Поцелуй в затылок

На молочно-белой коже кровоподтеки выглядели инородными багрово-сизо-желтыми пятнами — слишком яркими, словно наляпанными в пейнте. Серега со злостью скривился. К Сцинку можно было относиться как угодно — в меру своей зашоренности, но он всегда смотрелся красивой штучной вещью, редкой коллекционной куклой, с которой нельзя было вот так — при наличии чувства прекрасного хотя бы в зародыше. Что за дерьмо нужно иметь в голове, чтобы подобным образом с ним обходиться, понять было сложно. Какой-то пещерный вандализм. Или сознательно передаваемый месседж, к чему Серега, пожалуй, склонялся. Он осторожно погладил расцвеченную синяками шею, Артем откинул подбородок, подставляясь под его ласку. — И как теперь? — спросил Серега. Сбитые костяшки пальцев все еще ныли. — Что дальше? — Не знаю, он больше не объявлялся. — Сколько? — Недели полторы... Погоди, сейчас точно скажу. С прошлой субботы — значит, сегодня десятый день. А ты разве не считаешь? — Пытаюсь, но точно никогда не выходит. Пограничные состояния вылетают, плюс иногда ненадолго коротит. Десять дней — это хорошо. Он улыбнулся и вытащил из кармана телефон. Герман всегда учил его фиксировать светлые факты в череде серых будней, и Серега отмечал их в календаре — больше в память о Германе, чем ради самой терапии. — Может, он был, просто я его не видел? — Нет, я бы вряд ли это пропустил, — покачал головой Серега. — Не двигайся, зай. Сцинк моргнул. Глаза у него были почти девчачьи: густые ресницы, припорошенные золотой пылью, и кристальные, голубые в синеву глаза. Дела не портила даже нынешняя фиолетовая окантовка от носа к виску. Он послушно замер на его коленях, пока на дисплее не возник режим фото. — Красиво, — отсмотрел результат Сергей и прикрепил получившийся снимок к дате. — С фингалом? — Особенно. Сцинк вымученно улыбнулся. Серега запустил пальцы ему в волосы, навис над его лицом. — Мог бы и ответить ему посерьезнее. — Мог бы. Тогда сделал бы ты сейчас симметричное селфи для двойной красоты. — То есть это ты меня пожалел, солнышко? Не стоило. Я и не к такому привык. — Я в порядке. Серега провел ладонью по его груди к животу и дальше вниз, задрал край майки повыше, скользнул под резинку болтающихся на бедрах шорт. Артем напрягся и закаменел, но тело его на знакомый прием сразу податливо отозвалось. — Сереж... — голос его сорвался, — отец же дома. — Ерунда. Не бери в голову. Окна кабинета выходят на другую сторону. И плаванье его совсем не интересует. Щеки Сцинка зарделись пламенем, он облизал губы с подсохшей ранкой в углу, но Серегину руку не отвел. Его способность нездорово, чахоточными яркими пятнами краснеть Серегу особенно заводила. Не будучи по жизни стесняшей, в постели Сцинк часто казался смущенным, даже пристыженным, в этом было что-то трогательное, одновременно возбуждающее и рождающее умиление. — Сереж, не надо... давай не здесь, — неубедительно попросил он без особой надежды. Проигнорировав просьбу, Серега плавно погонял ему туда-обратно в несколько заходов, и Сцинк без лишних кривляний сдался: прикрыл глаза, расслабился, широко расставил ступни по краям шезлонга и целиком отдался ощущениям. Кожа у него на ощупь казалась лайковой, болезненно нежной. Страх ненароком поцарапать или натереть ее заставлял Серегу быть предельно осторожным. Грубость ему никогда не нравилась. Он еще поиграл с ним чуть-чуть — неторопливо, слегка небрежно, дождался натянутой, дрожащей готовности. Загорался Артем с той же скоростью, что и покрывался румянцем, так что вскоре сам суетливо помогал Сереге, когда тот спускал с него штаны, сунул ему в руки флакон с кремом от загара. Обойдя на этот раз вниманием ствол, Серега завел руку под него, ниже, легко стиснул, погладил, заставляя поджаться. Сцинк раскрыл себя для него, и он ввел пальцы по вторую фалангу — через силу, преодолевая рефлекторное сопротивление. Артем вполголоса ахал, извивался и вскидывал бедра навстречу, пока Серега придерживал его, положив ему ладонь на живот. — Так зачем ты ему сказал, заинька? — между делом поинтересовался Серега после одного из тихих, протяжных стонов. Сцинк распахнул глаза. Льдисто-голубая радужка в моменты волнения у него всегда темнела. — Он увидел все сам... я не собирался... это же ты снимал тогда на мой телефон. — Я не о видео. Не так важно, что он узнал о нас с тобой, хотя, по-моему, это лишнее, важнее другое: теперь он знает, что тебе известно о существовании нас с ним по отдельности, — Серега вытащил пальцы и снова вставил, дотянувшись кончиками ровно до нужной точки. Сцинк сдавленно вскрикнул и насадился глубже. — С какой радости ты вдруг решил открыть ему карты? — Он бы и так... узнал... — задыхаясь, Артем выдавал обрывки фраз порционно. — А может, и знал уже... только не имел... подтверждений... Я решил, что так... будет лучше. Для человека с крупной каплей смазки на вздернутом к животу члене Сцинк отвечал очень здраво и стройно. Кто как не Серега мог это оценить: его собственный обтянутый мокрыми шортами бугор упирался Сцинку в шею. — Ну хорошо. Предположим, что так. Тогда почему бы... — Серега! — неожиданно перебил Сцинк, больно толкнув его локтем. Лицо его полыхнуло смятением, он рванулся, свел ноги и, метнувшись замутненным взглядом вокруг, набросил на себя сверху край широкого махрового полотенца. Оптимальное решение, снова отметил Серега: впопыхах натягивать сползшие трусы на стояк, лежа головой на чужих коленях было бы куда как глупее. — Отлично выглядишь, Янчик, — наклонив голову, поприветствовал Серега. — Решила освежиться? — Привет, — глухо буркнул Артем, но Яна на него даже не посмотрела. — Теперь даже не знаю, хочу ли, — сказала она. Серега шевельнул рукой под полотенцем, и Сцинк втянул носом воздух. — Ты не мог бы заниматься этим где-нибудь в другом месте? — Яна остановилась в двух шагах от них и кинула полотенце на свободный шезлонг поодаль. — Например, в отцовском кабинете? — уточнил Серега. — Акустика там действительно лучше, чем в спальне. Эхо по всему дому. Я, кстати, так рано не встаю, как вы, ты меня разбудила. И вчера. И на той неделе. — Именно поэтому ты вроде бы и собирался наконец окончательно съехать отсюда к себе. — Окончательно? К себе? — переспросил Серега и перевел взгляд на Артема. — Я собирался куда-то съехать? Он вскользь мазнул ладонью по влажной головке взведенного члена, Артем то ли всхлипнул, то ли нервно рассмеялся и утвердительно кивнул. — В таком случае, очевидно, что я передумал, — пожал Серега плечами. — Это мой дом, я в нем живу и уезжать не планирую. Он обхватил член полноценно, медленно прошелся по всей длине. Сцинк зажмурился, шумно сглотнул слюну и прикусил губу. Он фантастически хорошел в возбуждении, и Серега искренне залюбовался. Возвышающаяся над ними Яна брезгливо скривилась. — У тебя семь пятниц на неделе, сам не знаешь, чего хочешь. Зачем ты тогда выклянчил у отца квартиру? — А зачем это делают? — вопросом на вопрос отозвался Серега. — Какие будут предположения? Ты вот, например, для чего пыталась сделать то же самое? Жаль, что не выгорело. Твое присутствие и твои игры здесь мне нравятся так же сильно, как тебе мои. Он постепенно нарастил темп; забив на Янино присутствие, Сцинк вытянулся в струну, откинул голову и длинно выдохнул в голос. — Это мерзко, — процедила Яна. Ее кукольно миловидное личико исказилось брезгливой гримасой. — Ты избалованный, больной на всю голову извращенец. — Какой есть. Попробуй родить отцу другого наследника, — усмехнулся Серега, не останавливаясь. — Может быть, тогда все сложится лучше для тебя? Яна завороженно переводила взгляд, исполненный гадливости, с его ритмично дергающейся руки на захлебывающегося стонами и комкающего полотенце Сцинка. В пиковый момент он вскинулся, забросил руку Сереге на шею, пригибая к себе, потянулся открытым ртом за поцелуем, и Серега поддался. Артем кончил, когда они соприкоснулись языками. — Что-то мне расхотелось плавать, — Яна резко запахнула полы халата и развернулась к дому. — Зря, — Серега оторвался от Сцинка, вытащил наружу и вытер испачканную руку о полотенце, — вода отличная. Отдышавшись, Артем заговорил, когда она уже скрылась за дверью. — Что не так с твоим отцом? — Неведомая хрень, — пожал плечами Серега. — Мертвая сперма. Может быть, инфекция или последствия зэпэпэ. После смерти матери и пары десятков моих нянь это выяснилось практическим образом. Я не вдавался в детали, знаю только, что он долго лечился, но, как видишь, результата как не было, так и нет. — Пожалуй, мне больше не стоит здесь при нем появляться. Яна ему сейчас все в красках передаст. Артем поднялся с его колен, встал, натянул шорты. — Не станет она ничего ему рассказывать, не такая уж она дура. Хотя как по мне, то лучше бы пусть попробовала: не выношу бэби-фейсы, — равнодушно повел бровью Серега. — Но ей-то какой толк? Отец слышит только то, что хочет, а верит и тому меньше. Тех, кто пытается пробить его броню и достать до мягкого подбрюшья, он долго рядом с собой не держит. Не она первая, не она последняя. — И сколько у него их сменилось за это время? Твоя мать погибла, когда тебе было... — Шесть. Она попала в аварию перед моим поступлением в школу. Моя первая линейка была окрашена в черный. — Прости. — Не за что, это было давно, и я уже давно вырос. — И как ты с ним уживался все это время? — Нормально. Это не сложно, если приноровиться. Серега тоже поднялся, размял затекшие ноги — онемевшие икры закололо иголками. Он потянулся всем телом, подошел к бортику, сложил руки над головой и прыгнул. Вода на самом деле освежала: достаточно прогрелась с ночи, но не успела превратиться на дневном солнцепеке в теплый кисель. Серега ушел вглубь, почти к самому дну, потом вынырнул, в три маха достиг противоположной стороны, оттолкнулся в кувырке от стенки и снова вернулся обратно. Подплыл к бортику, оперся локтями о скользкий, залитый водой край. Артем присел перед ним на корточки. — Прокатимся в горы, киса? — задрал к нему голову Серега. — Покажу тебе кое-что. Серега припарковался у "Наны". Незнакомая девочка, по виду совсем школьница, протиравшая столы на веранде, тут же бросила тряпку, улыбнулась и разве что не вприпрыжку подбежала к ним. — Проходите, пожалуйста. Где хотите сесть? Можно пройти в зал, там кондиционер и прохладно, — затараторила она. — Асет сегодня не работает? — спросил Серега. — У нее выходной. Меню, винная карта, напитки... Минеральной воды с дороги? Новенькая вытерла руки о передник и стояла перед ними навытяжку, как отличница у доски. — Чуть позже, солнышко, — сказал Серега. — Мы немного погуляем и вернемся к вам пообедать. У тебя есть какие-то пожелания? — он обернулся: Артем равнодушно мотнул головой. Серега подмигнул девчонке. — Придумай нам что-нибудь на свой вкус. Она с той же готовностью кивнула, но улыбнулась явно растерянно. Хотелось потрепать ее по щечке и вручить ей из кармана конфетку. — Ладно. Сделаем проще. Хорен! — крикнул Серега наверх. После второго окрика из окна второго этажа выглянул сонный Хорен. Увидев Серегу, он засветился дежурно-искренней радостью и довольно споро скатился по лестнице вниз. — Один? — с разочарованным укором посмотрел он на Серегу. Позади негромко хмыкнул Артем. — В смысле: почему без компании? — вскинул руки в виноватом жесте Хорен. — А что, дела плохи? — окинул взглядом ресторан Серега. Единственным посетителем был сидящий в углу веранды мужик с тарелкой харчо и нарезанными ломтиками сыра — видимо, водитель припаркованной на стоянке фуры. — Обижаешь. Дела идут отлично, но тебя с друзьями я всегда счастлив буду принять. Приезжай, не пожалеешь! — Обязательно, — пообещал Серега. — Может быть, на выходных или на той неделе выберемся все вместе на базу. — Все сделаем по высшему разряду, не сомневайся. Как отец? — посерьезнел и участливо склонился к нему Хорен. — Хорошо, спасибо. Я тут ненадолго собираюсь отлучиться. А потом вернусь и с удовольствием посижу с тобой и твоей... — он вопросительно кивнул в сторону вернувшейся к протиранию и без того чистых столов девчонке. — Племянницей! — оборонительно поднял ладони Хорен. Серега рассмеялся. — Сколько же их у тебя? Хорен то ли сокрушенно, то ли горделиво поцокал языком и показал руки с растопыренными пальцами — загнутыми остались только три. — Дочка Арама. В десятый класс перешла. На каникулах у меня подрабатывает. — Мы где-то через час будем обратно, не дольше. — Все успеем, не беспокойся. Как вернешься, и накормим, и напоим, ты же меня знаешь... — Уже скоро, не пыхти, — бросил Серега. — Сюда проще пешком, поверь, на машине было бы хуже. Они поднялись по каменным ступенькам еще один пролет до проезжей части и пошли по внутренней стороне дороги вдоль горы. Скала поднималась над головой пластами. Сквозь противоосыпную сетку пробивались пучки выжженной травы и ростки лещины. — Это старая дорога, теперь по ней редко ездят, только до горных сел, — пояснил Серега. — Не помню, ты когда переехал, туннель уже был? Артем кивнул. — Значит, не имел счастья здесь покататься? Многое потерял, — усмехнулся Серега. — В некоторых местах двум легковушкам не разъехаться, а перед последним прогоном от Осеевки до озера раньше была забегаловка, где рюмку коньяка наливали путешествующим дальше бесплатно, для храбрости. Там выше кемпинг и турбаза, ну ты знаешь, а за Ишханом — альпинистский центр, — махнул рукой Серега. — По новому шоссе напрямую через тоннель — хоть яйцо кати — полчаса, минут сорок, не больше. А раньше часа два с половиной, а то и все три пилить по ебаному серпантину: наверху уже голова кругом, повороты под углом сорок пять и камни крошатся вниз из-под шин в пропасть. Высоты боишься? — обернулся он к Артему. — Так себе, — напряженно пожал плечами тот. Он взмок, майка липла к телу, волосы закрутились в колечки. — Иди сюда, — Серега пересек двухполоску с бугристым асфальтом и остановился у низкого ограждения. Артем подошел следом. — Взгляни. Вон там "Нана" и стоянка. Видишь мою ласточку? — Где? — Да вон же, наклонись. Артем, помешкав, неуверенно нагнулся вперед. Веранда ресторана отсюда казалась не больше ногтя, крыша ровера блестела на солнце каплей алой гуаши. Резким движением Серега толкнул Артема под мышки, тот потерял равновесие и, всплеснув руками, уцепился за край его футболки. Серега быстро перехватил его поперек груди и притянул обратно — спиной к себе. — Бу! — сказал он ему на ухо. — Страшно? Настоящей высоты надо бояться, здоровее будешь, все правильно. Но именно здесь не свалишься, жопой по камням далеко не уедешь, да и ухватиться есть за что. — Смешная шутка. Ты ради нее меня сюда притащил? Сердце Артема под его ладонью колотилось. — Нет. Я хотел тебя кое с кем познакомить. Пойдем, мы уже почти на месте. Площадка совсем заросла, и Серега пожалел, что не взял у Хорена нож или даже секатор — "Нана" по периметру была обсажена розовыми кустами, наверняка у него был. Артем непонимающе осматривался. Серега оборвал самые высокие стебли руками, притоптал траву вокруг постамента, сгреб в сторону ногой сушняк, слегка обтер стелу рукой. Буквы имени позеленели и забились пылью. Он прочертил их пальцем. — Ну вот и пришли. Это Герман. Мой первый и, пожалуй, единственный настоящий, доктор, — "представил" Серега. Он положил руку сверху на гранитную плиту. — Артем, это Герман. Герман, это Артем, — невесело усмехнулся он. Сцинк подошел ближе и опустился перед табличкой на одно колено. — Он похоронен здесь? — удивленно спросил он. — Почему? — Он похоронен на городском кладбище. Это не могила, а памятный знак. Герман здесь разбился. В грозу. Не справился с управлением и сорвался в ущелье. Я упросил отца отметить это место. Прочитав надпись, Артем встал и еще раз огляделся — уже иначе. Шоссе круто уходило вверх и пропадало из зоны видимости за поворотом. За ним был следующий, еще круче — Серега знал это место как свои пять пальцев. — Так значит, Скенази был твоим лечащим врачом? — Да. Знал его? — Не знал. Слышал, — помолчав, нехотя сказал Артем. — Мой отец закончил жизнь в психушке, я, кажется, тебе как-то говорил. — Говорил, помню. — На каком-то этапе своей жизни я знал всех мало-мальски значимых специалистов этого профиля в стране. — Герман лечил твоего отца? — Нет. Не успел. Я хотел этого, даже писал ему с просьбой взяться, но он не ответил — то ли этического конфликта с текущим лечащим не хотел, то ли случай оказался не очень ему интересен. К тому времени, когда отцу стало совсем худо, Скенази уже погиб. — Герман был лучшим из всех в стране. Он бы мог вылечить твоего отца, я уверен. Он... мне очень помог. — Штампованные слова, формально называя все верно, фактически не означали ничего, и Серега про себя поморщился. — Он сделал для меня так много. Если б он тогда остался жив, сейчас бы все было иначе. — Не сомневаюсь. Он погиб слишком рано. Сколько ему было? — Артем снова обратился к табличке. — Здесь не выбиты даты. — Это не могила, — напомнил Серега, — а памятный знак. Для меня. А я не хотел, чтобы на нем были даты. Ему было тридцать пять. — Рано, — повторил Сцинк. — И ни семьи, ни детей? Серега помотал головой. — Никого. Осторожно! — предупредил он непроизвольно отступившего к обрыву Сцинка, шагнул вперед и ухватил его за плечо. — Там нет ограждения. А в этом месте с края не покатишься, а полетишь. Стой. Сейчас покажу. Он пошел вперед, раздвигая перед собой траву. За ее высокими стеблями и каким-то чудом укоренившимся без земли можжевельником скала уходила отвесно вниз на добрых пять сотен метров. Тонкой ленты реки отсюда не могло быть видно, она протекала под уступом, но даже сквозь пласты камня сюда доносился отдаленный плеск воды. Противоположная, солнечная сторона ущелья, заросшая ковром изумрудной зелени, спускалась к потоку гораздо более полого. — Красиво здесь, — сказал Артем из-за его плеча. Серега молча с ним согласился. — Я не просил тебя с ним спать, солнышко, — он повернулся и обошел Сцинка, встав у него за спиной. — Я просил тебя всего лишь с ним познакомиться. Установить обычный человеческий контакт. Никто другой мне ничего о нем не скажет. Никто из тех, кого мы делим на двоих, о нем не знает ровным счетом ничего, а я знаю еще меньше остальных. Мне нужен был ты и твоя помощь. Потому что у него нет друзей. Все, с кем он проводит время, — это те, кого выбрал для общения я, и не исключу, что он их всех без исключения ненавидит. Но при этом он не заводит своих, вот в чем дело. Он ни с кем не делится, никому не доверяет, никого не подпускает к себе. Мне нужна была информация. И не о том, каковы его предпочтения в постели. А на данный момент я обладаю только ею. Хотя об этом я мог узнать и от Миланы с Раисой. — С Миланой он не спит. Ну... в строгом смысле. Он бы на нее без тебя не взглянул, так что Милана — целиком твой выбор. А каков он с Раисой, кстати? Я, в отличие от тебя, не знаю об этом ничего. Было бы любопытно. — Ты сейчас серьезно? Артем развернулся к нему, оказавшись к пропасти спиной. — Нет, шучу, — ответил он. — По-твоему, установить простой человеческий контакт с тем, у кого нет друзей и кому ничего от тебя не нужно, легче, чем с оравой нахлебников, готовых ради места в тусовке и халявных удовольствий на все? Давай, скажи, что я не годен ни на что, кроме как раздвигать ноги. — Тш-ш, — мягко отошел назад Серега, приложив к губам палец, — потише. Здесь сильное эхо и велика вероятность камнепадов. Давай полегче, заинька. Я ничего такого не говорил. — А зря. Потому что я действительно иначе добывать инфу не умею, и если тебя что-то не устраивает... — Я сказал тебе, что меня не устраивает. — Что ты хочешь о нем узнать? — развел руками Артем. Судя по неровному дыханию и дергающимся уголкам губ, на площадке у обрыва он чувствовал себя не совсем в своей тарелке. — Все, — сказал Серега. — Все, что составляет его личность: его образ мыслей, его планы, его надежды, его чувства, его глобальные жизненные цели. Артем тяжело вздохнул и опустил глаза. — Я отсмотрел кучу видео с ним. Слышал записи его разговоров. Регулярно обтекал за него тонной бабских и не только истерик на тему того, каким говном бываю, как смертельно обижаю людей, изуверски выношу им мозг, как не дорожу никем и ничем. Но в этом образе мудака не появляется ни малейшего стержня, я до сих пор не имею представления о том, что у него в голове. Каковы его мотивы? Чего он хочет? Чем живет? Есть ли хоть что-то существенное, кисонька, что ты мог бы мне о нем поведать здесь и сейчас? Артем молчал. — Зато ты пополнил ряды тех, кого я поставляю в его постель из своей. Отличный результат! Я доволен. — У него твое тело, по-твоему, я железный? — тихо и почти виновато произнес Сцинк. — Ты ревнуешь? — Боже упаси, зая! Конечно же, нет. Я убежденный сторонник открытых отношений, и, если тебя забавляет ощущать себя Марлой Сингер, я счастлив предоставить тебе такую редкую возможность. Но сам я немного другого от тебя ждал, когда просил об услуге. Прости мне мой эгоизм. — Ты меня в чем-то обвиняешь? Это угроза? — искоса бросил на него взгляд Артем. — Я поэтому здесь, на месте гибели твоего врача? Серега широко улыбнулся и протянул ему руку. — Отойди от края, заинька, прошу тебя, там очень опасно. Подумав, Сцинк дал ему руку, и Серега вывел его за собой к постаменту. — Герман был для меня не просто врачом. Он был моим другом. Я часто сюда приезжаю, когда в чем-то сомневаюсь или ищу ответ. Мне необходимо было убедиться, что ты на моей стороне, — сказал он, опираясь локтем на стелу. — Вот почему ты здесь. — Я на твоей. И только. За спиной по разбитой дороге с тарахтением проехала какая-то развалюха, но за стеной травы им с обочины ее было не видно, и водитель с проезжей части заметить их не мог. — А если бы он и вправду тебя убил? — сказал Серега. — Что бы я тогда без тебя делал? На секунду Артем чему-то своему ухмыльнулся, но тут же серьезно и твердо покачал головой. — Он на убийство не способен. Серега отпустил его руку и в последний раз погладил нагретый солнцем гранит. — Я бы на твоем месте не был так в этом уверен.