En Orifanna evall a straede.

Громкий всплеск взбудоражил округу. Воспарившие на мгновение капли грязи радостно разметались по округе, размазываясь по одежде прохожих, меньше всего ожидавших такой подлянки от солнечного дня. Детский восторженный визг, почти поросячий, следом за брызгами разметался по пространству, обгоняя солнечные лучи по количеству позитива на тысячу пунктов вперед. Йорвет поморщился, и, демонстративно вздохнув, скомандовал: — Вставай. Его маленькая, вредная зеленоглазая копия фыркнула, и гордо, стараясь размазать как можно больше слякоти по одежде, принялась вылезать из глубокой весенней лужи. Сначала Феанор встал в суспензию сомнительного происхождения коленками и ладошками, а затем, довольно вытирая руки о новый сюртук, выбрался на мостовую, оставляя за собой грязные следы ботинок. Эльф хмыкнул и глубокомысленно, с сомнительной претензией, посмотрел на меня, взглядом упрекая в избалованности его отпрысков на несколько лет вперед. Я пробурчала себе под нос нечленораздельную глупость про партизанскую генетику и желание сливаться с местностью, доставшуюся сыну от папочки вкупе с повышенным градусом упрямства и зашкаливающей вредностью. — Мама, вытри мне ручки! — сияя от счастья, заявил Феанор, протягивая ко мне перепачканные ладони. Эмилия, его девяностодевятипроцентная копия завистливо хрюкнула и с горечью посмотрела на свою кисть, которую Йорвет предусмотрительно, только почуяв на подлете коварный план сына, цепко сжал в своей лапище. — Засохнет и само отвалится, — сообщила я скептически. Не желая расстраивать сестру, Феанор тут же вытер одну ладонь о подол ее зеленого платья, оставляя коричневые следы на красивой вышивке, и оба близнеца тут же просияли, вновь чувствуя идейное единение душ. Я, конечно, понимаю — разные виды дают самое непредсказуемое потомство при скрещивании, но как от эльфа и человека могло родиться два поросёнка — для меня страшная тайна. Я уже было собралась залезть в карман, дабы извлечь платок и привести детей в приличный внешний вид, и не позориться, но Йорвет, недовольно дернув плечом, пошагал в сторону рынка, волоча на буксире Эми одной рукой, и за шкирку таща Феанора другой. Мы с Лирдой, родившейся всего пару месяцев назад, переглянулись. Девочка, явно офигев от семьи, в которую её занесло, сделала философское замечание: «Бр-р-р-р!» и грустно пустила слюни мне на плечо. А вот и платочек пригодился… Итак, прошло уже почти пять с половиной лет с момента, как закончилась памятная война с завоевателями Aen Elle, после чего народ Ольх канул в лету и всплывал исключительно в контексте сплетен, баек и страшных историй у костра для самых стойких. Единственный раз, когда Дикая Охота решила-таки зарулить к нам в мир на чашку чая, удивительно совпал с бесследным исчезновением Акковрана вар Падара, министра Нильфгаарда, и официальным письмом Императора, в котором вашу покорную слугу заверили в неприкосновенности, собственно, меня, семьи и близких товарищей, включая Йорвета. Эльфа вообще на отдельном бланке уведомили об амнистии за заслуги перед родной планетой, и местонахождении сына от предыдущего брака. Впрочем, сам командир скоя’таэлей разумно предположил, что бумага — это, разумеется, прекрасно, но сам он к Черным добровольно никогда не явится, а если его свяжут и увезут, будет сопротивляться, кусаться и, вообще, чистокровные Aen Seidhe без боя не сдаются… А потому вернулся обратно в столицу Свободного Государства Аэдирн, где снова принялся строить подобие равноправия, ревностно охранять границы королевства Саскии и устраивать эпоху стабильности внутри него, муштровать остроухую молодежь, чтобы не похерили достижения скоя’таэльских лидеров, и ревновать меня к каждому столбу, если он хоть немного напомнил Локи. Причем, иногда сам трикстер подливал масла в огонь, доводя Йорвета до белого каления и приступов неконтролируемых слюноразбрызгиваний в момент истеричных припадков на метр против ветра, то мелькнув в окошке и приветственно помахав ручкой с самой сладкой улыбкой, то бродя по улицам Вергена, непременно с тем расчетом, при котором эльф так или иначе узнавал о его присутствии, то написывая мне километровые письма на русском языке, специально чтобы Йорвет не мог их прочесть, в которых помимо стандартного: «Привет, как дела?», можно было встретить целые главы из «Войны и Мира», «Братьев Карамазовых» или статьи из «Большой Советской Энциклопедии». Впрочем, уже через какое-то время после своего возвращения в Верген я уловила, что битва двух мужских эго продолжается, скорее, по инерции, потеряв первоначальный смысл и просто отошла в сторону, позволяя обоим со спокойной душой откровенно ненавидеть друг друга. Сначала я была уверена, что сын Лафея по традиции готовит какой-то коварный план, дабы изъять вашу покорную слугу от законного мужа и близнецов, и заставить жить по своему усмотрению, но в последние пару лет я, мягко говоря, выдохнула и расслабилась. Не скрою, мы продолжали общаться с трикстером, но без каких-либо эксцессов и поползновений в мою сторону. И вот, с некоторых пор в рассказы Локи о своей нелегкой доле непонятого злодея начала втихомолку вползать некая девушка по имени Сигюн, оказавшаяся бывшей пассией трикстера. Сначала она, подобно своему характеру, ненавязчиво упоминалась в одном предложении на три страницы текста, потом скромно поселилась в письмах на постойной основе, мелькая то тут, то там, а сейчас уже прочно укоренилась в каждом абзаце, незаметно для самого Локи, и явно не собиралась сдавать свои позиции в ближайшее время. Пуская скупую дружескую слезу, я мысленно мечтала выдрать ее лохмы, но, понимая, что это играет чувство собственности, знакомое каждой девушке, пыталась поддерживать в трикстере энтузиазм к зарождающимся отношениям. О чем еще стоит упомянуть? Трисс вышла замуж. Внезапно, да. Я даже сама офигела от такого поворота, хотя жених подверг меня в шок даже больше, чем понимание, что Меригольд остановилась в выборе на одном человеке и это не Геральт. Знаете, кто это? Дийкстра, мать его! Сизигмунд пытался подстроить убийство короля Редании, Радовида Свирепого, и у него почти получилось (потому что желающих сделать «секир-лысая-башка» всегда было очень много, плюс целая очередь желающих захапать себе трон), но что-то пошло не так и бывший глава разведки бежал к нам, упрашивая дать ему политическое убежище от гнета тирана и садиста. Саския, как не странно, впустила толстяка не только в свою страну, но и за стол Совета, учитывая его таланты управлять шпионской сетью, и уже через полгода страдающий от любви ко всему прекрасному и магическому, Тайный Канцлер Аэдирна сделал предложение Первой Советнице по магии, создавая тем самым прочный политический и семейный союз. Лютик и Присцилла, узнав, что какой-то дальний родственничек оставил барду таверну в Новиграде, попытался было стать бизнесменом, но тут тоже что-то не задалось, и даже еврейские таланты коммерсанта Золтана не смогли поправить его дела. Раздолбайство, желание балагурить и петь песни загнали поэта в ранг банкротов и оба — бард и его прекрасная возлюбленная, срочно отправились в мировое турне и не планировали в ближайшем времени повидать кого-то из друзей. Люся и Регис, быстро переведя конфетно-букетный период в плоскость реальности, немного повстречались для приличья и разошлись своими дорогами. Асгардская наблюдательница вернулась домой, в Мидгард, а Регис — к Королеве Ночи в Вызиму. Старая любовь не умирает, она дает время на обдумывание своих чувств, как говаривал Лютик. Конец немного предсказуем, не так ли? В общем, моя жизнь, как и мир, который я выбрала для себя, шли своим чередом, менялись и подстраивались друг под друга, давая вашей покорной слуге всего по чуть-чуть — и счастья, и радости, и горестей, и пищи для размышления. Я как будто нашла оптимальный для продуктивности режим: утром закидываюсь кофеином, вечером валерьянкой, иногда ем яблоки и каждый день удивляюсь тому, почему еще вчера сегодня было «завтра». — Мама! Я хочу патоку! Можно мне патоку? Или соты с медом? Ну, мам! — из размышлений меня вывел голос Эми, дергающий меня за пояс, аккуратно, чтобы я не выронила младенца, но настойчиво и упрямо. Я удивленно оглянулась, ища глазами Йорвета и Феанора. — А где.? — Папа и братик ушли туда, — Эмилия опасливо указала в сторону оружейной стойки, — будут лук покупать. Можно? Смотри, какая она красивая! И сладенькая…– на последнем слове малышка мечтательно закрыла глаза, растягивая последние буквы. — Maere-e-e-e! — Какая я тебе Маерэ? — нахмурила я брови. — Ну, ма-а-а-ам! Я же тебя так люблю…– губы Эми задрожали, а глаза наполнились драматическими слезами, в искренности которых не усомнился даже Станиславский. Это правильный ребенок любит маму и папу. Честный любит сладости и себя. А умный любит маму и папу, чтобы получать сладости для себя-любимого, а главное — не расстраивает родителей излишней информацией. — А попа не слипнется? — я поправила Лирду, перекладывая с одного плеча на другое. Она, конечно, дщерь моя маленькая и все такое, но весит уже как мешок картошки соответствующего объема. Разве что мешок картошки таскают без надлежащего энтузиазма. — Папа сказал, что ты все врешь и она не слипается! — Эмилия нахмурилась, полу-отвернувшись, и пустила слезинку, трагично приложив пальчик к глазу, дрожа губами и поглядывая исподволь на мою реакцию. Естественно, я на провокацию не поддалась. Точнее, Йорвет, зная, что я маленько ебанутая, еще дома забрал у меня все деньги, чтобы я «не растратила их на всякую дурь», и потому у меня просто не было возможности порадовать ребенка. Тиран! Так издеваться над собственным ребенком! — Luned! Weranna! — бодро позвал Йорвет, возвращаясь к нам. Сын семенил за ним, крепко сжимая маленький, добротный ясеневый лук, из которого, в лучшем случае, можно застрелить крысу или яблоко, но серьезность, мелькавшая в восторженных детских глазах, могла убедить кого угодно, что это грозное оружие и Феанора аэп Йорвета следует начинать срочно бояться всем бандитам в округе. — Que suecc’s? — Я хочу патоку! — запрыгала малышка, протягивая к Йорвету руки и буквально требуя присесть на шею. — Athair, mo wette… — И Лирду забери, у меня сейчас руки отвалятся, — капризно добавила я, недовольно ерзая онемевшим плечом с видом великомученицы. Вообще, мы приходили за луком для мелкого и нового зеркальца для вашей покорной слуги, потому что два бесенка, прыгающих на родительской кровати без разрешения, имеют нездоровую тенденцию отлетать на пружинах в сторону прикроватного столица и ломать вещи, а потом с кристально честными лицами утверждать, что так и было. Йорвет нежно потрепал Эмилию по волосам, почти с жадностью отобрал младенца, и, кротко мотнув головой в сторону лавки со всякими безделушками, отправился развивать диатез у своих отпрысков, слушая восторги по поводу своей персоны и уже почти возвел себя в ранг детского божества, оставляя меня на собственное попечение. Предоставленная сама себе, я проводила задумчивым взглядом своё безумное семейство, отмечая, что сын уже пытается подражать отцу в походке и умении держать спину, а Эми сияет, понимая, что ей, как всегда, стоило топнуть ножкой и заявить отцу, как она его обожает, чтобы он растаял и выполнил любой каприз. Даже завидно немного… Народ почтительно расступался, узнавая меня — знаменитую Orfainne, женщину, которая когда-то каким-то образом примазалась к победе над общим остроухим врагом, перешептывался за спиной и здоровался. Я уже давно к этому привыкла — быть местной достопримечательностью, вроде памятника, который дежурно показывают туристам и с гордостью сообщают, кто это, чего полезного сделал для общества, чтобы дать прочувствовать важность личности и забыть на следующий день. Впрочем, ладно, Лютик мне обещал, что помимо функции декоративности и украшательства Вергена, меня впишут в какой-нибудь учебник по Новейшей (для местных) Истории, чтобы про меня совсем уж не забыли раньше времени. День был рабочий, рынок был не особенно оживлен и многолюден, так, десятков пять людей, в основном — женщины, затаривающиеся продуктами к ужину, пролетарии, трудившиеся по подобию смен, ремесленники, да путешественники. Я без проблем добралась до ларька с безделушками, уже издалека примечая, как на одном столе блестят, отражая солнечных зайчиков, гладкие поверхности, поэтому сразу же максимально рационализировала свою траекторию движения — мне предстояло срочно выбрать себе зеркало и сторговаться по цене до прихода мужа, который терпеть не может многолюдные места и фиг бы сюда пошёл, если бы не Феанор со своим «первым оружием». А раз он здесь, значит можно попробовать в нагрузку к зеркальцу выклянчить еще пару десятков, милых любому бабскому сердцу, побрякушек, которые также предстоит выбрать заранее, дабы не хватать все подряд. — Госпожа Эмергейс! — приветствовал меня лавочник, невысокий, раздувшийся от количества съеденного за всю жизнь, краснолюд. — Отменный денек, не так ли? Смотрите, какой чудесный гребень мне привезли из Цидариса! Какое отменное дерево! А какой прекрасный рисунок выжжен, только гляньте! Красота! Достойно вас одной, не сумневайтесь! — Спасибо, Мах, но мне бы зеркальце, — улыбнулась я. — О, да не вопрос, госпожа Эмергейс! Прекрасное зеркальце, основа из хорошего серебряного сплава. Сделано в Виковарро, а это, как вы понимаете, гарант качества! И всего за три серебряных… — лучась от счастья и не допуская даже мысли в голове клиента, что зеркало из цельного куска серебра не может стоить меньше, чем потрачено на него этого же, собственно говоря, металла, Мах ткнул крючковатым пальцем в здоровенную теннисную ракетку из неизвестного науке материала, к которой креативная дизайнерская мысля приделала кусок зеркала. Из-под прилавка раздался жалобный писк. Мах мгновенно нахмурился, и, оценивающе глянув на вашу покорную слугу, приподнял скатерть на прилавке и рявкнул под стол: — Ну-ка тихо, мелочь! А то на шапку пущу! — Что это у тебя там? — я с любопытством заглянула за прилавок, но увидела только кончик белесого хвоста, нырнувшего обратно под скатерку по команде краснолюда. — Ох, да не стоит оно вашего внимания, госпожа Эмергейс, — тут же ответил краснолюд со скорбным выражением жирной физиономии. Я опустила взгляд на землю, заметив там подозрительное шевеление. Из-под скатерти выглянул небольшой черный нос, подозрительно принюхиваясь к моим ботинкам, — Видите ли, давеча, когда возвращались мы из Венгебрерга, товарищ мой, Коклюша, купил собак у одного Зерриканца. Говорил — породистые, королевских кровей. Будет, значица, разводить и продавать у нас за бешенные деньги. А сука-то, — следом за носом из-за занавеси скатерти показалась белесая морда, — оказывается, уже беременна была! Коклюша радовался сначала, значица, как быстро дела в гору пойдут у него. А как разродилась — за голову схватился. Родила трех щенков, и все — одно что волки. От волка сука-то понесла! Подпортила всю, значица, эту… гененетику! — Генетику, — автоматом поправила я. — Во-во, ие самую! — согласился Мах. — Токомо, теперь не знает ни куда щенков пристроить, ни куда суку. Ему жена говорит — телегагония, типа, все, все щенки теперь будут такие, от кого бы не понесла, раз первый кобель волк был. Я присела на корточки, убирая подол скатерти и призывно помахала руками. Щенок, не смело, полу-невидящим взглядом нашарив какое-то движение, потянулся мордой к рукам и осторожно сделал пару шагов, подозрительно принюхиваясь. Поняв, что я его не обижу, полу-волк сделал еще пару шагов, и окончательно вышел на свет. — Решил я подсобить ему, значитца, — продолжил Мех, просто из удовольствия слушать самого себя. — Двух-то раздал, они больше на собак походили. Морды-то волковые, не поспоришь, а расцветка собачья. А этот, рвать его мать, Белый Волк. Подрался еще вчера с кошкой, засранец, всю морду ему расцарапала, товарный вид отбила! Еще и глаза у него какие-то странные. Мутанские, тьфу! Внимательные желтые глаза изучали меня снизу-вверх, придирчиво и подозрительно, всматриваясь в каждую черту лица. Царапины на морде, на манер знакомых до боли шрамов, каждая на положенном месте, как и было в день расставания. Две большие продольные полосы на спине, похожие на перекрещенные мечи, одна серая, другая черная. — О, господин Йорвет! Безумно рад видеть вас и ваших дражайших деточек! Могу я дать им по конфетке? — хитрый маркетолог Мех, заметив ходячий банкомат нашей семьи, мгновенно переключился на лобзания себялюбивой остроухой персоны и повышения рейтинга в глазах его мелких копий. Я аккуратно взяла пса под лапами и приподняла к лицу, с хрустом коленей вставая в полный рост. Всё прекрасное происходит спонтанно. Лучшие рисунки получаются в момент, когда вдруг ты сталкиваешься с вдохновением. Лучшие фотографии получаются, когда никто не позирует. Лучшие строчки на бумаге появляются сами собой. Лучшие люди приходят в твою жизнь, когда ты их не пытаешься найти. Самые близкие возвращаются, когда ты уже почти прекратил ждать их. Всё прекрасное происходит спонтанно. Нужно лишь немного подождать. — Это что еще такое? — строго спросил Йорвет, нутром чуя неладное. Щенок удивлено фыркнул, дергая лапами в поисках земли. — Он нашёл меня, — проурчала я, вытягиваясь лицом к животному. Полу-волк пискнул, радостно, удовлетворенно, и довольно лизнул меня за нос. — Йорвет, он нашел меня! — Кто? — не понял муж. — Ведьмак, — я прижала Белого Волка к себе, чувствуя, как тихо бьется сердце щенка в такт моему. — Господи, как долго я ждала тебя! Привет, Геральт! Щенок удовлетворенно чихнул и устроился поудобней на моих руках, мгновенно засыпая без задних лап.