Кукловод

Мир полон боли — они это знали, Ведь проводили детей на тот свет. Граф колыбельную пел, и печали Все растворились, как будто их нет.

Голод. Маленький Граф совсем забыл про него со всей произошедшей суетой. Теперь же желудок нестерпимо урчал, вызывая у Бет задорный смех. — Почему ты не сказал, что хочешь кушать? — улыбалась она, глядя на смутившегося Графа. — Только чем же ты питаешься? — Отец кормил меня всякой мелочью. Что ел сам, то и мне давал. С кухни женщина принесла маленькую коробочку оставшихся с праздников имбирных печений и поставила её перед куклой. Граф внимательно осмотрел все печеньки и, выбрав самую большую, уселся на стол за трапезу, свесив вниз ноги. Бет села рядом — зашивать его порванный костюм. Она все время говорила, рассказывала о своих детях, о своей жизни, о муже. Ей было нужно выложить свою боль кому-то, кто услышал бы её — и кушающий Граф оказался идеальной кандидатурой на эту роль. Иногда глаза женщины вспыхивали счастьем — в этот момент она рассказывала забавную историю или делилась радостным воспоминанием. — Ну вот, готов твой костюм. Осталось только постирать. К завтрему высохнет. — С кем ты все время трындишь?! — Неожиданно из гостиной раздался недовольный голос проснувшегося мужа, и не успела Бет ничего сделать, как дверь в её комнату распахнулась, едва не слетев с петель, и внутрь ворвался разъярённый и покрасневший Отто. Бет взвизгнула и метнулась к столику, на котором в это время мирно ел Граф. Женщина встала так, чтоб Отто не увидел куклу. Однако он уже заметил движение на столе. В мгновение ока пьяный мужчина оказался рядом с женой и схватил её за плечо. Сильный рывок — и Бет, словно пушинка, отлетела в сторону и закричала, потому как её муж замахнулся на куклу. Граф в ужасе прикрыл головку рукой и зажмурился, ожидая боли. Однако ничего не происходило, и Граф осторожно выглянул из-под руки. Шарнир. Отто во все глаза смотрел на живого маленького человечка, сидящего на столе, согнувшись в три погибели. Кукла закрывалась рукой, и Отто бросилось в глаза, что пальчики куклы металлические. Он никогда не видел такого чуда. Ярость ушла. Отто постоял немного, а потом махнул рукой и вышел, оставив Графа и Бет удивляться. — Мой муж пьёт с тех пор, как наша жизнь пошла под откос, — вздохнула наконец Бет. — Дети умерли во время эпидемии, а потом его уволили с работы на заводе. Инквизитор захотел, чтобы завод стал работать на него, и мой муж мешал ему. Отто делал детали для паровозов. Граф молчал. Он слышал горечь, сквозившую в голосе Бет, её боль. Кажется, эти люди как никогда нуждались в помощи. Ночь. Он дождался, когда его спасительница и её муж улягутся спать, и легонько спрыгнул со стола на пол. Аккуратно подобрался к двери. Она была не закрыта, и Граф проскользнул в гостиную. Мужчина спал, раскинувшись во сне и занимая большую часть дивана, в то время как Бет вынуждена была ютиться чуть ли не на спинке, вытянувшись вдоль мужа, как заплутавшая кошка. Лунный свет проникал мутной взвесью сквозь грязные окна, оседая на немытом полу, и кукла встала именно в перекрестье лучей. Тихо вздохнула, настраиваясь, и запела чистым глубоким голосом колыбельную людям. Сон. Они видели друг друга молодыми и красивыми, сидящими у стен старого паровозного завода, где впервые познакомились. Трава была густой и яркой, а люди — полными надежд и мечтаний. Вокруг радостно бегали их дети. Тёмненькая кудрявая девочка смеялась и валяла громко хохочущего брата в траве, оставляя на его брюках плохо отстирывающиеся зелёные разводы. Тёплый ветер трепал волнистые волосы Бет, сама она разрумянилась, и Отто никак не мог оторвать от жены глаз. Такая она была милая! — Мамочка, гляди! — Их дочь подбежала к матери, показывая куклу. Одетая в собственноручно сшитое парчовое платье, кукла походила на знатную даму, которой когда-то была и сама Бет. Теперь же жизнь повернулась к ней спиной, хотя сон так походил на реальность, и людям вовсе не хотелось просыпаться. А Граф всё пел и пел им свою колыбельную, пропуская жизнь этих людей через себя и плача вместе с ними от горя и счастья.