Зверю в сердце

      Дед действительно ждал. Ему, по совету все того же Алексея, отзвонились утром, так что он встречал горячо любимого внука у самой трассы. С легкостью запрыгнул в машину и стиснул в объятиях.       — Как же я рад тебя видеть, Тошенька! А чего так спонтанно? Вроде на юга собирался?       Нервировать деда было нельзя — пережитый инфаркт требовал относительного покоя, так что Антон улыбнулся и убедительно соврал:       — С Деном поссорился. Променял меня лучший друг на какого-то омегу, а ехать одному не хочется. Да и страшновато, мало ли что…       Расчет был верным. Дед, насмотревшись всяких ток-шоу и новостей на кровавых каналах, побаивался, как бы с симпатичным Тошей чего не случилось. Потому отпускал его только с проверенными людьми, предварительно требуя обещания, что в одиночку внук никуда не пойдет и будет в высшей степени осторожным.       — Вот и правильно, — довольно произнес дед, тщетно пряча улыбку, — здесь ничем не хуже твоего юга. Жарища стоит зверская, вода в реке как парное молоко — купайся хоть целый день. А ол-инклюзив я тебе обеспечу.       Антон расхохотался. Он прекрасно понимал, что ол-инклюзив будет состоять из рыбы и молока с его производными, но нисколько не переживал по этому поводу.       Машина подъехала к берегу реки и остановилась. Антон с дедом вылезли в жарищу-духотищу и синхронно поморщились. Сашка помог перетаскать сумки в лодку, дед завел мотор, а Антон чуть не разрыдался от накатившей ностальгии: он безошибочно узнавал каждый домик на той стороне реки, с головой окунаясь в старые детско-медовые воспоминания. Представил, как обрадуется Ромка, с которым не виделись аж с зимы, когда тот приезжал в гости. Решил, что обязательно сходит с дедом на рыбалку и на болото за морошкой. Он весь замечтался и пришел в себя, когда лодка мягко ткнулась в прибрежный мягкий песок и прижалась боком к плоту. Антон неловко выбрался, решительно отвыкнув от нестабильности деревенских настилов, и принялся перетаскивать сумки из лодки. Доски, перекинутые от плота к берегу, задорно пружинили под ногами, и Антон не удержался: попрыгал, поднимая ворохи брызг.       — Ну точно дитя малое, — шутливо пожурил дед, перенося последнюю сумку.       И тут Антон понял, что довезти шмотье до места было не самым трудным делом. Вот допереть всю эту гору до дома, вверх по склону — квест тот еще, учитывая, что деду тяжести таскать было строго запрещено.       — Как понесем? — скептически оглядывая первый, самый крутой из подъемов, спросил Антон.       — Медленно, но верно, — ответил дед. — Сначала перетаскаем все наверх, а потом придумаем, что дальше делать.       Так и сделали. Антон подхватил первую сумку и взобрался по тропке. Он огляделся и чуть не выматерился: неподалеку на лавке сидели альфы. Вся компания приезжающих на лето и живущих здесь же в полном составе. Даже новеньких прибыло, судя по незнакомым лицам. Вообще-то здороваться с альфами было как бы не принято. Компании омег и альф жили будто бы двойной жизнью. Посиделки по ночам и общение на дискотеке — не повод для чего-то большего, чем кивок при встрече на улице в другое время. Но с той поры как Антону было шестнадцать, прошло уже три года, и теперь ему решительно не хотелось играть в эти игры с игнорированием. Так что он солнечно улыбнулся и уверенно произнес:       — Привет.       Альфы зашебуршились, вразнобой отвечая на приветствие. Антон сбежал вниз за очередной сумкой, вполголоса ругаясь на деда, который пытался заняться переноской. Антон понимал, что в одиночку все равно сумки до дома не дотащит, так что собирался не дать ему хотя бы карабкаться с тяжестью по крутому склону вверх. Но до верха он даже не дошел, потому что очередную сумку у него выхватил один из новеньких. Антон изумленно вытаращился на него: такая вот помощь совершенно не вписывалась в принятые здесь отношения. А парень задорно улыбнулся, споро оттащил сумку и вернулся за следующей. Антон вышел из своего ступора, подхватил последнюю поноску с гостинцами от дедушки Олега, маленький рюкзачок, и выбрался наверх.       — Эм, спасибо…       — Саня, — улыбнулся альфа и протянул руку.       — Антон, — представился парень в ответ и ответил на рукопожатие.       — Да я в курсе, — расхохотался Саша, — тут сложновато не знать единственного омегу из столицы. Я помогу, — сказал он и подхватил сразу две сумки, причем самые тяжелые.       Дед недовольно пошел налегке, а последнюю закинул на плечо Антон. Он, привыкший к чистоте тротуаров, внимательно смотрел под ноги, потому что коровам было, в сущности, все равно куда гадить — на тропинку или в гущу травы. Именно поэтому то, что сумку у него с плеча бесцеремонно сдернули, оказалось полной неожиданностью. Антон резко обернулся и вздрогнул — вспомнил, почему вот уже три года не приезжал в любимую деревню, хотя любил это место куда больше всяких «югов».       История была странной и неприятной, хоть и, пожалуй, закономерной среди подростков. Альфа, отобравший сумку, Константин Антипов, наведывался в деревню нерегулярно. Был он в своем городе каким-то мажорчиком, и, по всей видимости, отправлялся к дедуле в качестве ссылки за особо тяжкие. Так вот, в последнее лето Антона в деревне он, не иначе как насмешкой судьбы, был заперт на все лето. Хорош Костя был до безобразия, так что Антон, удивительно для омеги рациональный, даже не воспринимал его как альфу. Так, манекен из глянца. Они не общались особо, могли переброситься парой фраз и не больше, пока в одну из ночных посиделок не заболтались. Тем самым разговором без ноты флирта, приятным, легким, когда потом с трудом вспоминаешь, о чем говорил.       И все вроде бы было здорово, но на следующий же день начался какой-то ад. Костя гнобил его без всякой жалости и перерыва. Каждая встреча выливалась в ссору. Чего только Антон тогда не перепробовал: и на дискотеки перестал ходить, и с Ромкой гулял так, чтобы с альфами не пересекаться, да все без толку. Сидеть в четырех стенах, когда в крови бушуют гормоны и предвкушение чего-то необыкновенного, смерти подобно, а игнорить альф не выходило — те словно специально искали встречи. Чего только Антон не услышал в свой адрес: и про лишний вес, и про «невзрачную рожу», и самое обидное — про безответную любовь. Даже поспорить по всем этим пунктам не выходило, потому что, да, Антон тогда реально слишком раздался в бедрах, да, был по сравнению с местными красавцами не слишком привлекательным, и да, надеяться в его случае на взаимность не приходилось: свою одностороннюю влюбленность в одного из альф, тоже, к слову, красавчика, каких поискать, Антон скрыть не мог, как ни пытался. Ответить было нечем. Идеальная внешность, неплохие мозги и материальная обеспеченность делали Константина неуязвимым для насмешек. А придумать что-то посложнее примитивных обзывалок морально уничтоженный, подростково-закомплексованный Антон просто не мог. Рыдал незаметно, чтобы дед не услышал, и старательно сводил на нет все попытки Ромки поговорить об этом — вот и вся его хитромудрая стратегия на тот момент. И после того лета деревня ассоциировалась не с непривычной городскому мальчишке волей, а с доходящей до реальной тошноты депрессией.       Так что теперь на благородный жест Константина свет Батьковича Антону хотелось ответить метким пинком по яйцам и плевком прямо в недовольную рожу. Но ему было уже не шестнадцать, телом, по счастью, руководил разум, а не гормоны, так что воспитанный мальчик Антоша деликатно потянул сумку на себя и с легкой улыбкой проговорил:       — Спасибо, она не тяжелая, я сам.       — Тем более, раз не тяжелая, нечего у меня ее выдирать, — сказано это было таким тоном, словно следующая фраза будет о внешности, жопе или гребаной влюбленности. Однако, Костя лишь чуть сморщился и замолчал, не думая, впрочем, отдавать сумку.       Антон решил воспользоваться народной мудростью, утверждающей, что нетронутое говно не воняет, и молча потопал следом.       …Ромка снес его маленьким торнадо, стиснул и, кажется, чуть не разревелся. Он умудрялся ругать Антона, что тот не предупредил о своем приезде, хвалить, что тот все же приехал, и строить планы на лето. Антон же просто угукал, понимая, что для полноценного разговора не время и не место, и обнимал Ромку в ответ. Костя за это время утопал, так что до дома Антона они с Ромкой шли за руку, обсуждая дорогу, безумное количество мошки и оводов и новую Антонову стрижку — милые глупости, о которых не жалко, чтобы узнала вся деревня.       У калитки они столкнулись с выходящими альфами. Рома как-то слишком уж смущенно поздоровался с ними, хотя смотрел при этом по большей части на Сашу. Антон мысленно хмыкнул, понимая, что все между этими двумя непросто, и сделал заметку в памяти расспросить о новеньком поподробнее.       — Спасибо, — уже в который раз за последний час вежливо произнес Антон, — нереально выручили.       — Не за что, — радушно ответил Саша, подмигивая при этом вроде бы не совсем Антону.       Костя же молча протиснулся вслед за ним на мостовую, старательно огибая омег и чуть ли не задерживая дыхание. Офигеть, презрение!       А потом все настолько завертелось, что думать о гадостном поведении альфы было уже недосуг. Антона с ног до головы окутал знакомый запах дома, такой родной, что городской квартире и не снилось. И вроде бы дом перекатывали, что-то там переделывали, так как постройка была старой, а северные зимы не сравнить с мягкими морозцами средней полосы — пустующее жилье они не щадят. И все же для придирчивого взгляда Антона поменялось слишком мало. Он чуть не разрыдался, пробегаясь кончиками пальцев по самодельным перилам, вслушиваясь в тонкие скрипы лестницы. Ромка молча следовал за ним, все понимая и ни словом не нарушая такую нужную тишину.       Они разулись и прошли в дом. Короткими, куцыми фразами обсудили перемены и обдумали, что еще неплохо было бы сделать. Антон сразу оценил легкий бардак — следствие жизни пожилого альфы в одиночестве. Про себя он решил, что небольшую уборку сделает сегодня же, чтобы идти в баню со спокойной душой, без мыслей о том, что завтра снова вымажется и пропотеет.       — Я, пожалуй, домой пойду, — с легким вопросительным флером проговорил Ромка. — Мне еще грядки дополоть надо, а тебе бы разобраться не помешало.       — Мне бы и убраться не помешало. Увидимся сегодня?       — В клуб или погуляем?       — Погуляем. Поболтать хочу.       — Зайди тогда за мной, как закончишь.       Антон угукнул, мысленно уже прикидывая, что и в какой последовательности делать, чтобы успеть все до того, как иссякнут последние силы. Дорога хоть и была не особо сложной, но умудрилась вымотать.       Антон побросал сумки в комнату и наскоро вымыл полы и вытряс половики. Дед в это время успел приготовить нехитрый ужин, но он только выпил молока и припустил в баню. Маленькое окошко, почти полностью скрытое за разросшейся смородиной, пропускало минимум света, и Антон, побаивающийся темноты, не мог отделаться от ощущения чьего-то присутствия рядом. Сразу вспомнился и побег из аптеки, и тот животный страх, который гнал от невидимого преследователя.       Домывался Антон в страшной спешке, с горем пополам промыв волосы и ошпарив ногу. Он чуть не упал, запутавшись в трусах, которые упорно не хотели натягиваться на влажную кожу, бешеным кузнечиком проскакал по доскам мостовой до дома, и только захлопнув тяжелую входную дверь и привалившись к ней спиной, смог нормально выдохнуть. Сколько еще он будет писаться как истероид из-за одного хренового мудака? Дерьмо!       Антон стукнул кулаком по двери, обозвал себя тряпкой и мнительным придурком, припомнил, с какой уверенностью Алексей утверждал, что теперь бояться ему нечего, и слегка успокоился. Он взбежал по лестнице, забросил влажное полотенце на сушилку, передал банную эстафету деду и принялся за разбор сумок. К его тихому ужасу рядом с сумками обнаружились коробки с теми вещами, которые он переслал сюда почтой. Антон застонал и решительно взялся за дело.       Когда он закончил, то от души сожалел, что решил встретиться с Ромкой сегодня. Перспектива завалиться на мягкую постель и проспать минимум до середины следующего дня выглядела куда заманчивее. Но Антон был хозяином своего слова, он напомнил себе о нестерпимом желании узнать, что происходит между Ромкой и Сашей, и потешился мечтой о том, что друг утомился прополкой и наверняка уже видит десятый сон.       Но Ромка был бодр и свеж и настолько заразителен этим своим энтузиазмом, что сон с Антона скоро слетел, и он чуть ли не скакал по тропинке вдоль реки, выпытывая у краснеющего Ромы, что же это за новенький такой и с чем его едят. Тот поначалу вяло отнекивался, но в итоге признался, что действительно встречается с Сашей и, кажется, действительно его любит. Такое откровение от скрытного Ромки было чем-то поистине значимым, так что Антон оставил эту тему и переключился на обсуждение дел друзей и друзей друзей и других местных, чьи имена он только слышал.       — Почему ты так внезапно приехал? — Вопрос прозвучал громом среди ясного неба, когда в разговоре наступила очень легкая и умиротворяющая пауза, и, казалось, каждый переваривал свалившуюся на него информацию.       Антон помолчал, раздумывая, что можно, а что нельзя говорить старому другу, единственному, кроме Дена, кому он доверял безоговорочно, и рассказал ту часть истории, которая еще не омрачилась мистикой. Не то чтобы Антон сомневался в Ромке, но не сможет ли вся информация ему навредить, не был уверен.       — Все из-за моего бывшего. Мы познакомились на дне рождения Дена. Он… был скорее нужным человеком, чем другом. Максимум приятелем. Ден был против еще в самом начале, даже предостерегал, но как-то, знаешь, неуверенно, что ли. Я тогда подумал, что это как всегда песня с альфьей полигамией, и Ден боится за мое разбитое сердце. Я был свободен, а он так красиво и оригинально ухаживал. Не банальные деньги, а именно фантазия. Пикники у пруда, спонтанные поездки в какие-нибудь красивые места, книга, которая нужна для учебы, но достать ее сложно. Конечно я влюбился. Но, наверное, было в нем что-то, что настораживало. В общем, когда он стал подводить к сексу, я взбрыкнул. Не то чтобы я ждал одного единственного или настаивал на интиме только после брака, но… хотелось кого-то особенного. Я хотел почувствовать, что именно с этим человеком должен, – Антон выделил это слово, – быть мой первый раз. Когда я отказал, он распсиховался. Так безобразно, омерзительно не по-альфьи. Я тогда решил просто расстаться, и он вроде бы согласился. Где-то неделю молчал, а потом приехал с цветами. Я решил дать ему второй шанс, потому что подумал, мало ли устал, проблемы на работе, а тут я еще ломаюсь. Но все пошло не так. Наши отношения стали похожи на охоту. Умную такую охоту. Он пытался затащить меня в постель, а я делал все, чтобы туда не попасть. Романтики не осталось, чувств, наверное, изначально не было. Я устал и тогда уже окончательно решил закончить все это. А он на удивление спокойно воспринял мое решение, тогда было даже странно. А потом приехал вечером, попросил выйти к подъезду. Сказал, что давно приготовил мне подарок и хочет отдать, типа как прощальный. Выходить не хотелось прямо зверски, погода еще такая ужасная была, слякоть, холод, но и обижать человека было бы неправильно. Я вышел. Успел заметить только, что у него странный взгляд, прежде чем он всадил мне в руку шприц. Очнулся я в какой-то деревушке, когда он вытаскивал меня из машины. И больше никакой нежности не было. Мат, толчки и обещания выебать меня до кровавых соплей. Было очень страшно, Ромыч, особенно когда я увидел, что в доме, куда он меня привел, были еще альфы. Он сказал, что отдаст меня им, если я не буду послушным. Собственно, выбора не было. Слава богу, Ден и мой отец очень уж тревожные, так что в моем кулоне, – он показал Ромке небольшую подвеску на длинной цепочке, – есть маячок. И я стал тянуть время. Все обошлось, но у меня до сих пор мороз по коже от взглядов тех альф. И сейчас я даже боюсь предположить, чего они хотели и что бы меня ждало, не будь маячка. В общем, этот мудак после всего начал меня преследовать, а так как парень он не простой, а очень и очень сложный, то меня решили отправить сюда. Тем более, ехал я машиной и никаких зацепок, вроде купленных билетов, не оставил.       — Просто пиздец, — ошарашенно резюмировал Ромка. — Вот поэтому я категорически против этих ваших мегаполисов.       Он действительно весьма двойственно отнесся к Москве. С одной стороны, был, безусловно, восхищен всей грандиозностью и красотой столицы, с другой же, оказался буквально растоптан ее жесткостью и бешеным ритмом жизни.       — Нет, я, конечно, понимал, что есть окончательно двинутые альфы, но не настолько же! — взволнованно продолжал он. — Слушай, оставайся здесь. Поедешь потом со мной. Будем снимать напополам квартирку или комнату. — Ромка учился в ближайшем крупном городе и во время учебы жил там, от души наслаждаясь полнейшей свободой.       — Посмотрим, Ромыч, — нерешительно ответил Антон, — я пока вообще здесь бессрочно и даже не знаю, что там делается для моего спасения. Все так спонтанно вышло! Пипец просто. Слушай, вся эта хрень мне тяжело далась, так что давай о чем-нибудь другом?       — Легко!       Оно и правда вышло легко и растянулось на полночи. В итоге, домой Антон заявился вымотанным, но бесконечно счастливым. Ему показалось, что прошло минут пять от силы, когда дед аккуратно, но бескомпромиссно его растолкал:       — Тош, время десять. Сходи в магазин, пока хлеб сегодняшний не разобрали.       Сам дед особо «в свет» не выбирался. Был он не слишком общительным, к тому же старался не попадать под прицел престарелых омег, коих в деревне было в разы больше альф. А магазин был у них, пожалуй, единственной точкой сбора. Так что приезд внука в этом смысле рассматривался как манна небесная, и уговорить деда сходить самому и дать выспаться было невозможно. Потому Антон со скрипом поднялся, быстренько привел себя в порядок и натянул спортивный костюм, надеясь, что на обратном пути устроит пробежку вдоль реки.       Многочисленные посетители магазина, большая часть из которых пришла просто поболтать, встретили Антона радушными улыбками и препарирующими взглядами. Он вежливо со всеми поздоровался и принялся уклончиво отвечать на вопросы, благо большая их часть касалась безопасных тем учебы и родителей.       Наконец хлеб был куплен, а болтуны оставлены за тяжелыми дверьми магазина. Антон выскочил на улицу, сделал судорожный вдох и поморщился: пробежка совершенно определенно отменялась. Дед не шутил насчет жары. Вчера, погрязнув в хлопотах, Антон и не заметил, насколько жарко на улице — все же в доме было достаточно прохладно, зато теперь оценил адское пекло во всем его великолепии.       Он закинул сумку на плечо и двинулся к дому, вяло прислушиваясь к орущей из близлежащего дома музыке. Мостовые оказались привычно загажены и столь же привычно раздолбаны, поэтому большую часть пути Антон смотрел себе под ноги. Поднял голову он в самый нужный момент. Из-за поворота вырулил Костя. И вот тут-то началось самое интересное. Он увидел идущего ему навстречу Антона, весь дернулся и заметался взглядом по сторонам, видимо, думая свернуть куда-нибудь. Взгляд его при этом был таким испуганно-обреченным, какой Антон не видел у альф ни разу за всю свою жизнь. Потом, скорее всего вспомнив о своей брутальности, Костя собрался — этот процесс можно было оценить невооруженным глазом — и двинулся Антону навстречу. И когда альфа был уже совсем близко, Тоша решил воспользоваться своим шансом. Как только они поравнялись, он протянул руку, нежно прикоснулся к Костиному запястью и почти выдохнул:       — Привет.       Альфа отскочил в сторону одним прыжком, вытаращился на чуть не лопающегося от сдерживаемого смеха Антона и приоткрыл рот. И, господи, эти несчастные щенячьи глаза с бровками домиком ну нисколечко не вязались с образом грозного едкого альфы, которого так боялся Антон. Тоша почувствовал себя Невиллом Долгопупсом, перед которым стоял боггарт-Снегг в наряде бабушки. Словом, хохот начал душить еще сильнее. Он еще раз кивнул и быстрым шагом почесал к дому. Сил хватило только на то, чтобы отойти на приличное расстояние, а потом Антон заржал и хохотал до самого крыльца. На вопросы деда отмахнулся, выложил хлеб, переоделся в почти неприличные шорты и потопал на огород. Посадок хоть и было немного, но они требовали регулярной прополки.       К обеду Антон был усталым, омерзительно потным и обгоревшим, зато грядки радовали глаз. Он ополоснулся прохладной водой, тихонько подвывая на каждом ковшике, намазался сметаной, потому что ничего другого от солнечных ожогов в доме отродясь не водилось, и принялся за уху. С зеленым лучком пошло на ура. Проголодавшийся с утра парень слупил две тарелки, разомлел и, пообещав деду, что посуду вымоет сам, кулем свалился на кровать. Проснулся он от осторожного прикосновения к плечу. На него с плохо скрываемым умилением таращился расфуфыренный Ромка.       — Я пришел позвать тебя на дискотеку, спящий красавец. Пойдешь?       С одной стороны, Антон, несмотря на продолжительный сон, чувствовал себя разбитым и не до конца отдохнувшим, к тому же лицо горело, сигнализируя о своем помидорном цвете. С другой же, он отчетливо понимал, что не уснет больше, а маяться бездельем не хотелось совершенно. Кроме того, вспомнилось утреннее происшествие с Костей, и Антону очень захотелось отколоть что-нибудь в таком же духе. Надо ведь узнать, на самом ли деле Константин в душе невиннее десятилетней омежки или это утро так на него влияет.       Антон вяло пробубнил Ромке свое «угу», почистил зубы и умылся, с удивлением отмечая, что лицо вовсе не такое красное, как он себе воображал. Наскоро привел себя в порядок, вытащил из шкафа любимую оранжевую майку и джинсы, на которых было, по словам деда, «дырьев больше, чем ткани». Консервативный Ромка от их вида только глаза закатил, но ничего не сказал. Что бы там ни думали отсталые слои населения, Антон своим внешним видом остался более чем доволен. Он покрутился перед ростовым зеркалом в коридоре, отмечая, что дневной ультрафиолет уже приятно лег на его загорелую кожу, и вареным раком он совсем не выглядит.       В клуб они притащились слишком рано. Видимо, Ромка недооценил скорости сборов друга, так как в темном помещении никто не танцевал. Несколько односельчан сидели на стульях, но крутить перед ними попой Антону не хотелось. Они с Ромкой тоже уселись, но тупо слушать староватые попсовые хиты было скучно, и парни вышли на улицу. Там тоже никого не было. У омег из их компании были дела, а альфы, скорее всего, где-то по традиции напивались.       Антон вдохнул удушающей жары, оттянул майку, остужая тело, и вопросительно взглянул на Ромку. Тот ответил задумчивым взглядом, а потом ухватил друга за руку и потянул куда-то в сторону пустующей летом школы. Когда он достал из зарослей травы двухлитровую бутылку с алкоголем какого-то дикого кислотного цвета, Антон очень удивился. Он уже перерос статусные подростковые пьянки и, если и выпивал, то качественный алкоголь в соответствующей атмосфере. Сначала он подумывал отказаться, но потом увидел хитрющий Ромкин взгляд, еле сдерживаемую улыбку и расхохотался. Вспомнилось, как они, тогда еще совсем зеленые и несмышленые, втихаря пили именно здесь, пьянея больше от собственной смелости, нежели от пива.       И хотя бурда в бутылке доверия не вызывала от слова «совсем», Антон решительно протянул руку и свернул крышку. Воняло убийственно, но ностальгия уже захватила мозг, погружая в почти забытое, и он смело хлебнул зверское пойло.       — Тош, я честно пытался купить пива, — скорбно глядя на скривившегося друга посетовал Ромка, — но кроме этой бурды вообще ничего не было.       — Пойдет, — выдавил Антон и протянул бутылку обратно. — Да ничего с нами не будет. Не по четырнадцать ведь лет.       Поначалу его оптимистичный прогноз действительно сбывался. Скоро тело наполнилось ватной легкостью, а из головы выскочили все ненужные мысли, вроде шибанутого оборотня или чудаковатого Антипова. Антон молодым козликом доскакал обратно до клуба, широко поулыбался альфам на крыльце, похвалил новую прическу друга детства и, хохоча, даже потрепал его по коротеньким волоскам на затылке. Серега вымученно улыбнулся в ответ, побледнел и принялся коситься куда-то в сторону. Антон мысленно поржал над северными недотрогами, чья интимная зона в разы превышала его собственную, и почесал танцевать. Он твердо принял решение, что от души поизгаляется над ними всеми… но чуточку попозже. Сразу после того как потанцует под еще одну супер-зажигательную композицию… И еще через одну. К тому моменту, когда Антон рухнул на стул, потому что быструю музыку сменила медленная, мир вокруг начал немного приплясывать и чуток кружиться. Он даже не сразу сообразил, что его зовут танцевать, а уж когда увидел, что приглашает его Костя, вообще впал в ступор. Логика в поступках этого парня не прослеживалась, хоть тресни. Видимо, Константин принял минуту молчания за отказ, потому что нахмурился и двинулся в противоположную сторону. Вид у него при этом был пренесчастный, так что, хоть это и было бы достойной местью, проигнорировать его Антон просто не смог. Он встал, привык к чудесам гравитации в голове, догнал Костю и ухватил его за плечо. Альфа обернулся, чуть нахмурился, а потом опять стал беззащитно-удивленным, каким-то по-детски трогательным. Антон хихикнул, сделал шаг назад и поманил его пальцем — жест пошловатый, но, учитывая Антоново состояние, донельзя подходящий. Костя тяжело сглотнул — было видно, как дернулся его кадык, резко вверх и обратно вниз — и шагнул к Антону. Осторожно обхватил его за талию и слегка привлек к себе. От духоты, пусть и медленного, но кружения Антона повело. Буквально через полминуты он обессиленно привалился к Косте и положил голову ему на плечо, почти уткнувшись носом в шею. От альфы умиротворяюще пахло чем-то таким сладко-сдобным, что никогда, в понимании Антона, не ассоциировалось с агрессией, и он расслабился. Кажется, даже успел на минуточку задремать. А потом его замутило враз и с такой страшной силой, что потребовалось титаническое усилие, чтобы не облеваться и не облевать Костю. Антон из последних сил выпутался из уже совсем тесных объятий и, преодолевая жуткое головокружение, которое никуда не делось, потащился к выходу.       Если на улице и стало прохладней, то не намного. По крайней мере, воздух не принес практически никакого облегчения, а назвать его свежим язык не поворачивался. Домой идти было не вариантом. Во-первых, было категорически невозможно, чтобы дед узнал о его состоянии — ко всяким пьянкам в исполнении омег он и так относился плохо, а уж от собственного внука такого вообще не ждал. Во-вторых, Антон не был уверен, что дойдет до дома без приключений, а если что-то случится на улице, то дед об этом непременно узнает. Единственным вариантом оставалась река. Относительная прохлада, вода в шаговой доступности и достаточно укромное местечко. Проблема была только в том, что до нее еще нужно было добраться.       Антон сглотнул, подавил очередной приступ тошноты и двинулся вперед. Хорошее настроение медленно, но верно таяло. Сейчас бы очень пригодился Ромка, но тот благополучно дрых на коленях у Саши, по крайней мере, эта картинка была последним, что отпечаталось у Антона в памяти.       «Как будто кто специально этих сраных кочек понаделал», — раздраженно думал он, перешагивая через одну и тут же спотыкаясь о другую. Упасть ему, правда, не дали. Подхватили, вздернули на ноги и прижали к твердому, но слишком уж жаркому телу.       — Совсем плохо? — участливо спросил Костя, поглядывая на Антона сверху вниз.       Его голос раздавался будто сквозь толстый слой ваты и сопровождался премерзким звоном. Антон сморщился и кивнул. И тут же чуть не блевнул, потому что Костя подхватил его на руки, резко и слишком легко даже для альфы, и уверенно зашагал к реке. В первую минуту Антон хотел возмутиться, но потом понял, что сам все равно не дойдет, а свалиться в коровью лепешку совсем не улыбалось. Плюс, открывать лишний раз рот было, в его случае, весьма чревато. Так что Антон откинулся Косте на плечо и попытался думать о чем-то кроме тошнотворных покачиваний на каждом шаге. Видимо, альфа это состояние понимал или чувствовал, что ли, но старался ступать мягче и трясти поменьше. Даже на крутом спуске у самой реки он будто бы соскользнул вниз, быстро прошел по доскам до плота и аккуратно опустил Антона так, чтобы тот мог легко встать на колени. Потом Костя ухватил его за волосы, стянув их сзади, и выжидательно глянул на опешившего омегу.       — Давай.       — Что давать? — В голове у Антона всплывали исключительно сюжеты из изредка смотренных порнушек, хоть и настроение было не слишком-то подходящим для всяких эротических ассоциаций.       — Два пальца в рот суй. Выблевывай эту дрянь, что ты выпил.       Антон облегченно вздохнул, закатил глаза и отвел Костину руку:       — Не буду я блевать.       Костя присел рядом на корточки, прищурился и деланно мягко спросил:       — Почему нет?       — Боюсь блевать, — равнодушно пояснил Антон. — Делаю это, только если другого выхода нет.       — А сейчас есть?       — Есть.       Сил практически не осталось. Хотя прохлада с реки и принесла легкое облегчение, но Антону было все так же муторно. Так что он толкнул Костю, заставляя его сесть на попу, и улегся ему на колени. Стало значительно легче, и Антон облегченно вздохнул. Плот тихо покачивало. Антон закрыл глаза и прислушался к плеску воды. Уже засыпая, он почувствовал, как Костя принялся нежно перебирать ему волосы.       Проснулся Антон в еще более гадком состоянии. Тошнило уже просто немилосердно. Вот только детский еще, какой-то панический страх перед рвотой заставил зажать рот рукой и закинуть голову. От выматывающего бестолкового противостояния с собственным организмом Антону завыть хотелось. И вот тут снова вмешался Костя:       — Ну чего ты, Тош? Легче будет. Давай, маленький.       Вот только зрителей скорбного действа Антону и не хватало. Он недовольно посмотрел на Костю, с трудом отнял руки ото рта и выдавил:       — А ты до берега не прогуляешься?       — Чтобы ты в воду булькнулся? Пожалуй, нет.       Антон хотел еще поспорить, тем более, от недовольства на упрямого альфу ему становилось легче. И тут эта козлина, по-другому назвать Константина не получалось, одной рукой ухватил его за волосы, а два пальца другой пихнул глубоко в горло Антона. И только чудо помогло ему увернуться от законного наказания.       Блевал Антон долго и смачно, хныча в перерывах и твердо обещая себе пить только в экстренных случаях и только качественный дорогой алкоголь. Потому что ни предшествующее веселье, ни трогательная забота Кости не стоили вывернутого наизнанку желудка. Когда спали самые жестокие спазмы, Антон начал прислушиваться к словам успокаивающего его альфы. Ситуация была не самая располагающая, так что он надеялся услышать хотя бы тень брезгливости в непрекращающемся: «Вот и умница. Такой хороший мальчик. Давай-давай, солнышко», и, как ни странно, не услышал ее. Прямо заботливый папочка.       Руки тряслись, все тело штормило и состояние было препоганым. Антон потянулся к воде и чуть не навернулся, благо Костя держал его хоть и без лишней интимности, но крепко.       — Я помогу, — уверенно произнес альфа, помыл руки и помог Антону прополоскать рот и напиться. — Теперь как?       — Значительно лучше, — с недовольной гримасой ответил Антон.       Он прислушался, но не услышал ни бессмертных хитов в стиле «ножки — дорожке», ни разговоров. Значит, проспал он немало. Антон надеялся только, что дед не станет волноваться, что его нет, и не пойдет на поиски.       — Сколько времени? — Антон попытался подняться, но внезапно ощутил гадостную слабость и опустился обратно на настил. Организм был настолько вымотан, что парень даже плюнул на все моральные запреты и оперся на плечо Кости. Хотя тот и не возражал, только переместил его поудобнее.       — Начало четвертого. Минут десять или пятнадцать. Все разошлись где-то полчаса назад. По крайней мере, тогда вырубили музыку.       Антон сморщился и буквально выстонал:       — Надо идти.       — Притормози. — Он недоуменно взглянул на Костю. — Стадо.       Странно, но ничего не было слышно. Относительная деревенская тишина разбавлялась лишь отчетливым плеском ленивых волн о плот. И никаких намеков на близость стада.       — Попросил коров идти на цыпочках, чтобы меня не разбудить?       Костя хмыкнул и слегка щелкнул его по лбу:       — Цени мою заботу.       Сказано это, конечно, было в шутку, но Антон вдруг понял, что и в самом деле, как последняя свинья, не поблагодарил Костю за всю возню с его пьяным телом.       — Очень ценю, — со всем чувством проговорил он, — серьезно, спасибо, что помог.       Костя в ответ пробурчал что-то среднее между «не за что» и «придурок». Потом поерзал, оперся о столб, удерживающий плот, и подтянул Антона повыше, почти усаживая себе на колени.       — Так все-таки, откуда инфа, что здесь стадо? Чудо-слух? Феноменальное обоняние?       Описание мгновенно натолкнуло Антона на вполне себе зверский образ, который моментально нагонял пусть и не острую уже, но вполне ощутимую панику. Поэтому он резко оборвал себя и вопросительно глянул на прикрывшего глаза Костю.       — Корова мычала за секунду до того, как ты проснулся, — лениво пояснил тот. — А чего кипешишь-то?       — За деда переживаю, — честно признался Антон. — Переживаю, что он будет переживать. Не с его сердцем волноваться. И тем более, о непутевом внуке, который до девятнадцати лет дожил, а того, что пить всякую дрянь не стоит, так и не уяснил.       — Можем попробовать пройти по низу берега, — задумчиво предложил Костя. — Но я еще ни разу не пытался вплавь спастись от быка, так что не знаю, выручит ли нас это, если Зверь решит пободаться.       Зверем звали деревенского быка. Антон вспомнил здоровенную зверюгу с не менее здоровенными рогами, которую он недавно увидел издалека, и отрицательно покачал головой:       — Давай еще посидим, если ты не против.       — М? — Костя уже дремал и воспринимал информацию чуток заторможенно. — Не против. Давай. Ты прости, я вчера ночью не спал совсем, так что вырубает просто зверски. И ты еще тепленький такой…       Он повозился и прижал Антона теснее. Тот даже не удивился особо. Многие альфы характеризовали его термином «уютный». А Ден так вообще засыпал рядом почти мгновенно, когда им приходилось ночевать вместе. Так что реагировать как-то Антону было в лом, да и Костя уже тихо посапывал, явно «зверски вырубленный».       От тепла альфы, неспешного покачивания плота и умиротворяющей тишины летней ночи, Антон и сам начал засыпать. Лишь в самый последний момент он ухитрился вынырнуть из вязкой дремы. Антон помотал головой. Спать сейчас было нельзя категорически. Неизвестно, когда они проснутся, а через полчаса дед точно забьет тревогу. Поэтому Антон принялся глазеть по сторонам в надежде, что красота пейзажа перебьет усыпляющие факторы. Но река монотонно покрывалась рябью, деревья столь же монотонно покачивались под редким ветерком, а далекая соседняя деревня на том берегу быстро приелась. Вариант был лишь один. Антон аккуратно развернулся и принялся разглядывать спящего Костю.       «Хоть бы слюну во сне пускал, совершенство долбаное», — обиженно подумал он. Даже придраться в Костиной внешности было не к чему. Будто в пробирке его выращивали, предлагая родителям корректировать необходимые параметры.       «Буду верить, что у него малюсенькая, барби-сайз, писюлька», — злорадно размышлял Антон. В этот момент Костя вздохнул во сне, будто догадываясь о его мыслях, и Антон оборвал себя. В самом деле, с завистью нужно бороться, а уж думать гадости про человека, почти спасшего тебе жизнь — верх неблагодарности. Антон вздохнул и придвинулся немного, разглядывая длиннющие темные ресницы, которые неизвестно зачем были даны брутальному альфе. И тут то ли ветер сменил направление, то ли расстояние оказалось слишком уж мизерным, но Антон отчетливо почувствовал Костин запах.       Нет, он не влюбился мгновенно и неотвратимо, но вздохнул, пожалуй, слишком громко и лишь гигантским усилием не уткнулся альфе в шею. Аромат был непривычным, он мешался с хорошей туалетной водой, которая не могла его забить, и не поддавался расшифровке, не делился на составляющие. Он был сильнее, чем обычно у альф, давящим прикосновением проходился по холке, будто бы принуждая подставиться. Антон судорожно вдыхал его, не мог надышаться и ненавидел себя за столь животную слабость. Он даже не сразу понял, что Костя перестал быть сонно расслабленным, просто натолкнулся на потемневший взгляд, когда чуть отстранился, предоставляя истерзанному обонянию передышку.       — Эм, — смущенно промямлил он, отодвигаясь, — офигенная туалетная вода. Очень идет тебе.       — Спасибо, — медленно ответил Костя. Он повел занемевшими плечами и, глядя так, будто говорил совершенно о другом, спросил: — Стадо ушло. Двинемся?       Антон закивал как китайский болванчик, не в силах отделаться от смущения, хоть и считал, что оправдание его выглядело очень правдоподобно. Он подскочил на ноги, глядя, как Костя лениво поднимается во весь рост и тянется, с хрустом разминая шею. Как-то мигом спала вся непринужденность, которая установилась между ними. Антон был смущен своими реакциями, а Костя просто молчал, думая о чем-то своем и, кажется, старался лишний раз на Антона не смотреть.       Так они и дошли до деревни. Дом Кости был тут же, тропинка от реки проходила точно вдоль его забора, а Антону нужно было еще пройти по расшатанной мостовой. Молчание уже немного давило, так что Антон притормозил и протянул руку:       — Спасибо. Еще раз.       Костя, который вроде бы собирался его проводить, прищурился, но руку пожал, осторожно стиснув тонкую кисть.       — Не за что. Еще раз, — и ухмыльнулся, каким-то чудом сглаживая появившийся между ними угол.       Антон широко улыбнулся в ответ, забрал руку и помахал:       — Спокойной ночи.       — Угу, — коротко ответил Костя, засовывая руки в карманы.       Антон быстро двинулся к дому, пытаясь придумать достойное оправдание для деда, но то и дело сбиваясь на мысли об альфе. Перед поворотом он оглянулся: Костя стоял на том же месте, пристально глядя ему вслед. Антон полыхнул смущением, коротко махнул ему еще раз и одним рывком завернул за угол.       Дед предполагаемо не спал, но вид имел измотанный и вполне спокойно проглотил версию о том, что от духоты и усталости внуку стало плохо и он ухитрился уснуть около речки. В общем-то, почти правда, если не придираться к мелочам. Сил хватило только на то, чтобы почистить зубы и раздеться. Последнее Антон помнил смутно, действовал на автопилоте.       Утро встретило разбитым телом и ватной головой, в которой, по всем признакам, ссохшиеся мозги с шуршанием перекатывались с места на место. Дед с утра сварил каши, но Антон лишь вяло поковырялся в своей тарелке. Зато с превеликим удовольствием выхлебал огромную кружку чая.       На улице было адское пекло, поэтому он наскоро вымыл посуду, захватил с собой плавки и потопал к Ромке. Тот привычно ковырялся в грядках и выглядел ничем не лучше друга.       — Помочь? — хоть это и было совсем не по-братски, но Антон немного позлорадствовал, что от дурной Ромкиной затеи досталось не только ему, но и самому организатору.       — Помоги, — проскрипел Рома, даже не оглядываясь.       Откровенно говоря, Антон думал, что огородничество они проведут в посталкогольном молчании, но минут через пять Ромка поднял голову и проговорил:       — Поговаривают, вы вчера с Антиповым полночи просидели на плоту.       Вот что Антона всегда поражало в деревне, так это сплетни. Кто, как и откуда мог узнать про их вчерашние посиделки да еще и растрепать за одно утро всем и каждому, было загадкой. Невольно закрадывались опасения, что коровы далеко не так неразумны, как о них думают.       — Не полночи, а часа три. Потому что я был просто в говнище, а Антипов оказался единственным, кто меня в этом состоянии увидел и не прошел мимо.       — И чего ж он столько времени мимо-то не проходил? — ехидно вопросил Роман, явно подозревая всякое.       — Потому что я сначала вырубился, потом блевал, а потом приходил в себя, — почти прорычал в ответ Антон.       — И че, ничего не было?       — Чего «ничего»? — искренне не понял он.       — Ну там, поцелуи при луне, все дела, — Рома поиграл бровями, теперь уже открыто намекая.       — Во-первых, какая нахрен луна? Белые ночи на дворе, романтик ты недобитый! А во-вторых, уж тебе бы стоило знать меня получше, — Антону стало реально обидно.       — Воу-воу, — поднял руки вверх Ромка, — я ж не про тебя говорю, а про Антипова. Он, сам знаешь, лишними моральными принципами не отягощен. А ты был пьяненький, слабенький, мало ли как все пошло…       — Пошло все очень даже банально, без всякого разврата. А Антипов, может, и не отягощен принципами, но облеваться на клубном крыльце или свалиться в реку мне не дал. Да и потом, ты сам знаешь, что омегу он во мне и с микроскопом не увидит. Просто внезапный приступ жалости парня обуял…       — А у тебя такой маленький, что и с микроскопом не разглядеть? — вывернул все наизнанку Ромка и округлил глаза в притворном ужасе.       Такого Антон спустить ему, конечно, не смог. Завязалась легонькая потасовка, и в результате оба они были не только потные, но и грязные.       — На речку, — скомандовал Антон, как только они расцепились и оглядели себя.       По дороге они столкнулись с возвращавшимися после купания альфами. Антон специально поздоровался со всеми сразу, чтобы никак не выделять Костю. Все-таки слухи уже пошли, и подпитывать их не стоило, тем более, неизвестно, как к ним относится Константин.       Рома с Сашей лишь обменялись кивками и долгими взглядами, и Антон подумал, что разница в их мировосприятии все же существенна: если бы он был настолько сильно влюблен, то, как минимум, от души чмокнул бы своего парня.       — Привет. Как ты?       Антон даже не сразу понял, что вопрос задан ему. Потом повернулся и вылупился на вопросительно глядящего на него Костю. То ли тот еще не слышал про сплетни, то ли значения им не придал, но совершенно точно не собирался играть в незнакомцев.       — Нормально, — пробормотал Антон.       Он очень смутился, не столько из-за вопроса Кости, сколько из-за неприкрытого интереса остальных. Видимо, Костя это понял, потому что шагнул вперед, отдаляясь от Антона.       — Ну пока тогда.       — Угу, — сдавленно пробормотал в ответ омега, ухватил Ромку и потопал к реке, надеясь, что загар хоть чуть-чуть скроет румянец.