En Orifanna evall a straede.

Как именно проходил пресловутый Совет Севера, собравший на своих трибунах всех местных королей, немного представителей Асгарда, чуток партизан и совсем капельку выживших, после репрессий Радовида, чародеев, я даже не в силах рассказать. Официально сей акт выноса здравого смысла за кадр назывался "Переговорами", но на деле представлял остросюжетное реалити-шоу в три акта. Вы, вообще, цирк любите? Шоу уродов? Вот примерно то же самое происходило здесь последние три дня, только маразм клоунов, бред сумасшедших, и визг толпы надо возводить в куб и умножать на эмоциональный фон нависшей мировой угрозы. Но, как бы мне не было лень, рассказать, как происходило сие мероприятие, придется. Итак: Первым делом, как и полагается приличным монархам, царствующие нордлинги принялись выяснять, кто главная жаба в этом болоте, искренне пытаясь потеснить Эмгыра с этого почётного места. Споры о том, кому принадлежат те или иные земли, кто чего хочет добиться от идущей войны, и какой именно лакомый кусок можно урвать в угаре переговоров, гремели так долго, что даже я начала, наконец, разбираться в местной географии. Особенно интересно было послушать, кто именно хочет покровительствовать каким-нибудь Нижним Залупкам, ставшим спорными территориями после смерти Фольтеста и не представляющими никакой особой ценности. В общем, больше половины дня на открытом пространстве происходило популярное, по ночам на окраинах городов, действо под названием "гоп-стоп", но с политическим уклоном. Разборки и словесные баталии проходили шумно, с песнями и плясками, во славу возвышенных национальных идеалов и элементарной жадности. Один дворянин даже попытался, буквально, кулаками, выбить себе кусок Элландера у ныне правящего там князя, но, после краткого полета, в который его отправил магический барьер, немного остыл и обрел вечный покой, неудачно вписавшись в стену. На поприще территориальных игрищ, перегнать соперников и остаться в полном выигрыше, умудрилась только мудрая королева Мэва, с присущей ей галантностью, хитрожопостью и изящностью обойдя соперников по политической арене. Изначально объединившись с Реданией и Каэдвеном, она честно отстаивала их интересы первые двадцать минут, после чего резко сдала назад и начала отыгрывать новую партию, подводя огромную жирную черную линию под союзом со старыми товарищами. Уже к обеду, неожиданно для всех присутствующих, Ривия оказалась вполне себе полноправной Нильфгаардской провинцией, гордой и почти независимой, как, собственно, это случалось с ней в разные промежутки времени за последние десять лет. В основном, естественно, делили лакомые берега местной Волги. Император, очень хорошо играя праведника, уверил наличествующих, что не собирается пересекать Понтар в ближайшие пару десятилетий, и реданцы могут разжать булки хотя бы до конца пребывания Асгардских надсмотрщиков. А потом даже благородно даст целый месяц форы, чтобы подумать, стоит ли шкура выделки. Радовид, ответив на чистосердечную, вдохновленную Императорскую ложь, заявил, что запросы у него маленькие, а потому он не прочь получить в распоряжение кусок долины Понтара и роспись Эмгыра под пактом о ненападении. Хенсельт, у которого из-под носа нагло уводили жирный кусок земли, выступил с признанием в любви к предгорьям Махакама. А это, вообще-то, часть Свободного Королевства Аэдирн, и Саския со Стеннисом, проявив удивительную семейную согласованность, выступили против этого предложения. Темерские партизаны, незаслуженно забытые, тоже отказывались оставаться в стороне, тем более, когда делят их Родину. Во главе сопротивления встали Роше и Наталис, которым было, в общем-то, плевать на Aen Elle и всех остальных, требовали вернуть всё назад, землю отдать крестьянам, фабрики – рабочим, Темерию - патриотам. Возможно, даже воскресить Фольтеста, чтобы батька навел порядок в стране и вышвырнул захватчиков вон. Впрочем, Роше и Наталис были согласны не впадать в крайности и просто усадить на трон бастардов старого короля, которых Император украл у верных слуг родного отца. Разумеется, Эмгыр провернул это дело с помощью коварства, сыграв на чувствах матери и жадности бывшей любовницы короля, силой заставив глупую баронессу Ла Валетт выйти за нильфгаардского дворянина. Шлюхи-чародейки и дубы-колдуны, которых никто не звал, но они всё равно пришли, тоже не отставали от политиков и спорили до хрипоты, страшно вращая глазами и обещая проклясть всех, кто не давал им слова. Исторически, Аретуза* территориально находилась в Темерии, но случайно оказалась вблизи Редании, а король Радовид, благодаря Филиппе Эйльхарт, нежно и трепетно взрастил в себе отвращение к чародейству. Страдая от безответной ненависти, он учредил кучу мобильных отрядов охотников на ведьм, которые зажигали от души во всех смыслах и устроили натуральный террор, с виллами и факелами уничтожая все, даже случайные проявления, магии. Гореть в праведном огне очищения чародеи, естественно, не хотели и требовали за счет тирана Радовида перевезти все трактаты, аппаратуру и имущество, оставшееся от магического ВУЗа, в Аэдирн, где добрая королева Саския пообещала отстроить еще одно ПТУ Огня, Воды и Всемирного разума для страждущих. Тор, вечно прогуливающий асгардские совещания и не привыкший к реальной политической жизни, по неопытности пытался вмешиваться в разговоры и споры, стараясь урезонить распоясавшиеся страны, и наводить военный порядок. Локи, который исконно прикрывал брата и стал почти постоянным членом Совета Одина, держал мудрый нейтралитет, изредка влезая и с разбегу раздавая ехидные комментарии и издевательские советы, развлекаясь от души и выводя из себя ту или иную сторону. Я, по требованию принца, постоянно стояла рядом, на ухо подсказывая братьям информацию о Ведьминленде и поясняя спорные моменты. Все, кто замечал это, обязательно оглядывали меня с ног до головы, оценивая, но воздерживаясь от язвительных слов, поскольку зеленое, с кожаными вставками, платье и золотые украшения должны были тонко намекать собравшимся, что мой покровитель зорок, хитер и крайне злопамятен. Споры текли медленно, но громко. С утра и до вечера короли, без перерыва, осыпали друг друга самыми витиеватыми выражениями и иногда опускались до бранной речи и открытых посылов в пешее эротическое путешествие. Уставшая и измотанная, я честно поклялась Локи, что скорее умру, чем проведу в этом дурдоме еще хоть один рабочий день. Смирившись с моими капризами, сын Лафея великодушно отпустил меня курить бамбук, и последующие два дня я бессовестно прогуляла, отсыпаясь и отъедаясь в палатке. К концу третьего дня трикстер, придя выдохнуть на меня ядовитые пары, которых он наглотался в процессе переговоров, сообщил, что страны подписали Доктрину Севера, в которой было подробно и доступно объяснено, кому из стран какие территории достанутся… примерно до следующей войны. А то, что следующие разборки грянут вскоре после ухода Асгардцев, не сомневался никто, поскольку до конца не ни одна сторона не получила полного удовлетворения. На четвертый день было решено раскрыть всем глаза на масштабы угрозы и напомнить, что грядущая война миров куда более реальна, чем могут предположить аборигены. Локи, не пожалев сил и времени, соорудил большой магический проектор, на котором смоделировал вид на мир Народа Ольх из космоса, дабы показать, что Aen Elle будут отчаянно сражаться до последнего воина, потому что отступать им некуда. На пальцах пояснив, сколько у них примерно воинов, каких они классов и обозначив круг навыков, трикстер обозначил первоначальный, поэтапный план сопротивления. Благодаря другу, за этот продуктивный день, я выяснила: 1)Точка соприкосновения двух миров уже раскрыта достаточно сильно, чтобы можно было просунуть в нее руку и помахать Эредину. Когда сквозь образовавшийся тоннель сможет пройти всадник и ничего при этом себе не повредить, значит, вражеская армия готова идти в бой и надо срочно ставить оборонительные укрепления; 2) Чем больше эта дырка съедает пространства, тем быстрее она раскрывается. Сейчас, по подсчетам сына Лафея, у нас в запасе есть чуть меньше полутора месяцев. Правда, точных законов, по которым работает Сопряжение Сфер, не знает даже Локи, и точную дату сошествия с небес пришельцев может сказать только ведьмакова бабуля, если погадает на кофейной гуще; 3)Тарелку надо мыть сразу после того, как пожрал из нее гречку (это откровение пришло в обед); 4)Все страны единогласно приняли решение, что отбиться от Aen Elle необходимо в срочном порядке, желательно блицкригом. Конечно, у всех крутые, навороченные армии, но в авангард никто из королей своих людей посылать не будет, потому что все, как один, человеколюбцы и свой народ в обиду отдавать не будут, тем более бесплатно. С последним обстоятельством, ожидаемым, но не менее обидным, решили поступить следующим образом: под эгидой Локи и Тора был сформирован стратегический-тактический Совет, куда вошли именитые военачальники, не-пальцем-деланные генералы, хитрые чиновники. Разумеется, возглавлять их будут сами короли, потому что даже если они совсем тупые, как Радовидушка и Стеннис, без монаршего одобрения никто и пальцем не пошевелит. Вечером, когда вроде бы всё устаканилось и бравые нильфгаардцы, обнимая нордлингов до костей, перешли на миролюбивый лад, мне нашлась работа. Локи, который не желал раскрывать все карты монархам и планировал прятать туз в рукаве до последнего выхода на сцену, потребовал окропить разыгрываемую колоду. Позвав нас с Регисом к себе в палатку, трикстер деловито сообщил, что след Авалак’ха затерялся в чертогах разума Умы и найти его практически невозможно. Ума вполне мог сгинуть во время волнений в Веллене, а мог провалиться сквозь землю и не отсвечивать в целях выживания. В любом случае, два в одном, так сказать, не являл свой страшный лик ни одному магическому поисковику. Единственный оставшийся способ, которым можно найти эльфийского чародея оказался «по образу мысли», который, как ни крути, отличается от менталитета местных жителей и, накладываясь на личность, становится практически уникальным, как отпечаток пальца. Проблема заключалась в том, что проклятие Короля Дикой Охоты, скорее всего, извратило сознание Кревана, позволяя несчастному лишь иногда проявлять следы гениальности. И мы – высший вампир, маленькая истеричка и Геральт, присоединившийся к нашему дуэту на добровольных началах, как неприкаянные души, поочерёдно чахли над картой Ничейных земель, болтая по кругу нитку с магическим кристаллом-поисковиком, и ждали чуда. В основном, разумеется, этим занимался не ведающий усталости Эмиэль, с безропотным согласием свалив на себя эту тяжкую ношу. От меня требовалось только изредка приходить в гости к друзьям и болтать с ним о разных глупостях. Все дни, когда Совет решал судьбы мира и пытался подстроить под себя пару пунктов Доктрины Севера, у меня никак не получалось встретить любимого Йорвета. Впрочем, последующие дни, с которых началась подготовка к теплому приему дорогих гостей, победой на любовном фронте тоже не увенчались успехом. Уже на третий день «мирных переговоров», я, не выдержав душевной тоски, отправилась искать эльфа, точно зная, что он где-то в Аэдирнском лагере, который, между прочим, от асгардского находился в пяти километрах раздолбанной дороги. Обнаружить одноглазую мечту всей моей жизни удалось только через пару часов активных поисков, но Йорвет, перекинувшись со мной парой словечек, умчался неизвестно куда по каким-то срочным делам, обещая заглянуть ко мне в палатку в свободное время. На следующий день попытки хотя бы поглядеть на эльфа издалека и вовсе провалились с оглушительным треском, вместе с моим настроением, прямо на дно грусти и наступающей осенней депрессии. Все гуманоиды, к которым я обращалась с вопросом о местонахождении командира Саскии, сообщали примерно одно и то же: «Он вот только ушел» или «Сами ждем Йорвета третий час». Через четыре часа непрерывных одинаковых фраз я, совсем расклеившись, ушла расстраиваться к Регису. Вампир добродушно попытался меня взбодрить, ласково напоминая, что Йорвет – один из столпов Свободного Аэдирна, на котором и держится вся хваленая власть королевы Саскии, а потому очень глупо приставать к мужику со своей романтикой, когда он так непомерно занят работой. Его поддержал весь цвет нашего разношерстного сообщества друзей, взявших за привычку устраивать некое подобие салуна в гостях у вампира каждый вечер. Повздыхав о разности мужского и женского менталитета, я сдалась под уговорами Геральта и Золтана, согласившись оставить эльфа в покое хотя бы на пару дней. Как ни странно, но после такого решения Йорвет сам умудрился поймать меня на десять минут, совершенно случайно, выходя из королевской палатки. Обняв меня, скорее, как старого товарища, эльф позволил себе поговорить со мной о демонстрации Локи, в которой он показал Дикую Охоту со всех сторон и ракурсов. Получив необходимую информацию, хитрый скоя’таэль похлопал меня по плечу, заявил, что как только у него появится хоть какое-то время, то он обязательно меня навестит, после чего опять сгинул в пучинах моря подготовки к битве. Я, оживая от счастья, полчаса от души искала Авалак’ха, но быстро растеряла весь энтузиазм, засыпая от монотонной работы, гипнотизируя маятником саму себя и породила четырех, орущих: «Мама» чудовищ сном воспалённого разума. Торжеством наших отношений, так сказать, апогеем любви за эту неделю, стал тот момент, когда, зайдя по делам к Золтану, я нашла возлюбленного, рухнувшим головой на стол и спокойно дрыхнувшего без зазрения совести. От такого неприкрытого бесстыдства я даже опешила, и уже собиралась разбудить охреневшего древолаза, который нашел время на сон, но не на меня, однако меня остановил Лютик. Поэт на этом же столе, ставшем временной подушкой скоя’таэлю, готовил к печатному варианту новую поэму о трагичной любви принца и какой-то мелкопоместной дворянки, помешанной на белках. Опасаясь, что я своими криками и претензиями навсегда изгоню музу из черепной коробки пиита, Лютик предложил мне отстать от мужика, раз я так его люблю, дать выспаться. Мол, Йорвет тут из кожи вон лезет, готовя бывших и нынешних скоя’таэлей к грядущим битвам с враждебными родичами, буквально не жалея себя ради очередного Общего Дела. Я же, эгоистичная засранка, докопалась до мужика, и мешаю ему работать, приманивая в сладострастные объятия, полные неги и блаженства, именно когда высокие Думы О Судьбах Страны должны быть превыше всего плоского и пошлого. Глядя на замученное, с внушительным мешком под глазом, лицо любимого, я согласилась просто по охранять его сон, и насладиться его присутствием, даже если Йорвет спит. Сев на соседний стул, и положив голову почти впритык к лицу эльфа, я имела удовольствие двадцать минут наблюдать за спящим эльфом, изредка бормочущим во сне что-то на Старшей Речи. Проснувшись, Йорвет не стал умиляться моему волшебному появлению перед Великим Оком. Осведомившись о времени, командир Саскии удивленно подпрыгнул на стуле, быстро чмокнул меня в щеку и улетел на встречу с другими командирами, куда, как оказалось, уже почти опоздал. Конечно, такая ситуация меня не устраивала. Я, в принципе, не понимаю, почему мой мужчина не может уделять мне больше внимания, времени и просто жить, находясь от меня максимум в ста метрах по периметру. Вооружившись огромным эго и еще большей жаждой внимания, я решила, что сегодня точно найду Йорвета, силой заставлю посидеть со мной хоть полчаса в сознательном состоянии и даже, как полагается в романтических комедиях, буду целовать сразу на несколько дней вперед. Не сомневаясь, что друзья, узнав, что я опять взялась за старое, попытаются отговорить меня от этой затеи и, что самое ужасное, им удастся, я не стала заходить к Регису. Дойдя до лагеря Свободного Государства, по размокшей от идущих в ногу с осенью проливных дождей, дороге я сразу же направилась в ту его часть, где разместились скоя’таэли, гордо подняв голову и взирая на остальных сверху вниз. Но, дойдя до обители остроухих, мой энтузиазм заметно убавился. Во-первых, часть эльфов, оказалось, не была настроена ко мне дружелюбно или, как минимум, нейтрально. Многие из новоприбывших в ряды Аэдирна, но оставшихся матерыми, скоя’таэли поглядывали на меня, не скрывая смешков и говоря язвительные комментарии на Старшей Речи, не скрывая, кому они адресованы. Некоторые, совсем смелые, перешептывались и тыкали пальцем в вашу покорную слугу, выставляя как диковинку или занятный музейный экспонат перед самыми суровыми критиками. Отовсюду сквозило понимание, что каждая остроухая сволочь, встречавшаяся мне на пути, точно знала, что одноглазая причина, по которой я здесь, ошивается неподалёку, но не горит желанием показываться мне на глаза. Втянув гордую голову в плечи, и накрывшись капюшоном куртки, я старалась найти известные лично мне лица, или хотя бы смутно-знакомые, но как-то не везло. Эльфов становилось все больше, они казались более озлобленными, чем я привыкла, и паранойя, что все на меня смотрят, несоизмеримо росла, подавляя все желания, кроме мечты о побеге. И когда я была готова послать всё к ведьмаковой бабуле, но в душе еще теплилась надежда повидать любимого сволочугу, я резко развернулась, обошла какую-то палатку и пошла обратно, делая вид, что так и было задумано изначально. В результате, с трудом вписавшись в поворот, я чуть не налетела на эльфийку, мирно охраняющую угол с хищным выражением прекрасного еблета и, буквально, ждущую чего-то очень неприятного. Женщина презрительно фыркнула, я тихо извинилась, и поспешила было ретироваться подальше, но остроухая бестия вцепилась в рукав и с силой толкнула, наклонив к себе. – Скажи-ка, dh’oine, каково это – осознавать, что наш командир трахает тебя только потому, что ты – диковинная шлюшка? – Чего, простите? – от такого заявления я даже дар речи потеряла, с трудом сгенерировав простейший вопрос. – Ты же не думаешь, что Йорвет может чувствовать хоть толику симпатии к столь отвратительному созданию, как ты? – женщина неприятно ухмыльнулась, продемонстрировав отсутствие зуба и сразу зашипела: – Ты, мерзкий клоп, таскаешься за нашим командиром, как дворовая собачонка! Отлепись от него! Не смей сюда приходить! – Девушка, вы бы гланды скрыли, простудитесь, - я попыталась вырваться и умчаться куда-нибудь подальше от эльфийской мадам с сезонным обострением шизофрении, но рукав куртки жалобно затрещал, и нитки швов в панике начали рваться – так крепко она вцепилась в меня. – Ты позоришь Йорвета в глазах других скоя’таэлей! Не смей даже смотреть на него своими гадким глазами! Возомнила, что можешь окрутить своей мерзкой магией настоящего seidhe? Сучке, пусть и такой редкостной породы, надо знать свое место! – эльфийка с размаху плюнула мне под ноги, и резко отпустила рукав. Я едва осталась стоять на ногах, глядя, как психованная гордо удаляется, едва-едва виляя бедрами, и теряется среди одинаковых сородичей. Это что сейчас было? Типа, у каждого командира скоя’таэлей есть своя Торувиэль? Эльфы, еще недавно толпящиеся вокруг, бодро расходились, принципиально разглядывая стены, дорогу, палатки и вообще любую из сторон, кроме той, где меня оплевали морально и физически. Конечно, криков свихнувшейся на почве расовой ненависти эльфийки, нельзя было не услышать кому-то в радиусе километра, но, видимо, ушастые засранцы предпочли сделать вид, что ничего не видели, чтобы не связываться с Локи. Затравлено озираясь, я решила вернуться в «человеческие» кварталы лагеря и навестить Региса, понимая, какие у меня все-таки замечательные друзья, не скованные предрассудками, и старательно оберегавшие от подобного столкновения с реальностью, в которой сами жили много лет. Меня трясло, но я не могла понять, от чего больше. От обиды и бессильной злобы, или от страха. Если от злости, то, как я, немного остренькая на язык, не смогла найти в себе силы и среагировать на хамку? Или, хотя бы, почему не отправила её пылесосить лесополосу от опадающих листьев? Несмотря на всю агрессию, прямо идущую и её сверкающих глаз и прямой выпад в сторону тупоухой соперницы, я точно знала, что она не посмеет тронуть меня. Слишком много тех, кто может надавать ей по щам, причем как со стороны эльфов, так и других существ. Значит, я испугалась, и надо это признать хотя бы самой себе. Я кипела от нахлынувших чувств негодования, ожесточения к слабовольной себе и понимания, что только что струсила на глазах у целой толпы, которая и так оценивает меня каждый божий день. Заприметив палатку, которую высший вампир делил с Геральтом, Лютиком и Присциллой, я попыталась взять себя в руки и натянуть улыбку на лицо. Друзьям не стоит лишний раз знать, что я опять облажалась. По крайней мере, сразу. К тому же, их тканевой хибары, которую все гордо именовали: «Шатёр», доносился почти домашний запах супчика с курицей и лапшой, напоминающий о спокойном уюте, нарушать который своей унылой и обиженной физиономией было слишком кощунственно. Решив дать себе время для успокоения, я тихонько встала недалеко от полога полевого жилища ведьмака, рядом с какой-то телегой, заполненной до верху сеном, и медленно вдохнула-выдохнула десять раз, по методу индийских йогов посылая все нахер каждые три секунды. Нет, ну, я догадывалась, что моя выпирающая любовь к одноглазому заставляет кого-то исходить пеной у рта и бушевать ураган страстей в горячем эльфийском (или другом) сердце. Даже не так. Я была УВЕРЕНА, что кому-то моё отношение тотального обожания Йорвета стоит поперек горла и вообще как бельмо на глазу (и куча других выражений подобного рода тоже!), но… Может ли случиться так, что я и правда позорю Йорвета, бывшего Грозу Долины Понтара? В смысле, скоя’таэли же отъявленные расисты, фашисты и, вообще, если бы могли, то истребили бы весь род людской в кратчайшие сроки, ударным стахановским трудом, просто из любви к искусству расовой ненависти. Да и сам Йорвет, если разобраться, тоже, мягко говоря, людей недолюбливает и готов перевешать любого подозрительного dh’oine на первом попавшемся суку. И то, что он меня как будто бы избегает в последнее время, говорит лишь о том, что он не хочет терять авторитета в глазах своих «коллег»? Типа, ребят, это Чудо само за мной таскается, я не виноват, я нормальный эльф с нормальными потребностями стрелять в мутировавших лысых обезьян! Да и выкрики «про редкостную породу» вашей покорной слуги появились, скорее всего, не на пустом месте. Помнится мстительному женскому мозгу, Йорвет когда-то сказал, что я «сама прибегу к нему, как собачонка»… Вдруг, от него же ноги и растут? Типа: «Посоны, зацените, у меня есть телочка из другого мира, я ее трахаю, потому что это круто, а она хочет серьезного чего-то! Серьезных отношений, мужики! С асгардской шлюхой! Ололололо!» – Берегись! – завопило нечто басовитое и знакомое рядом, а я от неожиданности вздрогнула, вытаращив глаза в поисках источника звука. Из-за соседней палатки, будто из воздуха, материализовался ведьмак, быстро шлепая босыми ногами по грязной и холодной земле, большими прыжками преодолевая немалое расстояние и почти что вписываясь в меня бампером. Его белые подштанники – единственный предмет одежды, что вообще был на друге – оказались заляпаны подсохшими лужами и нечистотами, а сальные, распущенные волосы парили на ветру от огромной скорости их владельца, прилипая к потному, с морщинками, лбу. Геральт, глядя ошалелыми глазами прямо на меня, схватил меня за плечи, и потряс, шепотом крича в ужасе: – Спрячь меня, Аника! Я оглянулась в поисках временного убежища для Геральта, понимая, что раз уж Белый Волк напуган не в шутку, значит дело – полная дрянь. Нашарив взглядом телегу с сеном, я предложила другу схорониться там, в лучших традициях Assassins Creed, и переждать опасный момент, неотступность которого пронизывала воздух. Друг кивнул, и, как пловец в мультиках, ласточкой нырнул в соломенную пучину, замерев и даже, кажется, прекратив дышать. Солома послушно улеглась, пряча друга, и в мире на секунду повисла прекрасная, благословенная небом, тишина перед неотступно наступающей бурей. Из-за той же палатки, по маршруту Геральта, буквально след в след, вылетела растрёпанная Йеннифер. Поскольку асгардчане магию заблокировали, чародейка, будучи женщиной опытной в бытовых разборках, заручилась поддержкой скалки, ширина древка которой была, примерно, с хороший бицепс. Венгерберская ведьма категорично зыркнула на меня, одним взглядом требуя выдать все явки и пароли, которые я вообще когда-либо знала. Скалка в её тонких бледных ручках опасно крутилась, намекая, что дама Геральта немного расстроена и даже, быть может, огорчена, поэтому лучше не вставать у неё на пути. Понимая, что бояться сумасшедших мадемуазелей я больше не хочу, да и друга надо защитить хотя бы из чувства солидарности, я дрожащей рукой указала в сторону лагеря скоя’таэлей. Пущай остроухие засранцы, возомнившие себя богами на земле, попытаются от чихвостить грозную Йеннифер. Месть, она штука изящная, утонченная, и подается, как известно, холодным блюдом. Эльфы даже не поймут, с чьего посыла их так карма нагнула, а ко мне в душу вновь вернется гармония и дзен. Брюнетка благодарно кивнула, закусив нижнюю губу, и помчалась, прямо на каблуках по грязи, лавируя между палатками в поисках объекта своей ярости. Белый Волк, выждав для верности пару минут, осторожно выглянул из укрытия, вопросительно вышибая бровь. Удостоверившись, что любимая ведьма уже умчалась совершать акт членовредительства в другое место, Геральт тихо вылез, аккуратно схватил меня за запястье, и затащил в свой временный дом, прикладывая на ходу палец к губам. – Неудачный день? – робко спросил вампир, не отрывая взгляда от карты, над которой болтался маятник. – Очень! – горестно согласился Геральт, стаскивая одеяло из общей кучи лежанок, и накидывая на плечи. – Я знал, что ни одно благое дело не заканчивается хорошо. – Благими намерениями устлана дорога в Ад, - припомнила я пословицу, и наклонила голову, разглядывая седовласого друга с прищуром, ища подвох в его словах. – Что ты сделал? – Я всего лишь ходил читать проповедь! – с лицом праведного мученика возмутился ведьмак. – В одних подштанниках? – скептически хмыкнула я, указывая взглядом на грязные ноги ведьмака. Геральт согласно и с готовностью закивал, стараясь как можно более ясно прояснить ситуацию: – Там было жарко. Очень. Одной даме даже стало плохо! Она потеряла сознание, а я, как настоящий рыцарь, попытался привести её в чувство. И тут пришла Йеннифер, - с улицы послышались жалобные крики эльфов и брань, которую не может вынести ни одна бумага, потому что сгорит от стыда. Из кратких, с трудом разбираемых, возгласов можно было хорошо отследить всю родословную ведьмака от легендарной бабушки, до троюродного дяди (судя по эпитетам – крайне нехорошего человека, надо сказать). Геральт, чувствуя, что пиздец неминуем, накрылся одеялом, скрючился в три погибели, сев на пол, и попытался прикинуться тюфяком. Надеясь помочь другу, я легонько присела на него сверху, типа, это реально такая странная табуретка, дизайнерский изыск и быстро налила себе чаю, заталкивая в рот пирожок в целях конспирации. - Где он?! – в палатку ворвалась Йеннифер. – Где этот блядун?! Геральт! Выходи, а то хуже будет! - А что случилось? – невинно прихлебывая чаем, спросила я. – Я поймала его в борделе за лагерем! Сняла с какой-то блондинистой мымры! Ему повезло, что магию заблокировали асгардцы! А не то я испепелила бы эту сволочь на месте! – ведьма грозно потрясла скалкой, нагоняя страху на публику. – Так, где он?! – Представления не имею, – спокойно проговорил Регис. – Чай будете, любезная госпожа? С ромашкой, успокаивающий, только закипел. - Давай! Я ему его на голову вылью! – прошипела ведьма, обходя палатку по периметру. В этот момент заглянул поэт и совершенно невинным, полным искреннего удивления, голосом, томно спросил: – Почему Геральт бежит к лагерю черных в одном исподнем? У нас сегодня день свободного тела? – Йеннифер, предчувствуя скорое отмщение, триумфально взвизгнула, как боевой ястреб, и стремительно бросилась к выходу, сразу беря курс на лагерь Нильфгаарда. Лютик, стоя на входе, скептически зевнул, не забывая внимательно следить за подругой ведьмака, и когда чародейка отошла достаточно, чтобы казаться безопасной для здоровья, женщиной, дал добро на демаскировку, махнув рукой. Геральт выпрямился, пошевелил плечами, разминая затёкшие мышцы и печально уточнил: – Я хотел спасти заблудшую душу. И уже почти убедил её бросить такую работу и стать кухаркой, но… – Пришла Йеннифер. Мы поняли, – кивнул Регис. – Думаю, пара часов отдыха у тебя есть. Садитесь обедать, друзья мои. Аника, у вас что-то случилось? Я с сомнением посмотрела на вампира: – Почему ты так решил, Регис? – От вас просто веет грустью и отчаяньем, – Эмиэль печально улыбнулся. – Всё еще ищете своего одноглазого возлюбленного? Пока неудачно, как я погляжу? Ведьмак сел с нами за стол, с удовольствием принюхался к ароматному супчику, и, надеясь быстрее приступить к трапезе, попытался залезть ногой в запасной сапог Лютика, который бард честно выиграл в карты у какого-то краснолюда. Но, ожидаемо, краснолюдская нога была гораздо меньше, чем ведьмакова, и хоть Геральт не был привередлив от природы, его лапища застряла в районе голенища. – Нет. И не хочу, – на всякий случай уточнила я. – Мне сегодня сказали, что я его, блин, позорю… – И что вы – ветреная дама, верно? – на мой немой вопрос вампир ответил: – Это очевидно. Как еще можно обидеть девушку до глубины души, как ни намекнув на древнейшую профессию? – Да и это… Как бы сказать тебе помягче? Разговоры-то по лагерю быстро разлетаются, - вставил ведьмак, наконец, продев ногу в голенище и почти не порвав при этом хрупкую кожу. Подошва сапога, скрипнув от удивления, торжественно лопнула, а стык между кожей и стелькой раскрыл пасть, требуя, чтоб его тоже накормили. – Имеет место пока не подтвержденная информация, что пиздеть - не мешки ворочать, - фыркнула я озлобленно. – Лучше б все делом занимались, чем болтали... - Это не интересно. Все обожают обсуждать чужую личную жизнь. Поверь, слухов о вас с Йорветом, в последнее время, стало даже больше, чем о Геральте или обо мне, – добил Лютик контрольным в голову. – Я даже подсчитал, когда искал информацию для новой поэмы. Раз в пять-десять минут кто-то в нашем лагере обязательно обсуждает тебя и Йорвета. Вместе, по отдельности, намекая на ваши персоны – это мелочи. –То есть, все уже знают, что меня меньше часа назад чуть не побила какая-то эльфийка? – удивилась я, понимая, что мало я знаю о современных методах ведения информационной войны. Действительно, зачем здесь телевизор или газеты, когда слухи разносятся со скоростью электрического тока и без помощи прогресса? – Кто посмел? – очень строго глядя на меня, спросил Геральт. Стену палатки за ним тихо проткнул кончик ножа и замер. – Покажешь мне, как она выглядит. Уши надеру! – нож, видимо, удостоверившись, что цель найдена, резко разорвал ткань шатра, и в огромной дыре появилась злая голова с черными, растрепанными кудрями. Йеннифер, увеличивая дыру руками, стремительно ввалилась в палатку, но немного зацепилась ногой за брезент, чем дала ведьмаку фору и возможность сбежать. Тот выбежал в одном сапоге на улицу, а ведьма рванула за ним, бросив нож на пол. – Разговоров и правда ходит слишком много, - согласился Регис. – Но вам, Аника, знать их совершенно ни к чему, поверьте мне. А если и узнаете, то не принимайте близко к сердцу. Люди всегда что-нибудь болтают. И нелюди тоже. Тот неловкий момент, когда тебе и вытворять ничего не надо – все уже в курсе, что зачем и почему надо думать обо мне всякую хрень. Нет, я понимаю - телевизора нет, интернета тоже нет, поэтому сериальчики себе эти плебеи ищут в чужих историях. Но из меня-то главная героиня получается слишком нелепая, несуразная. Сгодится, разве что, для какого-нибудь фанфика, написанного засахарившейся Йуной Аффторшей с прогрессирующим синдромом самобичевания и высоким ЧСВ сразу. Где-то на улице болезненно взвыл Геральт, которого, очевидно, венгерберская валькирия сумела поймать и пленить. Судя по звукам, настигла она ведьмака прямо в паховую область, отбивая желание ставить девушек низкой социальной ответственности на истинный путь раз и навсегда. Теперь бедному, не способному к простому человеческому покою, Белому Волку придется долго слушать нотации на тему моногамии и её важности для выживания одного, вполне конкретного, убийцы чудовищ. Мы с Регисом и Лютиком дружно посочувствовали ведьмаку и принялись набивать животы обедом. – Доброго здравию! Регис, я вам тут пирожков немного изловчила! – в палатку заглянула Люся. – Самодельных, токмо вот из печки выудила и немедля к вам приспела. Привет, Аника, - шпионка красноречиво покосилась на меня, скалясь самым предупредительным образом. Ну, а что я? Раз у меня личная жизнь не задалась, так теперь у всех должна сломаться, что ли? Ваша покорная слуга, как добрый человек, от разных комментариев воздержалась и сделала вид, что ничего не понимает и не замечает. А потом, жалея о тактичности, целый час слушала Региса, рассуждавшего о людях и их однобоком восприятии мира, улыбалась Люсе, кидавшей томные взгляды на рассказчика, и совершенно случайно выяснила, что вампиры любят пирожки с капустой. Давятся, с трудом глотают каждый кусок, но очень любят.