Кукловод

Счастье — в простых мелочах, Даже помывка — отрада. Чисто, да тяжесть в плечах — Лучшая с Графом награда.

Мыло. После покраски стало ясно, что они оба нуждаются в помывке — зелёные разводы со стен лавки отпечатались на одежде, которую Бернд планировал выстирать, а сами они все были перепачканы в пыли и паутине, которую снимали со стёкол витрины. У Мастера был единственный тазик, проржавевший и чуть дырявый, где он мылся сам. В него-то он и налил немного вскипячённой на печке воды и посадил туда Графа. Взял новое мыло, закатал рукава. Засмотрелся на своё творение. Граф сидел в ржавом тазике, в мутной и грязной воде, и игрался со старым мылом. Маленький обмылок уже порядочно растворился в воде, замутнив её ещё больше, напускав туда разноцветных пузырей, расплывшихся некрасивой опалесцирующей пленкой, от него осталось всего ничего. И вот его-то и оккупировал Граф. Мыло вовсе не собиралось быть подопытным кроликом в кукольных руках, скользило меж маленьких фарфоровых пальчиков, а потом, легонько чпокнув, выскочило, плюхнулось в таз, забрызгав Графа мутной водой. Раздался заливистый смех. Мастер взял мягкую губку, вытащил ручку Графа из воды, так трепетно, будто она была соткана из воздуха и в любой момент могла исчезнуть, и аккуратно протер её. Граф засмеялся, дёргаясь и забрызгивая Мастера. — Щекотно, отец! — весело сообщил он. — Потерпи немного, я сейчас. — И Мастер принялся за другую руку. Граф вовсе не хотел сидеть спокойно — смеялся, крутился, и в конце концов Мастер оказался залит водой с ног до головы. Полотенце. После помывки он завернул Графа в старое дырявое полотенце и отнёс его на кровать. Там он тщательно осмотрел металлическую руку, высушил её и смазал остатками машинного масла. Это масло когда-то использовал его отец, но до недавнего времени оно валялось забытым на полке. — Я сейчас помоюсь, а ты пока сушись, — тихо молвил он, разглядывая закутавшегося в полотенце Графа, который с не меньшим интересом разглядывал ворс на полотенце, перебирая его. И, дождавшись сдержанного кивка от куклы, скрылся за драной шторкой, наскоро найденной в сундуке и так же наскоро накинутой на первую попавшуюся палку наподобие ширмы. Было несколько неловко знать, что помимо тебя в комнате теперь есть ещё один мужчина. Впервые за последнее время Мастер испытал приятную усталость, возникшую от работы, и потому с удовольствием намылил чуть болящие плечи. Мыло пахло какими-то дурацкими приторными запахами, но это совсем не беспокоило Мастера. Он так привык отказывать себе во всём, что теперь испытывал давно забытую радость от простой банной процедуры, оттого, что его руки скользили по обнажённому телу. Невероятные ощущения от прикосновений к чистоте. Затем он аккуратно, стараясь не тратить горячую воду понапрасну и ненароком не разлить её, сполоснулся, накинул на пояс точно такое же, как у Графа, драное полотенце и вышел в каморку. Усталость. Его кукла спала на подушке, завернувшись в мокрую ворсистую ткань. Мастер взял со стола свечу и поднёс её ближе, разглядывая пляшущие на лице куклы тени. Его создание было совершенным. Бернд восхищённо вздохнул, всё ещё с трудом принимая происходящее. Надо же, он никогда б не подумал, что создаст нечто живое, настоящее! Его кукла сама двигалась, сама думала, сама дышала. И это было необъяснимо. В последние дни, прошедшие за приведением своей жизни в порядок, он совсем не думал о том, как он смог оживить свою мёртвую куклу. «Может, это какая-то магия? Наваждение? Я не могу понять, что это и как это произошло…» Плечо куклы мерно поднималось в такт дыханию, мужчина пошевелился во сне, переворачиваясь на другой бок, дёрнул рукой, скрипнул механическим суставом — а Мастер, словно завороженный, смотрел на него и никак не мог убедить себя: то, что он видит — не сон. «Он кукла или нет? Как он смог ожить? Что толкнуло его к жизни?» Мастер глубоко вздохнул. За окном давно стемнело. Он откинул одеяло, залез под него и накрылся старым пледом. «Нужно будет придумать ему кровать…» — И Мастер мгновенно провались в сон.