Кукловод

Сон подарил им надежду и веру. Новое утро открыло сердца. Руку чинили, вернулись вдруг к делу. Только у Графа клокочет тоска.

Зеркало. Отто потрясённо рассматривал себя в осколке зеркала — светлые растрёпанные волосы, сияющие зелёные глаза и ни единой морщинки на лице, ни подглазников, ни опухших от алкоголя щёк. Словно ему было снова тридцать лет и он снова только начинал работать на паровозном заводе. Его жена спала, внезапно красивая и помолодевшая, словно не они похоронили двоих детей, не она терпела его выходки, а на подушке у неё устроилась кукла. Отто смутно помнил, что едва не убил её вчера. Он подошел поближе, рассматривая спящего человечка, и вдруг увидел, что металлическая рука уже покрылась ржавым налётом и солями. «Если я не починю её, то парень останется без руки». — И Отто осторожно поднял куклу с подушки. Конечно же, Граф проснулся и, увидев над собой лицо вчерашнего пьяницы, хотевшего его ударить, закричал и разбудил Бет. Женщина, сонная и растрёпанная, тут же кинулась к мужу, думая, что он собирается выкинуть куклу. Однако Отто мягко отстранил её. — Тише, тише, я только посмотрю твою ручку. Она скоро встанет и не сможет больше работать, если я не смажу её, — попытался успокоить Графа Отто. Инструменты. Отто разложил их на столе, вытряхнув из большого деревянного ящика. Всякие отвёртки, плоскогубцы, пассатижи… Как же давно он не занимался любимым делом! Он внимательно осмотрел каждый инструмент, а затем посадил Графа перед собой и взял его механическую руку в свою. Покрутил шарниры и осмотрел сочленения. Затем он аккуратно обмакнул маленькую щёточку в отвратительно пахнущий раствор и принялся вычищать соли из шарнира. Щёточка. Маленькая щёточка, смоченная в растворе, вызывала у Графа смех, и он едва сидел спокойно. — Щекотно же. — Он чуть не вырвал тонкие пальчики из руки Отто, и тому всё время приходилось смотреть, чтоб кукла не упала или не смахнула что-нибудь со стола. Отто и сам знал, что тонкие щетинки колются, но такая работа не требовала отлагательств, иначе соли целиком бы покрыли шарнир, нарушая его работу и превращая его в бесполезный кусок материала. Портить созданное кем-то маленькое изящество не хотелось, и Отто, чуть высунув язык, старательно тёр щёточкой резной край локтевой шестерёнки. Маслёнка. Граф не удержался и засунул в неё нос. Ему нравился запах масла, но он всё равно чихнул, едва не уронив металлическую маслёнку на пол. Отто улыбнулся — соли и ржавчину он уже снял, и теперь ему как раз и нужна была маслёнка. Он давно ничего не смазывал, тем более металлические руки. Густая золотистая капелька сорвалась вниз и тонкой плёнкой растеклась по руке Графа, впитываясь в неё, растворяясь между искусственными мышцами. Граф пошевелил пальчиками — суставы работали легко. — Спасибо, — тихо произнес он, заворожённо рассматривая вновь работающую руку. Отто улыбнулся. Меж тем Бет накрыла завтрак, и они сели кушать. Словно семья. Вечер. Вечером Отто вернулся домой счастливый, распахнул дверь, впуская в дом синий вечерний пахучий воздух. Прошел в комнату и подхватил Бет на руки, закружил её, смеясь от счастья. — Я снова работаю на заводе, — радостно сообщил он жене. — Старина Густав без разговоров взял меня. — А как же Инквизитор? — испуганно спросила Бет. — Он, кажется, совсем забыл о нас и о наших деталях, так что нечего бояться! Приготовь-ка что-нибудь вкусное. — Однако Бет скептически хмыкнула. Граф, стоявший на столике в комнате, перекатывался с носка на пятку, сложив руки за спиной. Он был искренне счастлив за новых друзей. И несмотря на радостную атмосферу, несмотря на то, что Бет его всячески оберегала и охаживала, несмотря на то, что шила ему цветные одёжки и кормила его печеньем, в кукольной душе сидела тоска по отцу. Он уже давно хотел домой и всё не осмеливался говорить о своём желании. Ночью, когда все засыпали, он сворачивался комочком и плакал, роняя слезы на подушку. Неужели отец его совсем забыл и даже не ищет? Неужели отец совсем не тоскует по пропавшему Графу? Как же ему сказать Бет о своём желании? Ведь она так сильно расстроится. Язык казался невероятно тяжёлым и никак не желал произвести нужные звуки, в горле словно засел стальной шар, мешавший ему дышать, а на глаза наворачивались слезы, когда он смотрел на кружащихся по комнате счастливых Отто и его жену.