Я много раз путешествовала через миры, благодаря дружбе с одним известным и крайне жадным до неприятностей, принцем Асгарда. Разумеется, по большей части это были нелегальные переходы из одного мира в другой, разительно отличающихся от стандартного перемещения методом «Хеймдалль ткнул мечом в золотую штуковину». Именно в лазейках, кротовых норах, оставшихся от сотен тысяч Сопряжений Сфер, происходящих во Вселенной постоянно из-за магии, технологий или по велению левой пятки Бога, лучше всего можно прочувствовать, что из себя представляет то место, в которое тебе предстоит перейти.
Мне встречались тоннели, полные отвратительного жира, который липкими каплями оседает на коже, и ты мечтаешь только о том, чтобы сила кинетической энергии поскорее выплюнула тебя обратно на твердую землю. Желательно, поближе к душу. Попадались и тоннели, полные мельчайшего песка, царапающего стеклянную поверхность очков крошечными частицами, полирующие кожу до идеальной гладкости. Видела я и абсолютно пустые, во всех смыслах слова, Точки Перехода, когда ты и себя-то прочувствовать до конца не в состоянии, не то, что поле Иалу*. Внутри уже не веришь, что сам когда-то существовал, а не являл собой чью-то бессмысленную иллюзию воспаленного разума.
Граница мира народа Ольх представляла собой густой клюквенный кисель. Именно эту пикантную кислинку я почувствовала на языке и в носу, когда лазейка между мирами с радостью вывалила меня на заснеженную площадку, укутанную белым, как и весь остальной парк. Жесткая посадка придала мне сил, отвлекая на пару мгновений от тяжких дум о судьбах Родины и близких людей. Оглянувшись, я злобно сверкнула глазами в сторону межпространственной дырки, и, поняв, что она не восприняла меня всерьез, показала ей средний палец. Видимо, не стерпев таких обид, Точка Перехода презрительно выплюнула в мою сторону Цири. Княжна могла бы сделать крутой финт и приземлиться на ноги, если бы под теплые, подбитые мехом ботинки, не попала ваша покорная слуга. Надежда Всего Эльфийского Рода бумкнулась сверху на «старшую сестру» и мгновенно запуталась в тех одежках, которые на нее нацепили для лучшего сохранения тепла. Теперь вредный тоннель, а следом и меня, одарили отборной краснолюдской матерщиной, в творческом завихрении слов которого определенно прослеживался талант Золтана.
Имлерих, стоявший неподалеку, со своими товарищами, до этого только давившийся смехом, откровенно заржал. Его никто не поддержал, кроме Карантира, невразумительно улыбнувшегося такому провалу на самом старте спасательной миссии, но у навигатора хватило воспитания отвернуться. Ведьмак, грузно вздохнув, за шкирку поднял Цири на ноги, а Авалак’х даже снизошел до подачи руки ничтожной человеческой девке, коей я в его глазах и являюсь. Отряхнувшись, я гордо вскинула голову и чувство собственного достоинства вверх, разглядывая местное солнце, уныло пробивающиеся сквозь серые тучки.
— Точно не хочешь вернуться? — спросил заботливо Геральт.
— Я провожу тебя, — категорично ответила я.
— «Тебя», — фыркнула Цири. — «Нас», вообще-то. Ничего, что я тоже ухожу, а?
— У тебя и так провожатых целая делегация, — пробурчала я, кивая в сторону собравшихся по такому печальному поводу эльфов Aen Elle. Здесь были и Эредин со своим элитным отрядом Красных Всадников, возглавляющих собравшуюся процессию, и тот самый эльф Ге’эльс, который когда-то пытался наладить со мной контакт, и целая толпа других, незнакомых остроухих гуманоидов, слившихся для меня в единое пятно удивленно-озлобленных эльфов. Среди собравшейся компании, очевидно, являвшей собой верхушку местного сообщества, пару раз даже появилась девушка, похожая чем-то на Лару Доррен, и в мою голову мгновенно закралось подозрение, а не родил ли Йорвет в прошлой жизни незаконных детей, к которым я не имела никакого отношения? Хм…
— Давайте закончим с этим побыстрее, — вздохнула Йеннифер. Я неожиданно захотела вцепиться ей в волосы. — Нет ничего хуже ожидания…
— Да, ты права, пожалуй, — согласился Авалак’х, и направился в сторону Ге’эльса, на ходу возвещая: — Ge’aels, Caemme a me! Cad cradelle…
Я боялась оглядываться по сторонам, боялась ловить взгляды или шепоты, окружавшие отовсюду. Сотни остроухих засранцев, собравшихся на площади из-за совершенно другого человека, так или иначе останавливали на мне свой взгляд, будто бы каждый из них точно знал, кто я такая и как причастна к гибели\спасению (нужное подчеркнуть в зависимости от ситуации) их захудалого мирка. Их раскосые глаза-сканеры пытались уловить каждую мелочь образа вашей покорной слуги и понять, что же я за диковинное животное, которое принесло своей жизнью столько надежды и горя. Меня будто вернуло во дворец Одина, в день, когда Локи предстал на суд перед Отцом. Тогда я тоже была всего лишь декорацией, бесплатным дополнением к основному герою, от действий которого зависело слишком много деталей, но которую зачем-то внимательно разглядывали все: Всеотец, Фригга, Тор, которых я тогда знала лишь по рассказам трикстера, Асгардская стража и просто неизбежные свидетели, оставшиеся в зале по стечению случайностей и обстоятельств. Кругом те же дорогие одежды, украшенные золотом и серебром, прибранные волосы, длинные платья и изящные, искусно созданные доспехи.
И чувство обреченности, которое я чувствую внутри, осталось точно такое же, как и тогда. От напряжения я чихнула.
— Мы примерно знаем место, где находится та самая Точка Перехода, — Авалак’х вернулся, вполне спокойный и сразу начал инструктаж, собрав вокруг себя будущих камикадзе. — Йеннифер, мы с тобой проложим портал. Я буду направлять, а ты добавь энергии огня в момент раскрытия. Попробуем подобраться к ней как можно ближе.
— Хорошо, но я приобщу немного элементов электричества, — с видом деловой колбасы сообщила Йеннифер. — Статика сменит давление и чуть-чуть повысит температуру воздуха.
— Да, не замерзнуть сразу — это не плохая идея, — согласился ведун. Я удивленно посмотрела на чародеев. Обсуждают грядущее дело так, будто бы происходящее– самое рядовое задание в их жизни, и они каждый день занимаются такой фигней, как спасение миров. — Ведьмак, приготовь меч. Нас может поджидать…
— И кого он будет разрубать? Воздух? — капризно фыркнула Цири.
— Ласточка моя, там могут быть паразиты, монстры, живущие исключительно энергией перехода, — пояснил ласково ведун, ломая мозг мне и доброй половине собравшихся зрителей. Впрочем, теперь-то ему зачем скрывать своё обожание боготворимой княжны? — Или чудовища, живущие исключительно в пучине холода.
— Белые медведи, например, — добавила я, важно кивая. — А еще геологи-полярники. Если у них нет спирта «сугреву для», а трубы горят, то я бы предпочла встретить чудовище.
— Они так опасны? — удивленно спросил Креван. — Не встречал их ни в одном «Бестиарии».
— После встречи с полярниками в естественных условиях обычно не выживают, и пополнить вашу «википедию», соответственно, некому. Поэтому полярники живут группами на станциях, в изоляции от остальных живых существ, и питаются дарами железной птицы-вертолета, — улыбнулась я мерзко. Ведун сразу же понял, что я над ним издеваюсь, и нахмурился, отворачиваясь.
— Нам нужно время, чтобы создать портал, — пояснил он ведьмаку. — Минуты три, не больше, — мое сердце, знавшее, что рано или поздно приготовления кончатся, окончательно оторвалось и упало куда-то на дно живота.
Слова Кревана угодили резким ударом в спину, болезненным, будто бы кто-то проворачивал лезвие с удовольствием садиста, желая нанести больший вред. Ведьмак кивнул ведуну, понимая, к чему он клонит, и, отодвинув невеселую Цири, грузно направился ко мне, стараясь спрятать лицо от собравшихся немых свидетелей рукой. Я сглотнула, тщась заглушить подступившие слезы, и сделать все, чтобы последние мои слова не стали для Белого Волка болезненной раной, которую он будет лелеять до конца короткой, и не очень счастливой теперь, жизни.
Ведьмак возвышался надо мной, будучи выше на голову и еще чуть-чуть десятков сантиметров. Огромный волк, прирученный и одомашненный, почти как собака, но всё же, в последний миг, проявивший своенравную и упрямую натуру. Его глаза, с нечеловеческими зрачками, грустно разглядывали мое лицо, запоминая каждый миллиметр, каждую родинку, впадинку и пору на коже, как будто Геральт стал художником и собрался рисовать реалистичный портрет по памяти. Шрам нервно дернулся, в уголочке глаз, на пересечении паутинки выветрелых морщинок, появилась маленькая, чистая капля. Он понимал, куда идет и зачем, но я ведала, увидев в глубине знакомых, усталых глаз, как старое, изношенное сердце бешено стучит, с треском распадаясь в пыль, и осыпаясь, а осколки, поднимаясь по кровотокам, выходят на поверхность слезами, полными извинений и скорби.
Изгой, слишком живой, слишком странный, слишком честный, продолжал, не смотря на ненависть целого человечества к его особе, делать что-то значимое, жертвуя собой. Непонятый, уже однажды почти разгромленный крестьянами, которых он защищал, принимающий проклятие людей, как благословение, отдавал всего себя на благо других. Это связывало нас, заставляло чувствовать себя не такими уж и жалкими каждый раз обращаясь друг к другу. Ведьмак легко привязался ко мне, дарил всё своё внимание, а я растрачивала его на всех вокруг, даже не догадываясь, что должна была беречь каждое мгновение, проведенное вместе, как святыню. Не знала, что именно его отберут у меня как плату за все.
Я не знала, что должна сказать, хоть и чувствовала необходимость проститься, а потому не могла выдавить из себя хоть звук. Слово «Прощай» слишком жесткое, безнадежное, самое жестокое в мире. Я ощущала, как предательски дрожат губы и колени; как между ребер чей-то кулак зажимает все органы; как дыхание перехватывает от обиды, отчаянья и злобы на весь проклятый мир, который требовал от меня отдать самое дорогое. Глубоко внутри все естество таяло, как горящий узел. После моей скоропостижной кончины Предназначение подняло ставки жертвенности и плата за правильные поступки возросла несоизмеримо с желанием следовать ему.
Я бросилась к другу на грудь, рыдая, задыхаясь от собственных эмоций, сжимавших горло тисками. Геральт обнял меня и уткнулся носом в шею, вдыхая запах кожи, пряча растерянное лицо в растрепанных каштановых волосах и отчаянно прижимая к себе в последний раз. В его объятиях чувствовалась сила. Спокойствие. Безопасность. Их совокупность, а я знала это абсолютно точно, больше испытать не получится. Все это — Геральт, такой, каким был, есть и будет. Самым страшным для ведьмака было то огромное количество любви, которое он хотел бы отдать.
— Не плачь обо мне, девочка, — прошептал друг едва слышно. — Ты же знаешь, души родных всегда находятся где-то недалеко. Я буду рядом, если твой мир рухнет и возродится, если тебя предадут снова, я все равно окажусь где-то поблизости. И даже если тебе будет одиноко, если тебе больше никто не окажется нужен и легче быть одной, я незримо сохраню тебя, уберегу ото всех и буду ждать возможности вернуться.
— Геральт… — выла я тихо
— Тс-с-с, милая, — улыбнулся дрожащими губами Белый Волк, прикасаясь могучим, шершавым лбом к моему. — Из бесконечности нитей Судьбы я снова выберу ту, что ведет к тебе. Поверь. Я обещаю, — прошуршал друг успокаивающе.
— Я буду ждать, — пообещала я, стараясь взбодрить друга и скрыть свое недоверие. — Но и ты возвращайся скорее.
— Когда я ворочусь, то никогда, слышишь.? Никогда тебя не оставлю, — он отстранился и взял мою ладонь. — Я люблю тебя, Аня.
— И я тебя люблю, — он сделал два шага назад, поворачиваясь к образовавшемуся порталу, в который уже вошла Йеннифер. — Я атеист, но ты — святое для меня, Белый Волк.
— Я знаю, — он сделал еще шаг, держа ладонь на весу. — Будь счастлива. Еще встретимся.
— До свидания, — как в замедленной съемке жесткие, шероховатые пальцы отпустили мои. Стремительно уходя тяжелой поступью в огненное кольцо, оставляя следы на свежем снегу, глубокие, четкие, ведьмак зашел в портал. Боль ломала ребра изнутри, безжалостно и грубо. Растворяясь в тоннеле и распадаясь на атомы на глазах собравшихся, он хотел обернуться, но силой сдержал себя, сжав кулаки до вспухших вен. Последним, на секунду задержавшись, исчезло навершие серебряного меча в форме оскалившейся головы волка.
Это был последний раз, когда я видела знаменитого Мясника из Блавикена, Белого Волка, ведьмака Геральта из Ривии.
Где-то там за окном, где дорог тишина,
Целый мир, разделенный на полосы,
А за мной целый день по пятам тишина,
И она говорит
твоим голосом.**
***
— Ты уже несколько часов тут сидишь, — фыркнул Карантир, одним движением скинув снег со скамейки и присаживаясь рядом. Я покосилась на него не предвещающим ничего хорошего взглядом и мысленно пообещала держать себя в руках, хотя бы ради Геральта. На похоронах конфликтовать кощунственно, особенно когда виновники торжества отсутствуют. Что не отменяло того факта, что мне искренне хотелось вцепиться голубоглазому подонку в глаза ногтями и отыграться за все несчастия, что приключились со мной за последнее время. Почуяв неладное, Карантир чуть-чуть отстранился, и примирительно выдал: — Может, ты хоть в замок зайдешь? Наш Король приказал изладить тебе комнату для гостей.
— Нет, я буду ждать здесь.
— Чего ждать? — искренне поинтересовался голубоглазый. Да уж, слабоумие — страшный бич современности. Как до таких древних, живущих не одно столетие, созданий не могут дойти паровозики с грузом понимания таких простых истин?
— Не знаю, — я нервно дернула плечами. — Новых чудес.
Навигатор с интересом проводил маленький кусочек пепла, стремительно взлетевший от жаркого костра вверх, в ночное небо, укрытое пуховым одеялом угрюмых облаков. Серый листик взбирался все выше, пересекая ночной воздух, будто бы хотел стать частью серости, смиряющей свет звезд от взора смертных, но его сил не хватало чтобы даже отлететь на метр по прямой траектории — его тут же подхватил ветер и понес навстречу совершенно другим приключениям.
— Ночь уже, — будто бы невзначай заметил Его Высочество, подходя к моему посту бдения. Сразу за ним в свет костра вышли недостающие Дикие Охотники, такие же молчаливые и печальные, как и их король. Компания странствующих по мирам существ собралась воедино, и все, как один, смотрели в пляшущий костер, играющий языками пламени с ветром, то протягивая свои языки к потокам воздуха, то нагибаясь и прячась под их властью у самой земли. — Ты ждешь ведьмака? — решил уточнить Эредин. Я отрицательно покачала головой. Карантир тихо хмыкнул, давя смешок. — Я считаю, что не время говорить об этом…
— Тогда помолчим, — предложила я строго.
— Я полагаю, что, не смотря на результат, которого достигнут Цирилла и Авалак’х, вы, Аника Эмергейс, достойны награды, — продолжил Ястреб, не моргнув и глазом на мой выпад. Видимо, горячая грузинская кровь в жилах эльфа научила его не заморачиваться в общении с женщинами и их внутренними Аркадиями Петровичами. Я подняла тяжелый взгляд на короля Ольх и со злостью спросила:
— Что вы имеете в виду? Вы думаете, что у них не получится? Вы не верите в собственного чародея?
— У ведунов свои понятия о способах достижения цели, — туманно ответил король. Отвернувшись, я мысленно накрутила его кишки на полено и сожгла, стараясь выпустить пар максимально незаметно, дабы не пойти убивать в духе товарища Берии всех, кто попадется под руку вашей покорной слуге.
— Нельзя же быть этакой букой, в самом деле! Ты же прелестная девчушка! — укоризненно изрек Нитраль, совершенно забыв, очевидно, что мы с ним недавно были врагами.
— Бли-и-ин, ну и че вы приперлись-то? — его претензия стала последней каплей дегтя в бочке с динамитом. Одно лишь чудо и отсутствие в руках сковородки помогли мне не ударить ею по эльфийскому лицу с криком: «Вы, блядь, нарушаете мое хрупкое душевное равновесие!». Поэтому я просто прошипела: — Отъебитесь, пожалуйста, а?
–Как не культурно! — насмешливо фыркнул Карантир.
— Госпожа Аника, — прервал полемику Эредин. — Я говорю о том, что вы в праве просить награду за то, что пытались спасти наш народ.
— Судя по ощущениям, я сегодня позволила своим разуму, иллюзиям о счастливой семье и планам на жизнь сгореть синим пламенем, а вы предлагаете мне от него еще и прикурить? — прошипела я. — Верните мне ведьмака, остальное не интересует.
— Откиньте гордость, госпожа Аника. Я точно уверен, что в вашей голове есть место разуму. Вам стоит подумать о том, что ВЫ остаётесь целы и невредимы. Ведьмак, ваш драгоценный Геральт, брал плату за свою работу, — теряя терпение, начал злиться Эредин. — Считайте, что у вас есть шанс на компенсацию, пусть и слабую.
Я задумчиво послала в него флюиды ненависти. Неужели в головах всадников нет места мысли, что напротив каждого из их имени у меня стоит пометочка «Мразь»? Или они надеются, что это карандашиком написано?
— А вы рэкетом занимались когда-нибудь? — вздохнула я, понимая, что с другой стороны, теряю возможность устроить себе подобие счастья. — Крышевали кого-то? Угрожали венценосным особам? — Эредин подозрительно сузил глаза. — Ах, ну, да. Кого я спрашиваю?.. — пробормотала я театрально. — Уговорили. Ломаться не буду. Если вкратце, то есть один мужик, который обещает мне испортить жизнь. Я и сама бы справилась, благо, болтать и убеждать я умею, но он немножечко Император Нильфгаарда и всемогущ на одной локальной планете. А я туда собралась переезжать, дабы провести законную пенсию в окружении любящих меня людей и подальше от Мстителей, Асгарда и других источников проблем, — я припомнила, что надо еще до родителей как-то добраться и сообщить о моем переезде за миллиарды световых лет. — Все по классике: угрозы в мой адрес, обещания убить моего мужа или сжить со свету, — эльфы наперебой как-то удивленно переглянулись, — а вообще, Цири его дочь. Её смерть он мне точно не простит. Аккуратно по стеночке размажет и скажет, что это такой реалистичный перфоманс на тему мщения. Припугнёте его?
— Просто укажи пальчиком, — улыбнулся Карантир.
— Спасибо, — поблагодарила я, зябко подтягивая к себе колени и обнимая в попытках согреться.
— Вам спасибо. Если бы не ваша жалость… — попытался вставить Нитраль.
— Поверьте, о том, что я вас пожалела, я пожалела много раз только за сегодняшнюю ночь, — ответила я, закрывая разговор.
Дикая Охота, молча рассредоточилась вокруг костра, терпеливо отыгрывая рядом самую длинную в моей жизни поминальную службу. Молчаливые рыцари в страшных доспехах, похожие на чудовищ, но остающиеся эльфами, и хрупкая девушка, враги, обещавшие истребить друг друга, вместе ожидали первую, за несколько лет, весну. В безмолвии и отчаянной надежде. Я думала о ведьмаке, о будущем, которое мне предстоит снова создать, собирая как пазл картину, где я однажды буду самой счастливой из смертных. А я буду ею, хоть однажды. Непременно.
Как-то незаметно начинался рассвет. Розовое солнце, медленно восходящее из-за линии горизонта, как и все те, кому надо рано вставать, не выспалось, а потому лениво расправляло лучики, освещая чистое, просиявшее небо над столицей мира Ольх — Тир на Лиа — возвещая о своем пробуждении. Мир, незаметно от остальных, вдыхал свежий, потеплевший ветер, полный живительной влаги. Планета медленно просыпалась от тяжелого кошмара, и в каждом атоме её вещества это чувствовалось также явно, как прикосновения, полные нежности, матери к ребенку.
Где-то за спиной послышался рык, не агрессивный и злой, а, скорее, усталый и удовлетворенный. Эльфы вскочили на ноги, озираясь по сторонам, с оружием наголо, ища незримое животное, посмевшее нарушить их покой. Я встала, деловито отряхнула попу от мокрого снега, и коротко кивнула каждому, прощаясь. Точка Перехода была недалеко, по другую сторону парка, и я, изнеможенная, отправилась к ней, точно зная, что по ту сторону Кротовой Норы меня ждет обеспокоенный, ворчливый Йорвет.
Геральт вернется. Осталось только подождать.
