чимин всё с той же улыбкой на губах и ждёт ответа, прежде чем предложить продолжить путь вместе. Юнги смотрит на него удивлённо, сперва не понимая, о чём речь. Ведь кто из них и должен был почувствовать малейшие изменения и ментальные сигналы, так это точно он. Неужели в этот раз дар его подвёл? Мин прикрывает глаза, повышая чувствительность к малейшим колебаниям силы, и, наконец, улавливает то, о чём говорит Чимин: слабые голоса, которые словно далёким приглушённым эхом разносятся по сознанию. И чувствует, что бояться действительно нечего, что их ждут, что их приветствуют, а ещё понимает, почему первым стал именно Чимин — те создания целенаправленно позвали именно его. Самого чистого душой, телом и помыслами. Юнги поджимает губы, вновь вспоминая о своём предательстве, но безропотно следует за вновь потянувшим его вперёд истинным.       — Эй, Тэтэ, не отставай! — звонко окликает брата Чим, не сбавляя хода. — С нами хотят познакомиться!       — Что? О чём ты? Йа, Чимин! — Тэхён, до этого заворожённо наблюдавший за тем, что происходит внизу, не заметил, как остался один на площадке, а воодушевлённый чем-то Чимин с волком на пару быстро спускается по ступеням. Тэ не заставляет себя ждать и следует примеру брата, правда, сразу чуть сбавляя пыл из-за тяжёлой поклажи за спиной — оступиться и свернуть шею желания нет никакого.       Чимин, только ступив на дно схрона, сбрасывает на пол мешок, ждёт, пока Юнги сделает то же самое, вновь крепко сжимает его ладонь и тянет к самому краю "колодца". И волку бы порадоваться такому доверию и внезапному сближению, но слишком поведение Чимина напоминает реакцию на наваждение. Он оборачивается к Тэхёну, чуть замедляя своего истинного, и улавливает у него очень похожие на свои мысли, ведь кто, как не лис (особенно так любящий пользоваться насыланием мороков), чей род прославлен подобной магией, может безошибочно уловить её использование. Лис и волк ловят взгляды друг друга и, коротко кивнув друг другу, сходятся в одном мнении.       — Эй, Чим, подожди! —пытается окликнуть его Тэхён, наконец заканчивая спуск. Его поклажа отправляется к остальной, и лис в несколько шагов догоняет спутников. Юнги же оборачивается к Чимину, который упорно пытается тянуть его вперёд, вырывает ладонь из чужого захвата и, воспользовавшись чиминовым замешательством, крепко обнимает его поперёк живота, не давая сдвинуться с места, пока Тэхён огибает их и пытается заглянуть брату в глаза. Вот тут и становится ясно, что Чим находится не иначе, как под чьим-то воздействием, потому что на лице его тут же появляется гримаса злости, и парень начинает яростно вырываться, пытаясь ударить или поцарапать Юнги чуть выросшими и заострившимися от потери контроля ногтями, совершенно не обращая внимания на мысленные призывы истинного. Тэхён на мгновение тушуется, потому что и не помнит, чтобы когда-либо видел Чимина в таком состоянии: помимо непривычных для него ярких негативных эмоций, которых не было, даже когда их изгнали, покрасневшее от напряжения лицо и вздувшиеся на шее, висках и лбу вены вводят в ступор, но больше всего пугает безумие в глазах, сдавленное рычание и когти, так и норовящие дотянуться и оцарапать совсем не на шутку. И, пока словно обезумевший Чим переключил своё внимание на брата, Юнги прибегает к единственно доступному и действенному способу, при котором все отделаются малыми жертвами — он, как и Чимин, давая проявиться своей звериной сущности, меняется на глазах: цвет радужки бледнеет, отдавая холодным серебром с тёмной каймой, уши заостряются, покрываясь шерстью, а зубы отрастают в привычные клыки, представляя взору жуткий оскал. На очередную попытку Чимина вырваться, Мин присмиряет его повелительным низким рычанием и, не медля, впивается клыками в шею, прихватывая её поперёк сзади, чтобы усмирить и подчинить того, кто посмел оказать сопротивление вожаку. Да, не думал он, что придётся использовать подобное на своей паре, но выбирать не приходится — его магия до сих пор не восстановилась, и с имеющимися крупицами он вряд ли смог бы что-то сделать посредством неё, поэтому оставалось лишь старое-доброе физическое подчинение. Пусть претит, пусть неловко перед Чимином, но кто знает, какова была цель завороживших Чимина созданий? Даже будь Юнги полон магии, вряд ли бы он смог тягаться с ними в ментальном воздействии.       Тэхён видит, как тут же меняется его брат, оседая на колени: все признаки звериной формы пропадают, и лишь пушистый хвост беспокойно стучит по полу, выдавая чиминово волнение; в глазах читается растерянность и... страх?       — Эй, господин волк, думаю, уже достаточно, — Тэхён опускается перед братом на колени, чтобы посмотреть ему в глаза и уверить, что всё в порядке, и кидает недобрый взгляд на Юнги, который до сих пор не отпустил Чимина из захвата клыков — звериная часть его, ведомая инстинктами, требует полного подчинения, несмотря на одержанную победу. Поэтому Мин на замечание лиса лишь недовольно рычит и сжимает челюсть сильнее, всё же прокусывая кожу. Но чиминов болезненный стон наконец заставляет его опомниться и торопливо отпустить жертву. Юнги испуганно отшатывается назад, понимая, что снова совершил ошибку, снова причинил Чимину боль, только на этот раз физическую. На короткое мгновение он даже думает отступиться, оградить Чимина от себя, позволив Тэхёну привести его в чувство. Но видит выступившую в местах прокусов кровь, что уже тонкими дорожками протянулась до ворота рубахи, и понимает, что не может. Не может оставить, отступиться, позволить кому-то другому быть рядом, ближе. Поэтому делает уверенный шаг вперёд и опускается на колени прямо позади истинного, подаваясь вперёд.       Чимин, всё ещё не пришедший в себя, до сих пор слышит тихое эхо зовущих его голосов и не понимает, почему его остановили. В ушах стоит тихий звон, отчего совсем не разобрать слов маячащего перед глазами Тэхёна. Почему-то сильно саднит шею где-то сзади, и Чим уже хочет потянуться рукой и проверить, в чём же дело, как чувствует тёплые ладони поперёк живота. Они сжимают в крепких объятиях, не давая отстраниться от истинного, а Тэхён, переведший взгляд на того, кто позади Чимина, почему-то вдруг смущённо опускает взгляд и встаёт, оставляя пару наедине друг с другом, насколько это возможно. Но далеко не отходит, оставаясь настороже на случай, если неведомые хозяева схрона вновь решат что-либо предпринять.       Чимин наблюдает за стушевавшимся братом, не понимая, в чём дело, как чувствует тёплое влажное прикосновение к шее. Что? Что происходит? Неужели... От осознания щёки наливаются румянцем и становится понятна реакция Тэхёна. Чим чувствует, как чужой язык щекочущей дорожкой скользит от ворота рубахи до оставленных клыками ранок, и невольно покрывается мурашками — Юнги осторожно зализывает ему раны... Впитывает в себя чужую боль и даёт понять, что всегда будет рядом. Без слов и мыслей.       Чимин прикрывает глаза и расслабляется в чужих объятиях, но хрупкая идиллия рушится, едва успев начаться:       — Они... они здесь! — слышится испуганный голос Тэхёна, что настороженно пятится назад, отступая подальше от водной глади, над поверхностью которой показалась и исчезла покатая полупрозрачная спина жителя схрона. И отступать есть от чего, ведь произошедшее с Чимином наталкивает на мысли о не очень благих намерениях. Пусть не принявшего их схрона, но его обитателей.       — Нет… нет… нет. Не-ет… — эхом разносится в сознании каждого многоголосый хор. — Не бойтесь… постойте… мы не желаем зла… — Тэхён на это недоверчиво косится в сторону брата, губы которого снова растягиваются в улыбке. Юнги же, демонстрируя своё недоверие, крепче прижимает к себе Чимина и ставит блок на вмешательство не только в своё сознание, но и в чиминово; подумав, берёт под защиту и Тэхёна — сейчас они одна стая под покровительством его, белого волка.       — Нет… нет… всё не так… всё иначе… — отзываются существа на невысказанные вопросы, с лёгкостью обходя выставленную защиту. Сонм становится разрозненным, но смысл не теряется. — Это дитя… его дар… дар поглощения… мы взывали ко всем… приветствовали всех вас… он вобрал… он впитал… поддался воздействию… мы не причиним вреда… ни ему, ни вам… добро пожаловать, отвергнутые души… добро пожаловать, души, нашедшие себя… подойдите, не бойтесь… дети… наше наследие… — голоса становятся тише и замолкают, давая осознать сказанное. Они не торопят, им некуда торопиться, как некуда торопиться и путникам, о чём они пока не могут знать.       — Зачем вы меня остановили? — негромко спрашивает Чимин, смотрит сперва на Тэхёна, а затем оборачивается к Юнги, который всё так же не отпускает его из объятий, не желая понижать бдительность. В чиминовом взгляде читается искреннее непонимание.       — Зачем, Чим? Ты ещё спрашиваешь! — Тэхён успевает опередить открывшего было рот Юнги. Он подходит и приседает, вновь оказываясь напротив брата, который смотрит на него с ещё большим недоумением. — Видел бы ты себя со стороны. Ты будто был не в себе, — распаляется Тэ, поняв, что опасность им всё же не грозит. — А потом и вовсе взбесился!       — Я был спокоен... — неуверенно произносит Чим, тщетно силясь вспомнить, о чём говорит брат.       — Ты когти и клыки выпустил, Чим! По-твоему это спокоен? Думаешь, твоему истинному просто так в голову взбрело тебя укусить? — Тэхён скрещивает руки на груди и усмехается, хвост за его спиной мерно двигается из стороны в сторону, подтверждая смену настроения и игривые нотки в голосе — за смущённым Мини всегда было забавно наблюдать.       Чимин тянется к следам недавнего укуса, нащупывает небольшие углубления на коже, которые больше похожи на уже зарубцевавшиеся раны, а не на свежие. Он подносит руку к лицу, чтобы убедиться, и на пальцах действительно нет и капли крови.       — Да, наша слюна заживляет быстрее, — раздаётся над ухом тихий голос истинного, который так и не выпустил Чимина из своих объятий. Голос низкий и с хрипотцой, но слушать его одно удовольствие. Чим ёжится и втягивает голову в плечи, подаваясь назад, но так становится лишь ближе к Юнги, ощущая тепло его кожи на своей щеке. Приятно. И эту мысль поздно прогонять или открещиваться от неё. Да и не хочется. Чимин снова прикрывает глаза и ластится, не имея сил бороться с собой, снова заставляя Юнги шокированно замереть, потому что не привык он к таким нежностям, всегда принимал их с трудом даже от родителей, а тут вдруг захотелось ответить...       Правда, для этого опять не время и не место — обитатели схрона дали им время, но заставлять их ждать будет крайне невежливо и неосмотрительно. Потом, всё потом. Хотя... всё и так творится здесь и сейчас — всему свой черёд.       Тэхён закатывает глаза, наблюдая за идиллией быстро сблизившейся пары и поднимается, неспешно направляясь к "колодцу", поверхность воды в котором то и дело колышут её обитатели. Он не винит, не попрекает брата за столь быстрое прощение, готовый поддержать любое его решение, да и их с Чонгуком сближение было весьма... быстрым. На что он и не обратил внимания, осознавая всё в полной мере сейчас, глядя на подобное со стороны. Потому что виденные им истинные пары, пусть и являясь таковыми, всегда нуждались во времени, чтобы узнать друг друга, привыкнуть, понять, ведь насколько бы родственными ни были души, незнакомцы остаются таковыми. Но не в их случае. И снова исключение. И снова вопросы.       Юнги наконец выпускает Чимина из объятий, подмечая про себя ещё одну новую слабость — делает он это с большой неохотой; и помогает ему подняться, протягивая ладонь. Конечно, Чим мог бы встать и сам, но не в этот раз: невидимый груз вынужденного подчинения не развеивается так быстро, поэтому лису остаётся лишь следовать за прирождённым вожаком, альфой по крови и по силе.       К кромке воды Тэхён с Юнги подходят с опаской, будучи наготове в любой момент дать отпор или отойти. Чимина Юнги ведёт позади себя, крепко держа за руку. Тот откровенно не понимает этой странной предосторожности как насчёт себя, так и насчёт поведения своих спутников в целом. Неужели они не чувствуют? Неужели не понимают, что здесь им бояться нечего. Где угодно в этом мире, но не здесь. Почему Юнги, имея такой дар, не понимает этого?       "Дай им время, дитя…" — шелестит в голове тихий голос. — "Твой дар сильнее, ты поглотил наш призыв и продолжаешь это делать... Прими свою силу, и тогда научишься жить с ней в гармонии..." — Чимин не подаёт виду, чтобы не вызвать лишнего беспокойства, ведь Юнги так старается, прикрывая их мысли. Но здесь это бесполезно. Здесь каждый из них — беспомощный младенец на пути у сильного, умудрённого жизнью взрослого. Слова хозяев схрона дают пищу для размышлений, но, видимо, подумать об этом придётся позже.       — Уа-а-а! Кто это? — восхищённо тянет Тэхён, наконец, рассмотрев тех, кто поднялся из глубин: почти прозрачные, для чужого глаза с водой им не даёт слиться лишь источаемое ими мягкое синее свечение и пульсация ярко-оранжевого там, где предположительно должна быть голова и сердце, что буквально бросалось в глаза и помогало без труда обнаружить дальнейнее: плоские вытянутые тела с двумя парами округлых плавников. Пара, что находится у головы, побольше, и вторая — поменьше, — у основания хвоста; существа взмахивают ими попеременно, завораживая непрестанным движением. Какими бы диковинками для мира тех же людей ни являлись оборотни, обладая невероятными способностями, но такого даже они не видели и не слышали о подобном за всю свою недолгую жизнь. Ни в общих учебниках со сказаниями, ни в таскаемых украдкой летописях, писаных ещё на тонком папирусе. Не видели?       Юнги, справившись с охватившим оцепенением, не думая о комфорте или достоинстве, падает на колени и почтительно кланяется, уложив руки на пол и касаясь головой холодного камня. Он ничего не говорит и остаётся недвижим, понимая, что им слова ни к чему, и что они уже наверняка знаю всё и о нём самом, и о Чимине с Тэхёном, и обо всём, что произошло, происходит, или может произойти в будущем во множестве его вариаций. Он молчит и ждёт вердикта, коря себя за неведение и невежество.       Чимин же, воспользовавшись чужим замешательством, выходит вперёд, будто ничуть не поражённый увиденным, и, присев на корточки, смело опускает руку в довольно тёплую, вопреки ожиданиям, воду, желая поприветствовать гостеприимных хозяев, которые и дали ему эту маленькую подсказку. Он широко улыбается, будто встречается со старыми друзьями, которых давно не видел, как встретил бы и Тэхёна после долгой разлуки. Одно из существ подплывает и чуть касается ладони гладкой головой, тут же уходя вниз, давая руке скользнуть вдоль всего туловища и ощутить приятное покалывающее тепло. От восторга улыбка становится шире, обнажая зубы, а глаза превращаются в две узкие щёлочки. Парень оборачивается к своим спутникам, чтобы предложить подойти ближе и наконец дать наглядно убедиться, что страшиться нечего, но он лишь удивлённо поднимает брови, а улыбку вновь сменяет недоумение: Юнги застыл в поклоне, а Тэхён, успевший заметить и поступок Мина, и то, что учудил брат, комично застыл с широко открытыми глазами и то и дело открывал и закрывал рот, будто не решаясь что-то сказать.       — Нет… нет… поднимись, дитя… зачем… ни к чему… подойдите… мы хотим увидеть вас всех… — разносится по сознанию каждого уже знакомое многоголосье.       Чимин единственный, кто не теряется в данной ситуации и подходит к Юнги, садится и, чуть помедлив, запускает пальцы сухой руки в белоснежные пряди, чуть ероша волосы и передавая своё спокойствие мягкими поглаживаниями. Мин на это неуверенно поднимает голову, представая в совершенно непривычном свете, но это и неважно, ведь признавать превосходство того, кто гораздо сильнее, не есть слабость. Обратное было бы глупостью. Но в глазах Чимина отражается такая уверенность в своих действиях, что Юнги, не колеблясь, поднимается вслед за истинным, который берёт их с Тэхёном за руки и ведёт к покрытой рябью водной глади.       — Чимин, они же... — начинает осипшим от волнения голосом Мин, но ему не дают продолжить.       — Да, я знаю, кто они, и да, ты прав в своих догадках, — предупреждает лис дальнейшие вопросы от истинного. — Я всё видел и понимаю.       — Похоже, только я один здесь ничего не понимаю, — наконец, подаёт голос Тэхён, недовольно хмурясь. Да, он доверяет Чимину, из взгляда которого совершенно пропал тот налёт безумства, но чувство, что он единственный остаётся в неведении, приятным не назовёшь.       — Сейчас ты всё поймёшь, Тэтэ, — Чим оборачивается к брату и ободряюще сжимает его ладонь, делясь своей уверенностью. — Только не бойтесь, они не причинят нам вреда.       — Но могут, — еле слышно произносит Юнги, всё ещё пребывая в смятении.       Чимин на это лишь ухмыляется и садится перед водной гладью, утягивая за собой и спутников. Встав на колени, он отпускает их ладони и, закатав рукав рубахи, снова без колебаний запускает руку в воду, погружая сразу по локоть. Для этого приходится довольно сильно наклониться, так как поверхность воды располагается вровень с полом, отчего Юнги и Тэхён тут же кидаются придержать Чимина, чтобы, не дайте Боги, не навернулся в воду к уважаемым и гостеприимным, но всё же совершено загадочным хозяевам пещеры.       — Отпустите, — раздаётся короткая просьба. — С вами хотят познакомиться, проявите уважение. Преклоните колени и повторите жест почтения, — в чиминовом голосе появляется нетерпение и недовольство. И то ли поэтому, то ли потому, что молчание со стороны обитателей схрона так и намекает об ожидании, но Тэ и Юнги, отойдя на пару шагов по обе стороны от Чима, незамедлительно выполняют просьбу, повторяя его действия.       Водные создания, успевшие уйти на глубину, чтобы вновь дать оборотням собраться с мыслями, на глазах у гостей стали подниматься к поверхности, заходя на красивые винтовые спирали. Так близко они напоминали прекрасных неведомых сказочных существ, о которых детям перед сном рассказывают родители. Хотя, может, они таковыми и являются, учитывая, что единственная сохранившаяся о них информация — это записи в первых летописях и передаваемые из уст в уста сказания. Прозрачные, что могли бы слиться с водной толщей, если бы не пульсирующая оранжевым сердцевина и пробегающие синие всполохи.       Тэхён хмурится, что-то вспоминая, а затем совершенно по-детски распахивает до невозможности глаза и открывает рот, наконец, понимая.       — Древние… — одними губами произносит он, но в повисшей тишине это услышал каждый. Он переводит взгляд на брата и его истинного: Чимин понимающе кивает и улыбается, а вот Юнги до сих пор напряжён, то ли от опасений, то ли от благоговения.       Протянутых для приветствия рук почти одновременно касаются скользкие, но на удивление тёплые "головы" созданий, и действию этому тут же вторят голоса:       — Добро пожаловать, дитя… дитя… мы рады видеть каждого из вас… достойные… судьбоносные… мы давно ждали вас, потомки…       В сознании вспыхивают видения: где-то в глубинах бескрайних океанов зародившаяся жизнь начинает осознавать себя, то, что её окружает и то, к чему она может стремиться; она развивается стремительно, появляются новые формы, что с каждым поколением обретают всё больше сознательности и приспосабливаются к зачастую жестокой океанской фауне, всё более ловко избегая самых опасных хищников, разум которых так и остался на инстинктивном уровне; есть и тупиковые ветви, некоторые из них со временем вымерли, не выдержав сурового естественного отбора, а некоторые, подобно обитателям схрона, физически почти не меняясь, вывели свой разум на иной, недостижимый для других уровень, имея возможность не страшиться никого и ничего, кроме беспощадной и неумолимой стихии, при этом выбирая для себя созидание и поддержание баланса. Они видели, как появлялись всё новые и новые поколения, имея возможность жить дольше любого из окружающих видов, передавая при этом потомкам всё, что узнали и увидели за свою долгую жизнь. Видели, что представляла собой их эволюция, всегда оставаясь рядом и практически проходя через всё, вместе с ними. Видели, как первые осмелившиеся представители флоры, — немногие представители которой тоже имели отголоски разума и способность осознавать себя, — постепенно выбирались на сушу, игнорировали трудности, умирая в большинстве своём, но упорно двигались навстречу новому, неизведанному, укоренялись и крепли, научившись использовать губительные солнечные лучи себе в пользу. Видели, как, решившись последовать за растениями, делали по суше свои первые нетвёрдые шаги и представители фауны — да, дорожка была проторенной, но от того не менее трудной.       Древние, Прародители — так было сказано в старых записях, что велись на тонком папирусе, настолько старом, что, если бы не сохраняющие их заклятия, давно бы истлели или были съедены вездесущими паразитами. Из всех присутствующих о существовании Древних наверняка знал только Юнги, в своё время проведший многие часы в клановой библиотеке и сам пополнивший её несколькими десятками копий особо интересных и ценных трактатов и исторических хроник, найденных в схронах. Он перебирал листы, сидя за массивным лиственничным столом, низко склонившись над столешницей и вчитываясь в записи, сделанные на языке, давно вышедшем из всеобщего употребления, но не забытом оборотнями. В отличие от Чимина и Тэхёна, знавших о Древних лишь по легендам и представлявших их как что-то сказочное, мифическое, не облечённое в сознании какой-либо формой, Юнги имел более чёткое представление о том, кто это, откуда они и где могут обитать. Да, могут, не в прошедшем, а настоящем времени. И пусть в более поздних летописях, всё более приближающихся по хронологии к нынешнему времени, упоминание Прародителей постепенно сошло на нет, но там, где они упоминались, давали чётко понять, что они были рядом со всем родом оборотней неотступно, насколько это было возможно. Конечно, в основном вполне конкретные упоминания "праотцов из океанских глубин" и даже их зарисовки встречались в основном в хрониках, привезённых с побережий, и Мин, будучи ещё совсем подростком, даже какое-то время грезил о путешествии к приморским кланам и о чудесной встрече с теми, кто были первыми. Со временем это вытеснили другие заботы и стремления, откладывая на потом. Но кто бы мог подумать, что Древних можно будет встретить здесь, в глубине материка, в забытом и спрятанном ото всех схроне?!       Юнги, прикрывший глаза на время видения, чувствует, как его вновь охватывает трепет, благоговение и желание почтительно поклониться, но действия его предугадывают, посылая просьбу подобного не делать.       — Ах... — доносится слева сдавленный восхищённый тэхёнов вздох, и Юнги открывает глаза, так же удивлённо выдыхая: его руки касается полупрозрачная ладонь. Он переводит взгляд, скользя им по чужой руке, плечу, шее, что находятся над водной поверхностью, встречается с внимательным, серьёзным, но определённо тёплым, он уверен, взглядом пронзительно-синих глаз, что не имеют ни белка, ни зрачка с радужкой, сглатывает неуверенно, шире распахивая глаза, и, не выдерживая, смотрит вниз, наконец замечая и ту часть, что находится под водой: человеческое туловище постепенно сменяется рыбьим хвостом всё с теми же двумя парами плавников по бокам.       Древний, держащий его ладонь, подплывает ближе, чем заставляет Мина вновь посмотреть наверх, и наконец приветливо улыбается, вызывая робкую улыбку в ответ. Лицо его красиво и видно отчётливо, несмотря на физическую необычность, волос на голове нет, но красивой формы череп не портит внешнего вида. Можно также увидеть, что источником синих всполохов, ветвящихся по всему телу, является их густое скопление непосредственно в голове, а оранжевой пульсацией оказывается не что иное, как сердце, если проводить аналогию с человеческим организмом.       Юнги становится неловко от затянувшегося молчания и он поворачивает голову, чтобы увидеть реакцию Чимина, потому что он не издал ни звука. Чим, более не склоняясь над водой, сидит на подобранных под себя ногах и, восхищённо открыв рот в изумлении, исследует взглядом Древнего напротив, как и Юнги мгновениями ранее. Он пододвигается ближе к краю, заставляя Мина напрячься и приготовиться буквально в любое мгновение броситься на помощь, если понадобится. Но и Древний лишь подплывает ближе, позволяет Чимину осторожно и крайне неуверенно коснуться своего лица и сам тянется в зеркальном жесте, желая осязать не мысленно, но физически: тепло и мягкость кожи наземных потомков, почувствовать запах пропитавшего её солнца, свежесть лесных чащоб и сладковатый привкус цветущих полян, сырость прелой земли, мокрую свежесть, пропитавшую воздух после дождя — всё это в своё время оставило свой след и даёт возможность почувствовать тем, кто никогда этого вживую не видел и, вероятнее всего, и не увидит никогда.       Тэхён же, отошедший от видения последним, сперва испуганно отшатывается, выдёргивая ладони из чужого захвата. Даже оборонительно гнёт дугой хвост, выпускает клыки с когтями и скалится, привлекая к себе внимание и приковывая удивлённые взгляды Юнги и Чимина, который даже успевает его окликнуть и покачать в отрицании головой, призывая успокоиться. Но Тэхён и сам понимает нелепость своего поступка, как только встречается со взглядом напротив: кратковременное замешательство вновь сменяется улыбкой; он источает тепло, дружелюбие и… любовь? Появляется чувство безопасности и уюта. А ещё в этих глазах проскальзывает что-то до боли знакомое — знакомое с детства и необходимое. И единственное сравнение, которое приходит Тэхёну на ум, — ничем не замутнённая материнская любовь и любовь отца, наблюдавшего чудо рождения, источающая восторг и оправданные ожидания. Не зря они не только Древние, но и Прародители — те, кто ратует за каждое своё дитя. Хочется податься вперёд, в уже распахнутые для объятий руки, и вложить всю свою любовь и переживания. Что Тэхён и делает, не считая данный порыв слабостью, ведь все они вышли из одной колыбели. Древний обнимает трепетно, ласково поглаживает по спине, оставляя мокрые следы на ткани, и убаюкивает, покачиваясь из стороны в сторону — они не раз наблюдали в видениях подобные жесты.       Неожиданностью становятся обжигающие щёки слёзы и вырвавшийся одинокий всхлип. Тэхён пусть внешне и держался лучше Чимина, предательство прочувствовал не меньше брата, и не меньше него хотел, чтобы реакция родных была иной, ведь их так не хватало, особенно долгими ночами. Но он держался. Ради брата. Сейчас же можно позволить себе ненадолго стать слабым, ранимым, покинутым родителями ребёнком. Он чувствует, как кто-то обнимает его со спины, устраивая ладони на животе. Конечно, Чимин. Тэхён всегда его узнает. Да и вряд ли Юнги вдруг воспылал к нему сочувствием и нежностью, чтобы броситься оказывать поддержку.       — Не плачь, дитя, ты обретёшь своё счастье в другом... парность... истинность — могут стать как проклятием, так и великим даром... — Древний отстраняется, и можно увидеть, что он не произносит ни звука, вновь пользуясь ментальной связью, он демонстративно открывает рот, будто пытаясь сказать "А-а-а", но слышится лишь тихое шипение — видимо, за ненадобностью речевая функция у них таки и не развилась. Прародитель пожимает плечами, что уже непривычно, и в совершенно человеческом жесте с улыбкой треплет Тэхёна по волосам, отчего тот втягивает голову в плечи и благодарно улыбается. И за проявленное тепло, и за упоминание Чонгука, которого бы очень хотелось увидеть рядом.       — Цель… мы видим… что ты ищешь, дитя? — раздаётся вопрос. Чимин с Тэхёном переглядываются, не понимая, о чём речь, и устремляют взгляды на Юнги, который всё так и сидит, сжимая руку существа напротив. Он вздыхает, прикрывая глаза, и сглатывает перед тем, как ответить:       — Вы ведь и так знаете, к чему вопросы? — Мин высвобождает руку из чужой ладони и отсаживается подальше от края, бросая мимолётный взгляд на Чимина. До этих мыслей он пока не готов допустить даже истинного. — Но я надеялся найти хоть какие-то ответы здесь, в загадочном схроне, упоминания о котором сохранились в довольно давнишних летописях, и то всё настолько завуалировано намёками и загадками, что я почти отчаялся в надежде на его существование.       — Мы готовы дать их тебе… ответы… ты увидишь… разберёшься… поймёшь себя… и мир… — голоса Древних вновь перекликаются между собой, складываясь в единый многоголосый хор, отчего конец каждой фразы расщепляется повторениями. За спинами троих, что приветствовали оборотней, всплывает ещё шесть фигур. Каждый из них, синхронно с остальными, прикладывает правую руку к груди, затем протягивая её в сторону своих гостей, склоняя голову. И остаются безмолвны, бросая на гостей любопытные взгляды. "Видимо, и среди высших существ существует иерархия. Или же, являясь связанными одним ментальным потоком, они решили, что для общения хватит и троих," — думает Юнги, разглядывая Древних.       — Иначе вы запутаетесь… ваш разум не готов… он не хуже… другой… — тут же раздаётся ответ. И Юнги наконец понимает, что, кроме первоначального трепета перед Прародителями, не даёт ему расслабиться: будучи единственным, кто всегда без труда мог проникнуть в любое сознание, не страшась подобного в ответ, сейчас он чувствует себя крайне беззащитным, будто обнажённым, не имея возможности скрыть ни единой мысли, как бы ни старался. Да, подобная связь существует с Чимином, хотя, скорее, будет существовать, потому что пока он может контролировать хотя бы часть своих секретов. Но не с Древними. Которые в этот раз тактично молчат, никак не комментируя чужие размышления.       Тэхён высвобождается из чиминовых объятий и без слов кивает в сторону Юнги, чей взгляд подёрнулся поволокой задумчивости и словно остекленел, отрезая от внешнего мира. Подобную картину Тэхён уже наблюдал там, в пещере, поэтому, подталкивая Чимина в сторону истинного, шепчет:       — Только ты в этот раз тоже не пропадай, а то есть без вас начну — я голодный, как волк.       Чимин оборачивается, глядит серьёзно пару мгновений на брата, и тихо прыскает в кулак, отворачиваясь и подползая к Юнги прямо так, на четвереньках, ведь расстояние не превышает и пары метров. Надо же, Тэ, ну сравнил!       Чим, постепенно проникаясь доверием к кому-то новому в своей жизни, вдруг испытывает необъяснимую неловкость, подходя к Юнги. Вроде, и были совсем недавно в похожей ситуации, но чувства заставляют метаться в неопределённости, потому что сразу принять родственную душу, казалось бы, так просто, но и неимоверно трудно. И не страх ли это вновь потерять того, кому предназначено стать ближе всех? Всей семьи, кроме Тэ, он уже лишился...       — Эй, Юнги-щи, — откуда-то вдруг появляется официальное обращение, когда лис мягким касанием к плечу пытается обратить на себя внимание. Древние вновь скрываются в глубине провала, обещая вернуться, как только их гости поедят и будут готовы продолжить общение, но уже на более насущные темы. Тэхён пожимает плечами и приступает к еде. Потрясения потрясениями, но с едой его ничто не разлучит.       Чимин же, не добившись никакой реакции, трясёт чужое плечо сильнее, наклоняясь ниже. Юнги вздрагивает и, зажмурившись на мгновение, поворачивает голову в сторону возмутителя его спокойствия и сталкивается взглядом с Чимином. Тот явно не ожидал, что так резко окажется так близко лицом к лицу с истинным. Они друг от друга буквально в нескольких сантиметрах, отчего волнение, проскользнувшее ещё тогда, на лестнице, накатывает с новой силой. И Мин вдруг задаётся вопросом: неужели ему всегда будет так хотеться прикоснуться, обнять истинного? Смотреть ему в глаза и испытывать умиротворение? Желать всегда быть рядом и одаривать поцелуями? Так же, как сейчас хочется поцеловать приоткрытые от удивления губы. Чим вдруг отводит взгляд и губы эти поджимает и продолжает нервно их покусывать, услышав чужие мысли, но не отстраняется.       — Кажется, я забыл тебе кое-что вернуть, — шепчет Юнги, стараясь игнорировать намеренно громкое копошение Тэхёна в их поклаже где-то сбоку — что ж, за чувство такта, пусть и столь запоздалое, пожалуй, можно ещё немного проникнуться к нему уважением. Чимин сперва не понимает, о чём речь, но не может сдержать смущения, когда Юнги берёт его за руку и тянет её вниз в просьбе присесть напротив. Быть обиженным и затем делать первые шаги было куда проще, чем быть ведомым.       Мин вновь приближается к нему, сокращая расстояние между лицами, отчего чиминовы щёки против воли заливает румянец, но и отстраняться нет никакого желания. И, казалось бы, всё это так некстати, не своевременно, ведь есть дела и мысли важнее, глобальнее, но что может быть сейчас важнее их собственных взаимоотношений, судеб? Судя по тишине, никто их попрекать и не думает, даже бурчащий что-то себе под нос Тэхён.       Губы так близко друг к другу, что можно уже почувствовать не только чужое дыхание на них, но и фантомное прикосновение. Чимин нервно сглатывает, предвкушая первый в своей жизни поцелуй, а Юнги уверенно двигается вперёд, минует чужие губы и оставляет поцелуй на горячей от прилившей крови чиминовой щеке.       — Спасибо за спасение, — шепчет Мин и поднимается, направляясь к Тэхёну. Пусть Чимин сам придёт к этому решению, а не будет застигнут врасплох. Вдруг осадок от прошлой ошибки ещё остался.       — Эй, Мини, я не шутил про еду! — кричит Тэхён, чья дикция явно страдает от еды, набитой в рот под завязку.

***

      — Ух ты! Тэхён-а, смотри, — шёпотом говорит Чимин, стараясь не нарушать повисшего безмолвия: сразу после того, как вся троица плотно перекусила, Древние вновь показались над водной гладью и пригласили Юнги подойти. Между ними произошёл короткий диалог, не озвученный остальным, после чего Мин обошёл колодец и, под удивлённые возгласы Чимина и Тэхёна, ступил прямо на поверхность воды... и пошёл по ней. Был он абсолютно спокоен, будто это в порядке вещей. И лишь повторив путь и встав у стыка воды и камня, братья увидели, что тонким слоем воды скрыта хрустальная тропа без единого неоднородного вкрапления, совершенно неразличимая на расстоянии.       Дойдя до центра, Юнги кидает вопросительный взгляд на Древних, кивает и поворачивается к Чимину.       — Вам придётся меня подождать, — посылает он мысль. — Возможно, я наконец получу ответы на свои вопросы. И ты тоже... тоже узнаешь, Чимин, — последняя мысль адресована лишь истинному, как и тёплый взгляд и мягкая улыбка на губах. Затем Юнги вновь отворачивается и ступает на возвышающуюся над водой колонну, руны на которой почти погасли, источая лишь слабое сияние. Так и оставаясь спиной к лисам, он садится на камень, скрещивая ноги, а не подкладывая их под себя, иначе быстро затекут; ладони кладёт на колени, белоснежный хвост же окольцовывает его фигуру. Мин делает глубокий вдох и на выдохе закрывает глаза, стараясь при этом очистить сознание от лишних мыслей. Дыхание его размерено, не сбивается, слух блокирует все звуки, лишая возможности отвлечься на внешние раздражители. Единственное, что он готов впустить в свои мысли — образы, посылаемые Древними...       Прародители вновь скрываются в водной толще, окружают погрузившегося в транс оборотня и начинают медленно кружить вокруг него, словно образуя хоровод, какие часто устраивают в кланах оборотней и в людских селениях во время праздников. Всё имеет своё начало.       Чимин с Тэхёном, немного погодя, всё же следуют услышанному ранее совету и, дабы скоротать время, принимаются обследовать пещеру. Ещё по жизни в клане они помнят, как их оракул погружался в подобные трансы, требуя ни в коем случае его не беспокоить. Иногда это занимало всего несколько часов, а порой затягивалось на день-два. Видимо, и это место скорее оракул, святилище, нежели схрон. Но, раз Древние предложили осмотреться, значит, и для братьев может найтись что-то интересное.       Тогда-то любопытный до всевозможных механизмов Чимин и обнаруживает небольшой зазор в стене: желобки идут близко друг к другу, поэтому заметить что-либо сперва не получилось. Тэхён, обнаруживший руны в небольшой нише недалеко от начала хрустальной тропы, тут же срывается с места, надеясь, что брат нашёл что-то действительно интересное, потому что руны, если он правильно понял, служат лишь для поддержания освещения в схроне — именно благодаря им вошедшему нужно лишь дать начальный импульс, после чего заклинание поддерживает себя само. Любопытно, но Тэхён быстро разобрался в системе изменения рун, чтобы сделать заклинание цикличным.       Находка же Чимина выглядит куда интереснее, заманчивее, потому что, судя по прямоугольному контуру, который он старательно прощупывает пальцами, еле дотягиваясь до верхней грани, это не что иное, как дверь. Да, в самой двери мало чего интересного, ведь она совершенно неприметна — специально замаскирована так, чтобы не зацепился даже любопытный взор, но от пытливого Чимина мало что скроется. И именнно за такими неброскими дверьми обычно и прячется самое интересное, насколько знает Тэхён из сказаний и рассказов путешественников из клана.       — Помоги, Тэ, чего стоишь? — всё так же шёпотом возмущается Чимин, продолжая свои поиски.       — А что искать-то? — недоумевает Тэхён, но к стене подходит и кладёт на неё ладонь.       — Здесь должен быть механизм или руна, — бубнит себе под нос Чим, буквально уткнувшись им в каменную поверхность стены. — Рун я не заметил, но может ты что усмотришь... почувствуешь, у меня с этим проблемы, сам знаешь.       — Перестань, в пещере именно ты нашёл ключ, — попрекает его Тэ и приступает к поискам.       Так в тишине проходит какое-то время. Чимин периодически бросает взгляды на Юнги, а тот остаётся всё так же недвижим, окружённый мерным движением Древних. Тэхён более тщательно обследует верхнюю грань двери и пространство над ней, пару раз даже пытается пускать импульсы силы прямо в толщу камня — вдруг нужная руна сама обнаружит себя, напитавшись энергией. Но ничего не выходит. На второй раз от Древних поступает просьба не тревожить магические потоки — это может быть опасно. Чимин бросает испуганный взгляд на него, а затем на истинного, и Тэхён обещает ни в коем случае больше так не делать.       Чим же исследует стык стены и пола, надеясь всё же найти хитроумно спрятанный механизм. Палец нащупывает несколько параллельных горизонтальных бороздок, что выбиваются из общего мерцающего на стене узора, и сияния они не источают. Хмм… возможно, это и есть то, что нужно. Осталось разобраться, как привести механизм в действие. В таких случаях одна голова хорошо, а две лучше.       — Тэ, — зовёт Чимин, подзывая брата к себе, как вдруг...       — А-А-А-А-А-А!!! НЕ-Е-ЕТ!!! НЕТ!!! УЙДИТЕ!!! ПРОЧЬ!!! — Юнги не кричит. Это вопль. Вопль отчаяния и страха. Первобытного и необоримого, с которым не справиться, от которого не скрыться. За мгновение до этого Чимин ментально улавливает мучения, лавиной накрывшие истинного, и, вместо того, чтобы вздрогнуть от неожиданности вместе с Тэхёном, сгибается пополам, упираясь вмиг спотевшими ладонями в каменный пол. Он не кричит, пусть и чувствует отголоски чужой боли, которые явно заглушили Древние, чтобы он остался в сознании, но и этого достаточно для того, чтобы из горла вырвался жалобный скулёж. Лис собирается с силами и, превозмогая тупую боль в висках, что медленно разливается, захватывая лоб, затылок, спускается к шее, поднимает взгляд на истинного: Юнги, потеряв былую умиротворённость как душевно, так и физически, выглядит сейчас совершенно беззащитно, завалившись набок и терзая пальцами волосы — того и гляди вырвет клок. Он не прекращает вопить, сучит ногами, то подтягивая их к животу, будто стараясь прикрыться, то резко вытягивает до судорог, выгибаясь всем телом. Форма его балансирует на грани, от момента к моменту давая превалировать то человеку, то волку, давая проявиться тем или иным характерным чертам: то человеческое тело покроет густая белая шерсть, то вмиг опадёт, то при очередном вопле отчётливо становятся видны длинные клыки, тут же втягивающиеся и приобретающие нормальные для человека форму и размеры — и всё это с такой скоростью, какой в обычном состоянии при обращении не достигнуть.       Древние же остановили своё движение и все, как один, устремили взоры пронзительных глаз на Чимина.       — Он слаб… слаб для того, что затеял… спаси… помоги… ты нужен ему…       Чимин поднимается, и это даётся ему намного легче, чем он предполагал. Даже помощь метнувшегося было помочь Тэхёна не понадобилась. Он делает пару глубоких вдохов и выдохов и срывается с места, не в силах больше смотреть и чувствовать мучения своей пары. Чимин слышит, как за ним неотступно следует Тэхён, но знает, что тот затормозил у края, когда сам Чим, не останавливаясь, нырнул в воду и, не всплывая, проплыл несколько метров, пока пока в лёгких не закончился воздух. Он чувствовал, что ему помогают, ускоряют, придерживая за торс, но не отвлекался, сосредоточив всё своё внимание на Юнги, к которому мысленно на расстоянии пробиться никак не получалось. Чимин подплывает к колонне и без труда подтягивает себя, оперевшись на край. Мин бросает на него мимолётный взгляд, в котором тут же появляется агрессия, будто волк готов напасть на любого, кто приблизится, потому что никто не сможет помочь, только навредит.       — НЕТ! НЕТ! НУ ПОЖАЛУЙСТА… ПОЖАЛУЙСТА! — вопли начинают перемежаться рыданиями.       — Поторопись… торопись… его разум не справляется… мы держим, как можем… скорее…       Но что он может сделать? Что?       И тут же на смену замешательству приходит осознание. Он понимает, что нужно делать, и немедленно выполняет это. Не потому, что чужие страдания причиняют боль и ему, а потому, что страдания эти не чужие — они и его собственные. Страдания этого пока загадочного, но уже близкого оборотня Чимин перенести не может. Поэтому сперва наваливается на истинного сверху, чтобы ограничить его метания, и крепко обнимает, сдерживая; прикрывает глаза и тянется к чужому сознанию. И на этот раз не встречает никаких преград, проникая в чужие мысли. Юнги в его объятиях перестаёт брыкаться, расслабляется и затихает, вновь погружаясь в прежнее состояние, из которого, возможно, и не выходил. Поэтому Чимин перекатывается, укладываясь рядом, и не отпускает чужих рук. Сознание наполняется умиротворением, и он видит.       Тэхён же, сперва порывающийся отправиться вслед за братом, замирает у границы воды, остановленный взмахом руки одного из Древних.       — Только он… ты не поможешь…— и он отступает без лишних вопросов, потому что всё и так понятно: связь истинных не терпит третьих лиц. Только они могут помочь друг другу.       Он какое-то время наблюдает за замершей парой, но, понимая, что сейчас может только ждать, решает вернуться к тому, чем они с Чимином занимались — может, ему всё же улыбнётся удача? Та-ак, Чимин что-то обнаружил внизу, надо бы сперва проверить там. Он довольно быстро находит те же выемки, что и брат, ведёт по ним указательными пальцами, разводя их всё шире, пока не нащупывает ими небольшие округлые углубления, которые можно было бы легко принять за выбоинки, не заслуживающие внимания. Он ощупывает их, обводя по периметру, и соскальзывает внутрь, слегка нажимая, чтобы понять, что камень и там абсолютно гладкий. И этого усилия вполне хватает, чтобы пальцы вдруг запали ещё глубже, погружаясь на фалангу, и этим нажатием привели в действие искомый механизм. Лис отступает на пару шагов, а дверь бесшумно поднимается вверх, открывая взору тоннель, через десяток метров поворачивающий направо. Напахивает сырой землёй и совсем слабо раздаётся ускользающее дуновение и свежего, не застоявшегося воздуха. Может, это выход?       — Ва-а… Чимин, ну ты даёшь. И правда дверь нашёл, — шепчет Тэхён, поднимаясь и делая пару шагов внутрь.       По левую сторон Тэ быстро обнаруживает всё ту же руну, дающую свет, и тоннель заливает мягким голубоватым свечением. Тэхён решает дойти до поворота, чтобы убедиться, что это не тупик и не ниша (в которой вполне может быть что-нибудь интересное), но не успевает сделать и шага, как каменная плита за ним резко опускается, отрезая обратный путь.