Зверю в сердце

      Проводы, во второй раз за этот год, вышли смазанными. Ни Антон, ни его родители просто не успели осознать происходящее. Приехавший Дэн настороженно оглядывал оборотней и настойчиво просил звонить ему «если что».       Антон же находился в какой-то странной прострации. Все казалось вязким сном — он даже пощипал себя несколько раз. Уже скучалось по родителям, терзали вопросы, на которые ответов еще не было, но все это перекрывала одна простая мысль: он едет к Косте, и Костя скучал, наверное, даже сильнее.       Только в самолете Антон наконец обратил внимание на притихшего Сашу. С момента отъезда из дома ему было просто не до него. Выглядел Саня ужасно. Под глазами были синяки, руки подрагивали, зрачки неестественно расширились, и, наверное, только волчья регенерация спасала его губы от превращения в мочалку. Учитывая то, что он через каждые полчаса глотал таблетки, было удивительно, как их не загребли в аэропорту. Но и тут, видимо, сказалось влияние Антиповых.       — Плохо? — участливо спросил Антон, стоило им сесть на свои места в самолете.       Саша покивал, не открывая глаз. Он откинул голову и с силой сцепил руки. Выглядел он, откровенно говоря, жалко. И Антону вдруг подумалось о том, насколько же тяжело приходилось Косте. Ведь Саша без Ромки всего дня два или три. Конечно, у них связь была сильнее и формировалась дольше, но все же. Антон понимал, что не виноват ни в чем, что сделал в свое время все возможное, но очень уж хотелось заставить самолет лететь быстрее.       На месте категорически не сиделось, но и бродить по проходам хотелось еще меньше, так что Антон решил задать оставшиеся вопросы. Заодно и Саню отвлечь.       — А что с моей учебой? — Оставаться необразованным или идти учиться через несколько лет ему совершенно не хотелось.       — Будешь получать дистанционно. Но в режиме он-лайн, благо технологии позволяют.       — Это в смысле?       — Это в смысле, что в твоем универе установлены камеры, так что ты будешь как бы присутствовать на лекциях. Дополнительные материалы, доступ к библиотекам — все в твоем распоряжении.       — Охренеть! — искренне поразился Антон. — Такое возможно?       Саша даже слегка улыбнулся.       — Для нас — возможно. Ты просто еще не понимаешь, насколько велико влияние оборотней в этом мире. А уж Антиповых тем более. Даже по нашим меркам, Костя — золотой мальчик. Все, что ты захочешь…       — Неинтересно, — раздраженно прервал его Антон. Его уже порядком бесило то, что все принимают его за корыстную дрянь. Хотя финансовый аспект его никогда особо не волновал.       — Ладно, — выдохнул уставший от разговора Саша, закинул в себя сразу три таблетки и вырубился почти мгновенно.       Откровенно говоря, Антон был уверен, что с Костей встретится в аэропорту, так что, выходя к встречающим, старательно крутил головой по сторонам. И не видел ни одного знакомого лица.       — Тош, — неожиданно виновато окликнул его Саша, — Костян, типа, не в курсе, что мы за тобой полетели.       — Это как это — не в курсе? — ошарашенно переспросил Антон.       — Он… ну в общем, запретил нам за тобой ехать. Еще в самом начале, когда состояние начало ухудшаться. Но сейчас он настолько плох, что мы просто забили на его запрет.       — Господи, — воскликнул Антон, — пошли мне терпения! Чего ж вы такие идиоты-то?       — Извини, зайчик, — ласково вмешался вдруг Костин папа. После согласия Антона, он относился к нему с такой нежностью, что не ответить взаимностью было просто невозможно. — Никто из нас и подумать не мог, что столичный мальчик из хорошей семьи согласится уехать в глушь к альфе, отношения с которым, так сказать, неоднозначные. Учитывая еще наши особые обстоятельства…       Это было логично. Антон, окажись он на их месте, наверное, подумал бы так же. Вот только ему плевать было на возможности столицы, он обожал уединение и до последней клеточки, безоговорочно был влюблен в этого глупого альфу с особыми обстоятельствами.       Прямо из аэропорта они поехали в сторону поселения, оставив Костиных родителей в городе. Саня сел за руль, а Антон пристроился рядом. В самолете он не спал, так что на ухабистой дороге вырубился почти мгновенно. Проснулся от того, что его тормошил Саша. Нужно было пересесть. Впервые Антон в полной мере понял выражение «машина-зверь». Махина, на которой им предстояло преодолеть остаток пути, могла, казалось, ехать вообще без дороги, просто прошибая себе путь. Антон не удивился бы, окажись она вездеходом. Несмотря на внушительные колеса и подвеску, трясло немилосердно. Антон начал клевать носом, но тут Саша остановился. Посреди почти глухого леса, на очень проселочной дороге стоял шлагбаум. КПП. Двое альф в темной форме подошли к машине с двух сторон. Оружия ни у одного не было. Антон изумился было, но тут глаза у того, что смотрел на него, блеснули знакомой желтизной, и все встало на свои места. Стало быть, поселок у оборотней охраняемый, причем ими же. Альфы пристально разглядывали его, но скорее с любопытством, нежели с подозрением, хотя последнее было более логичным. Саша, заметив этот интерес, недовольно рыкнул, и их тут же пропустили.       Он гнал, насколько это было возможно в данной ситуации. Антон порадовался, что потратил время и упаковал свои любимые безделушки в пупырчатую пленку. Он пытался завязать разговор, но общительный обычно Саша отвечал односложно и явно неохотно. Пересев за руль этой машины, он перестал пить таблетки, и теперь с каждой минутой выглядел все хуже.       Тишина в салоне, исходящее от Саши напряжение и вымотавшее уже ожидание в очередной раз отключили Антона. Ему казалось, что он прикрыл глаза буквально на минуточку, но когда открыл их, машина уже не двигалась, а Саши рядом не было.       Антон выглянул в окно и дернулся обратно. На земле, подпирая сгорбленной спиной его дверь, кто-то сидел. Антон глубоко вздохнул и выглянул снова. Напряжение тут же исчезло — не узнать Костю, пусть даже и по затылку, он мог только спросонья.       Толкать его в спину дверью, даже слегка, Антону не хотелось, так что он перелез на водительское место и выкарабкался на улицу. После тепла прогретого салона, промозглый осенний холод Севера ощущался особенно неприятно. Антон поежился, обхватил себя руками и обошел машину. Костя по-прежнему не двигался и, очевидно, спал, хотя было совершенно непонятно, как можно вырубиться на холодной земле, да еще и на пробирающем до костей ветру.       Антон присел на корточки, разглядывая спящего Костю. Выглядел тот прямо как на фотографии в Сашином смартфоне, то есть ужасно. Конечно, по сравнению со многими знакомыми Антона, он по-прежнему был Аполлоном-Адонисом, но, сравнивая его с ним же летним, Антон чуть не разрыдался. Он протянул руку и осторожно прикоснулся к резко заострившейся скуле, натянувшей сероватую кожу.       Костя проснулся мгновенно. Враз открыл глаза и каким-то неуловимым движением впечатал в себя Антона. Сжал, стиснул, выдавливая воздух из легких. С эмоциональной точки зрения, Антону было приятно, с физической — нет. Он на полном серьезе опасался за целостность своих ребер. У альф и так с силой перебор, а уж у особенных…       Антон открыл было рот, чтобы попросить Костю если не отпустить его, то хотя бы ослабить нажим, но тут рядом раздался взволнованный голос Сани:       — Костян…       Больше он ничего сказать не успел. Костя завибрировал, заворчал и неожиданно для Антона рыкнул так громко и устрашающе, что омега весь сжался. Потом перехватил его одной рукой, легко, будто Антон и не весил ничего, и рванул к стоящим неподалеку домикам.       Распахнув дверь одного из них, он влетел в нагретое нутро и скорчился в одном из углов, продолжая прижимать к себе Антона. Костя судорожно дышал короткими отрывистыми вдохами, кажется, даже без выдохов, водил носом по волосам омеги и производил впечатление полного неадеквата. У него ощутимо дрожали руки, и Антону хотелось завыть от жалости и абсурдности ситуации, в которую они загнали себя по собственной глупости.       — Кость, — снова услышал Антон голос Саши. И снова Костя не дал ему продолжить.       — Пожалуйста, — прохрипел он, — не надо. Не хочу… Пусть это остается так, как есть. Если я все-таки чокнулся — это ведь не позор для семьи. Это ведь закономерный итог, да, Сань? Пусть эгоизм, но мне так хорошо сейчас. Не хочу обратно, где его нет, — зашептал он в волосы Антону. — Пожалуйста…       Это отчаяние, неверие в реальность происходящего, тотальная измученность такого сильного, такого уверенного в себе, такого, черт возьми, любимого альфы добила, наконец, Антона. Он просто расплакался, всем телом прижимаясь к Косте, сотрясаясь в рыданиях и не находя сил, чтобы расцепить руки и вытереть слезы.       — Дурак, какой же дурак, — шептал Антон, поглаживая Костю по затылку. — Почему ты такой дурак?! — заорал он ему в лицо.       И в этот момент до Кости, кажется, начало доходить. По крайней мере, взгляд его потерял насыщенную желтизну и медленно стал возвращаться к человеческому темно-карему. Отчаянное выражение сменилось на недоверчивое, а затем на ошеломленное. Он медленно поднялся на ноги, вытягивая за собой и Антона.       — Это не сон? Я не чокнулся?       Антон замотал головой.       — Ты на самом деле приехал?       Уверенно кивнул в ответ.       Костя переменился в лице, скривился, будто от боли, прижал Антона к стене и простонал:       — Зачем? Что они тебе наговорили? Господи, — взвыл он, запрокидывая голову, — как теперь-то быть? За что мне это?! Езжай домой, — а это уже Антону. — Только быстрее, пока… мотор не остыл.       Эта непроходимая тупость, бестолковое самопожертвование и желание решать все за него испепелили жалость. Антону очень захотелось поквитаться и за отъезд, и за месяцы бессмысленных терзаний дома. Он вскинул голову, задрал подбородок и, скосив глаза сначала на одну удерживающую его руку, а затем на другую, ровно произнес:       — Только когда ты меня отпустишь.       Костя, по всей видимости, иронии не уловил. Он вначале изумленно распахнул глаза, заметив, что держит Антона, а затем закусил нижнюю губу и начал разжимать руки. Антон какое-то время не мог оторвать взгляда от того, как медленно, палец за пальцем, разжимается хватка. А потом перевел взгляд на Костино лицо и взвыл: по подбородку альфы из прокушенной губы текла кровь. Вот только остекленевший от боли взгляд был вызван не этим.       — Стой! Тише-тише, остановись! Не надо меня отпускать, потому что я уезжать не собираюсь.       — Собираешься. Не надо мне жертв.       — Каких жертв?! — заорал Антон. — С чего ты взял, что я чем-то жертвую?!       — Это все, — выдавил из себя Костя, — не для тебя.       — А что для меня? — тихо проговорил Антон. — Что, в твоем понимании, для меня?       — Хорошая жизнь в столице. С нормальным, правильным альфой. Который, по крайней мере, не будет вцепляться в тебя до синяков. И сможет отпустить, если ты захочешь уйти.       — Антипов, — простонал Антон, — ну вот почему ты такой упрямый? С чего ты взял, что идеальный альфа для меня именно такой? Как насчет того, что я бы не хотел, чтобы меня отпускали? — Костя продолжал смотреть больным взглядом, и он продолжил: — Слушай, а спроси меня, что я делал после отъезда?       Костя вымученно улыбнулся, положил голову Антону на плечо и прошептал:       — Что же ты делал, Тошик?       Антон проглотил уже привычный горько-соленый ком и ответил:       — Подыхал я без тебя, Антипов, подыхал просто.       Костя хмыкнул, и Антон, сразу же поняв, что он опять шпионил в неудачный момент, продолжил:       — Неужели ты не заметил, как тот альфа был похож на тебя?       Каменные плечи под руками вздрогнули и слегка расслабились.       — А хочешь узнать, что еще я делал?       — Конечно хочу. Что же еще ты делал?       — Ходил по магазинам. Купил кое-что, даже не соображая, что делаю, а потом понял, для кого это, и меня таким отчаянием накрыло, что хоть вешайся. Знаешь, что я купил?       — Что? — буквально на выдохе.       Вместо ответа Антон ухватил Костю за руку, вытащил на улицу, протянул за собой до машины и выволок один из чемоданов. Чуть не сломал застежку, но открыл-таки и выудил пакет с теми самыми вещами. Трясущимися руками натянул на Костю идеально севший свитер и нахлобучил шапку. И только тут заметил, каким расслабленно-покорным стал Костя, как он подставлялся под его руки. Антон поднял голову: Костя улыбался и смотрел так влюбленно, как не смотрел тогда, в их последний вечер.       — Люблю тебя, — выдохнул он, — так люблю тебя, Тош. Останься со мной. Я все для тебя сделаю. Все, что хочешь.       Пока он не начал нести какую-нибудь ахинею про золото-бриллианты и не испортил такой момент, Антон попросил:       — Поцелуй меня.       Это было очень нежно. Возможно Косте и не удалось донести всю силу своей любви, но он очень пытался. Антон прижимался как можно сильнее, поглаживал его по затылку, вплетал пальцы в волосы и уже совершенно не чувствовал жалости. Как-то не до нее стало. Грудь распирало, голова кружилась, а реальность казалась настолько зыбкой, что больше напоминала сон.       — Господи, спасибо, — выдавил из себя Костя, оторвавшись от Антона. Он прижимал его к себе и все время потирался о него, то носом, то скулами, и дышал часто-часто. Это было даже интимнее их поцелуя, и Антон забыл про то, что они стоят у всех на виду, что уже не июль, а он одет слишком легко для пронизывающего ветра. Он крепче стискивал пальцы, комкая свитер у Кости на спине и подставлялся под судорожные касания.       — Костян, я все понимаю, но вы бы в дом зашли, а то у Тоши регенерация вполне себе человеческая… — Саня высунулся из окна, ухмыляясь и старательно отпихивая Ромку, который, конечно же, рвался поздороваться.       Антон повернулся было к другу, но его перехватили за талию, прижали тесно к горячему и твердому и зашептали на ухо, судорожно и удушающе жарко:       — Потом. Пожалуйста, ты успеешь еще поболтать с Ромой. Завтра. Может быть. Не отпущу сейчас, уж прости.       И Антон откинулся назад, одними губами говоря Ромке: «Позже».       Тот понятливо кивнул, тем более что Саша не выглядел готовым отпустить его куда бы то ни было. А в следующую секунду Антона подхватило, и пришел в себя он только в теплой гостиной на мягком диване, с пушистым ковром под ногами. Одного взгляда ему было достаточно, чтобы понять, насколько дорого все, что его окружает. Мебель, декор — все это было очевидно слишком качественным, чтобы дешево стоить. Антону хотелось походить и по остальным комнатам, тем более ему предстояло здесь жить, но он вполне понятно стеснялся. Кроме того, Костя, когда вносил очередной чемодан или сумку, первым делом непременно проверял наличие на диване Антона. Каждый раз, отыскав его взглядом, он словно бы выдыхал. Выяснять сейчас, насколько у его альфы крепкие нервы, Антону не хотелось — слишком уж уязвимым выглядел Костя. Поэтому он просто оглядывался. Примечал пустой сейчас камин, высокие книжные стеллажи и огромную плазму. Удивительно для самого себя быстро он вписался в этот коттедж, хотя всегда очень настороженно относился к новому жилью. Но этот дом будто ждал его, будто был сделан специально для него — вещь неслыханная! Антон счастливо вздохнул и откинул голову на спинку дивана.       Хлопнула входная дверь, и Костя внес последний, по Антоновым прикидкам, чемодан. Он помялся немного и сел рядом, настолько явно не решаясь прикоснуться, и столь очевидно желая именно этого, что Антон чуть не прыснул. Он решительно придвинулся поближе, прижался к напрягшемуся Косте и обхватил его за талию, устраивая голову на плече. Именно в этот момент у Антона отпали последние сомнения в правильности его решения. Потому что не было на земле другого места, где бы он был так нужен. И не было другого человека, рядом с которым он был бы так безоговорочно счастлив.       Антон всегда полагал, что слушать нужно разум. Он, в общем-то, уже в начале отношений мог сказать, чем они закончатся. И именно сейчас разум пасовал. Наверное, это было бы страшно, если бы Антон не был уверен, что в этом случае он просто соглашается с его безоговорочно влюбленным сердцем.       Вот только Костя, похоже, так до конца ситуацию и не принял. Антон чувствовал, что мышцы под его руками каменные, а дыхание неглубокое и частое. Костя будто бы так и не поверил в то, что все это серьезно. Что Антон не оглядится и не одумается вот прямо через минуту и не потребует немедленно отвезти его обратно.       — Ты, наверное, голодный, — поспешно начал он, — давай я тебя накормлю. Правда, у меня особо и нет ничего…       По опыту, Антон знал, что понятие «нет ничего», в отношении еды, у альф и омег сильно отличается. Он собирался всенепременно проверить это, но чуть позже. Пока он намеревался все, наконец, обсудить. Костю пора было избавлять от всяких ненужных иллюзий, которые так его отравляли.       — Честно говоря, не особо, — протянул Антон, поднимая голову.       — Тогда душ? Поспать? Дом посмотреть? Мы с отцом сами его проектировали, а дизайном уже занимался папа. Но если тебе не нравится…       Антон поспешно прижал ладонь к Костиному рту, останавливая его.       — Мне очень интересно, но попозже. А пока нам нужно серьезно поговорить.       Костя тяжко вздохнул и предпринял последнюю попытку:       — А что ты хочешь еще услышать?       — Еще? Ты мне, вроде, ничего пока не рассказывал.       — Саня ведь рассказывал.       Антон удивленно вскинулся: странно, что Костя вот так спокойно говорит о том, что лучший друг все выложил.       — С чего ты взял, что Саня мне что-то рассказывал?       — Иначе ты бы не приехал.       Костя выглядел ничуть не встревоженным и расслабленным. Видимо, ничего утаивать не хотел.       — Почему это не приехал бы?       — Потому что ты очень уж рациональный, — усмехнулся он. — Можешь выкинуть какую-нибудь дурь, но только если сначала обдумаешь ее хорошенько. Так что Саня прямо должен был тебя как-то убедить. Вряд ли он придумал бы что-то умнее, чем надавить на твою жалость. Типа весь я тут такой бедный-несчастный страдалец умираю от тоски.       Последнее предложение Антона неприятно резануло.       — А это не так?       — Так. Просто все это не стоило того, чтобы бросать жизнь там.       — Ты бесишь, Антипов, — устало выдавил из себя Антон, задолбавшись уже повторять одно и то же. — Почему вы все так свято убеждены, что дома меня что-то так отчаянно удерживало, кроме родителей, конечно? Неужели ты действительно считаешь меня помешанным на шмотках-кафешках дебилом?       — Ну почему сразу шмотки?       — А что еще? Клубы?       — Хотя бы.       — Знаешь, Антипов, это даже не смешно. Ну конечно, я ведь идиот, который откажется от со всех сторон охренительного альфы, к слову богатого и влиятельного, который к тому же очень меня любит, ради кафешек и клубов. Ты че, вообще, что ли?!       — То есть дело не в том, что ты меня любишь?       — А-а-а, — заорал не выдержавший всего этого бреда Антон. — Ты же сам говорил, что я рационализирую. Моя любовь к тебе — само собой разумеющееся, но для тебя ведь это не причина!       И тут он увидел, что Костя еле заметно улыбается.       — Ты специально, да? Засра-а-анец…       Костя расхохотался и стиснул Антона, фыркая ему в макушку.       — Очень даже причина, Тош. Но любовь человека вещь весьма эфемерная. Сегодня ты меня любишь, а завтра заскучаешь по дому.       — Если я и заскучаю, то только по родителям, деду и друзьям. Но это ведь временно, потом я смогу их видеть?       — Минимум год без выезда. Да и после я не смогу переехать в столицу. Во-первых, здесь я буду перенимать семейные дела, а во-вторых, это чужая территория. Я там… буду лишним.       — Я понимаю. И не против. Мои родители ведь могут приехать ко мне?       — Родители, дед, да.       — А кто нет?       — Твой друг, Денис. По крайней мере, года полтора. Дай мне время. Сейчас я не смогу выносить рядом с тобой присутствия других альф, даже если они просто люди.       — Твоя стая не в счет, надеюсь?       — Не в счет, — улыбнулся Костя.       — А то мне как-то не улыбается год взаперти просидеть. Кстати, чтобы уж ты не переживал, я клубы не очень-то люблю. Куча посторонних людей и пикап от незнакомых альф — не мое. Я там был последний раз где-то год назад, и то только потому, что друг сильно звал.       — Спасибо, — выдохнул Костя, совершенно не собираясь отпускать Антона. И судя по выравнивающемуся дыханию, он в любой момент мог заснуть. Вот только Антон очень уж хотел все прояснить, хотя и жалко было вымотанного альфу до невозможности.       — Кость…       — М?       — Может, все-таки расскажешь свою версию?       Костя вздохнул и перетащил его к себе на коленки.       — Да нечего особо рассказывать. Я даже не очень понял, как влюбился-то в тебя. Ну, погуляли, ну, поговорили. Ты охренительный, конечно, я таких омег до тебя не встречал. Чтобы и слюни не пускал, и разговор клеился. Домой пришел, час, наверное, проворочался — все удивлялся. Как будто ты… не знаю… чувствовал мои мысли, можно так выразиться? Это даже не понимание, что-то больше. Дальше… Мы в клубе встретились. И тут, наверное, наложилось одно на другое. То, что я не привык добиваться омег: я вообще не представлял, как это. То, что вдруг понял, что я где-то за горизонтом, а ты с Гара глаз не сводишь. Я психанул, свалил из клуба. И уже по дороге домой понял, что это не совсем дружеские чувства. Ты не представляешь, как я тогда перепугался, потому что в любой момент могла произойти инициация, и если бы волк одобрил мой выбор… То есть он одобрил, конечно, но тогда мне это казалось катастрофой. Хотелось нагуляться, поискать своего, поперебирать. Ну ты помнишь же, каким я тогда был. И меня накрыло. Я очень взбесился, а ты прямо как красная тряпка! Меня выворачивало рядом. Теперь я понимаю, что уже тогда волк пытался направить меня в нужную сторону, и мы с ним сталкивались, а страдал ты. Ты ведь и тогда был красивый. Не знаю даже, каким мне больше нравишься, — улыбнулся Костя, поглаживая Антона по спине. — Любым? Потом ты уехал и мне, вроде как, полегчало. А к осени снова накрыло. Я пытался все это перебить, гулял зверски, собственно, как и хотел, а сам выл без тебя. Не вылезал из соцсетей, хотя всегда был против этого говна. Видел, как ты меняешься, как у тебя… личная жизнь складывается, короче. Каждый раз зарекался на твои страницы заходить, а потом срывался. К лету понял, что ничего не изменить, стал ждать тебя и перегорел. Думаю, все — аллилуйя! — обошлось. И тут бахнуло инициацией. Не сдох только потому, что волк не дал. Потом опять передышка, а потом твой приезд. Миллион раз говорил себе держаться от тебя подальше. Не подходить, не говорить с тобой. Сталкерил, конечно, но держался. Но ты ведь нарывался просто, засранец! Потом я понял, что что-то тебя пугает, что-то случилось и — пуф! — режим защитника активирован. Волку ведь, в сущности, наплевать, нужна ли его помощь тебе. Но хорошо, что так вышло. — Костя сильнее сжал Антона, и тот подумал, что для бывшего еще ничего не кончено. — Можно не рассказывать дальше? Не хочу вспоминать. — Голос у Кости стал глухим и скрипучим, как у людей, которые пережили что-то действительно страшное, и Антон решил отложить этот разговор. В конце концов, он видел фотографию и знал кое-что со слов Саши. На данный момент этого было вполне достаточно.       — У меня только один вопрос.       — Угу.       — Он не по последней части этого идиотизма, который ты сам же себе устроил, так что расслабься. Плюс мне дороги мои ребра, они в единичном экземпляре.       Костя понял, что увлекся, испугался и резко разжал руки. Антон на это хмыкнул и руки вернул на место — без Костиных объятий было… неправильно.       — Почему это я сам себе устроил? Не то чтобы я в чем-то тебя обвиняю…       — Потому что, если бы ты признался мне еще три года назад, ничего этого не было бы.       Костя скептически поднял бровь и недоверчиво посмотрел на Антона.       — То ли ты обманываешь меня, то ли самообманом занимаешься. Только последний идиот не заметил бы, как ты смотришь на Гара.       — Кость, да я исключительно на внешность смотрел. Я, если честно, и сказать о нем ничего не могу. Просто… не знаю, не интересовался ничем. Это не любовь. А ты мне нравился и тогда. Но на тебе я крест заочно поставил. Мне сразу объяснили, что и как. Да и сам я не слепой. Ты типа редкой музейной ценности: смотреть можно, трогать — нельзя.       — А Гар?       — Игорь, он попроще. Поприземленней, что ли.       — Бля-я-я! Хочешь сказать, что я сам затупил?       — Очень хочу, но не буду, потому что тогдашний ты не подошел бы первым. Разве что я сам бы инициативу проявлял. Но тогда ты бы и не влюбился, наверное. Замкнутый круг, короче, — рассмеялся Антон.       — А вопрос-то в чем?       — Вопрос простейший. Какого хрена, ты, дубина, устроил весь этот цирк летом. Что за прятки, страдания? А если бы Саня не приехал? Какое на сей раз тебе нужно было подтверждение того, что ты мне нравишься? Я вроде не вздыхал ни по кому. Разве что по одному дебилу.       — За дебила и дубину ты еще получишь, — вкрадчиво пообещал Костя и в противовес словам легонько чмокнул Антона в висок. — Я не думал, что для тебя это так же серьезно. Понимал, конечно, что симпатичен тебе, но и предположить не мог, что ты сможешь все бросить ради меня. Но это мы уже обсуждали.       — Обсуждали. И я все понял, так что отпускай-ка меня, буду кушать готовить. А ты пока отнеси мои вещи. Или я здесь буду спать?       — Только если сам захочешь. А так спальня имеется.       Антон сообразил немудрящий ужин, за который получил больше комплиментов, чем, пожалуй, за все время своей готовки, перемыл посуду, отпихнув от раковины Костю, и снова плюхнулся на диван. Серьезных тем они больше не поднимали. Будничные мелочи, которых так много накапливается за считанные месяцы, отчего-то интересовали обоих. Антон рассказывал об учебе, друзьях, не забывая мельком вставлять, как он скучал, как было тяжело без Кости. А тот делился о переезде в поселение, о формировании стаи, ни словом больше не вспоминая, что происходило с ним самим в это время. И все словно через силу, словно было это давным-давно и не с ним. А потом Антон заметил, что Костя не спит каким-то нечеловеческим усилием воли, и уверенно заявил, что они идут спать.       Вопреки ожиданиям, спать ему полагалось отдельно. В прелестнейшей голубой комнате с типично омежьей белой мебелью. В углу были аккуратно сложены чемоданы, а край покрывала приветливо откинут. Антон мысленно поругал себя за распущенность, так как, хоть и не собирался заниматься ничем таким, очень рассчитывал хотя бы на объятия своего альфы во время сна. Но намекать об этом Косте стеснялся. И потому быстро переоделся в пижаму и нырнул в кровать.       Сон сморил его мгновенно, но оказался не настолько глубоким, чтобы чуткий Антон не проснулся от звука скрипнувшей двери. Он пригляделся и увидел у входа замершего Костю.       — Ты извини, пожалуйста, — шепотом зачастил тот, — никак не могу до конца поверить…       И Антон понял, что его недалекий альфа опять мучает себя из-за каких-то глупостей. Он приподнял край одеяла и похлопал по кровати:       — Иди-ка ты сюда. Ночью надо спать.       И в очередной раз поразился оборотнической скорости. Мгновение назад Костя мялся у порога, и вот уже лежит рядом, прижимая Антона к себе.       — Ну, насчет спать мы еще поговорим. Но позже, — прошептал он, засыпая.       — Хорошо, — ответил Антон уже спящему альфе и закрыл глаза.       Их совместная жизнь, по мнению Антона, была очень похожа на то идеальное, что нередко рисуется в головах молоденьких, не нюхавших еще пороха омег. С обнимашками, поцелуями, чтением мыслей и исполнением желаний. Полной совместимостью, короче. Это было удивительно, с легким флером прекрасного сна, мечтательным обожанием, растворением друг в друге. С одним «но». Совершенно необъяснимым Костиным целибатом. Первое время Антон ценил его. Ну, притирание друг к другу, этакий конфетно-букетный период невинности в отношениях. Потом думал, что это какой-то момент формирования стаи, из серии сохранения сил. Думал он так достаточно долго, изводился, потому что, как оказалось, прекрасно помнил ритуал в деревне. Помнил в красках, в перечных деталях, от которых при виде Кости начинало свербеть проклятыми бабочками, которые раньше казались пошлотой из романов, а теперь ощущались всем нутром, всей кожей. Все-таки невинные ванильные фантазии у Антона уже довольно давно сменились пряными насыщенно-коричными, завершающимися не поцелуями, а вполне себе узлом.       Антон терпел, бросал на Костю томные взгляды, ловил похожие в ответ, но сам на контакт не шел, покорно довольствуясь легкими поглаживаниями выше пояса. А потом вскользь, жутко смущаясь, поинтересовался у Ромки, как он справляется с этой проблемой. Друг ошарашенно вылупился на него, потом долго краснел и подбирал слова, но в итоге объяснил, что с Сашей у них никаких запретов нет и не было. Все что угодно по обоюдному желанию. Антон сидел, недоумевал, злился понятно на кого и понятно на что и думал, что же пошло не так. Отчего-то категорически не хотелось спрашивать обо всем у Кости. То ли из боязни сломать то восхитительно хрупкое, что уже имелось, то ли из природной стеснительности. Ведь одно дело — трепаться о постельных сценах с лучшим другом, и совсем другое — с альфой, пусть и своим собственным.       Ничтоже сумняшеся, он решил пойти на коварный абордаж. Сначала легкий: прижимался теснее, целовал старательнее. Потом решительный: начал надевать шорты покороче, футболки пооблипестей, благо отопление позволяло. Потом крайний: подкрутил пару вентилей прямо перед сном, создав почти тропическую жару, и улегся спать в тоненьких брифах, спрутом облепив напряженного Константина. Тот явно страдал, томился, изводился и почти не спал, но терпел, сжимая крепче челюсти, провоцируя играющими желваками. А Антон, понимая, что последний план с треском провалился, а идей больше нет, психовал и никак не мог уснуть. Поворочался, поворочался, натянул футболку и потопал на кухню отравить организм полуночным жором.       Вспыхнувшие в полнейшей темноте желтые глаза напугали его до полусмерти. Истошный Антонов вой прервала ладонь Кости. От прижатого к спине тела альфы отпустило сразу. Антон перевел дух и взглянул на уже освещенную кухню. Сидящий за столом парень улыбался во все тридцать два, белозубо, радостно, словно напугать человека до полусмерти — лучшее, что можно сделать в жизни.       Костя обнял Антона за плечи и провел внутрь. Усадил на стул и устроился рядом, продолжая обнимать — несмотря на то, что опасности не было, негласно убеждал, что защитит в любом случае.       — А ты, значит, Костянова детка? — нагло ухмыльнулся парень. — Сделаешь дяде чая? Устал, как собака, пока добрался в эту глушь.       — Еще раз так назовешь моего омегу — я тебе горло перегрызу, — ровно, но твердо сказал Костя. — И ты, дядя, младше его на год, так что аппетиты поумерь. Нахрена приперся?       — И вот так ты рад видеть младшего братика, — патетически вздохнул гость, покачивая головой, и в ухе его недешево блеснул внушительный камушек. — Я Тимофей, — белозубо улыбнулся он Антону и протянул руку через стол. Тот заторможенно пожал ее, так и не отойдя толком от пережитого ужаса. — А ты Антон, да? — Он с показным интересом уставился на Антона, ожидая ответа.       — Да, — просипел тот. И как воспитанный мальчик прибавил: — Приятно познакомиться.       — Да уж приятно — нет слов, — заржал Тимофей. — Все поселение слышало твой восторг от встречи.       Антон покраснел, а Костя от души заехал брату под столом ногой.       — Чего приперся?       Антон был наслышан о Тиме, а еще о том, что отношения у него со старшим братом весьма напряженные. Второй ребенок, не наследник, избалованный папиной любовью и имеющимися возможностями, он всегда завидовал Косте, по крайней мере, так говорили альфы из Костиной стаи. Ситуация классическая: сиди на попе ровно, наслаждайся тем, что имеешь, но Тим никак не мог удовлетвориться ни своей ролью второго сына, ни куда меньшей силой. То, что к силе прилагается колоссальная ответственность, его трогало мало. Спасло то, что родители у Антиповых были далеко не дураки. Они быстро поняли, что ситуацию надо менять и отдали Тиму часть нарко-бизнеса. Грязного, мутного, от которого напрочь открестился Костя. Но Тим неожиданно расцвел. Ему, с его сложным характером, взрывным темпераментом и кучей подозрительных связей удалось найти в нем себя.       И теперь, по всей видимости, случилось что-то из ряда вон выходящее, раз он пришел к Косте. С Тима вдруг слетел весь налет дурашливости, взгляд сделался серьезным и каким-то больным. Нечто подобное, только в куда большем объеме Антон видел у Кости, когда приехал. Видимо, тот тоже понял это, потому что смотрел пристально и напряженно, хоть и пытался показать, что все заботы младшего для него значения не имеют.       — Я… — Тим застопорился, оглядел Антона, решая, можно ли говорить при нем, а потом продолжил: — Я спросить хотел, как ты его, — кивок в сторону Антона, — добился? Ты ведь там намутил что-то, если я правильно понимаю, и отношения у вас были не очень. Как ты исправил все?       — Что ты сделал? — вдруг жестко припечатал Костя, подаваясь вперед.       Видимо, это были какие-то оборотнические штучки, потому что Тим сжался под его взглядом и заерзал, но не попытался ни огрызнуться, ни перевести тему, хотя Антон ожидал именно этого.       — Ну, я, типа, напугал омегу, который… нравится мне.       — В деталях, — голос у Кости стал уже глухим. И это было первым и самым верным признаком его растущего раздражения.       Тим закатил глаза, потом поморщился, понял, что кривляния на Костю не производят впечатления и, вздохнув, процедил:       — Хотел припугнуть одного назойливого омегу. Привел его кое-куда, но мы с парнями перестарались.       — Насколько перестарались? — холодом от каждого слова веяло прямо-таки арктическим.       — Сильно перестарались, Костян. — И вот тут-то Антон увидел это: зияющая, кровоточащая рана, наискось во всю душу. Наспех зашитая, закиданная напускным безразличием и уверенностью в себе, но явно болящая так, что даже у Антона что-то екнуло.       — Что вы сделали?! — заревел Костя.       — Пустили по кругу…       — Пиздец! Ты больной уебок! — заорал Костя, перегнувшись через стол и хватая Тима за грудки. Но Антон отчетливо понимал, что это уже бесполезно. Что Тим и сам все понимал, но сожалел столь сильно не из-за аморальности поступка. Было что-то еще. И это что-то надо было уцепить.       Он ухватил Костю за руку и в ответ на вопросительный взгляд покачал головой. Тот коротко рыкнул, но брата выпустил и плюхнулся на свой стул.       — Н-н-не так… Мы, типа… — Тим помялся, посмотрел на Антона, а потом выдавил: — Орально. Без понятия почему, но его запах я только в конце почувствовал. Он мой… Пара.       — Бля, — выстонал Костя, и, честно, Антон не помнил толком, когда тот с таким чувством матерился. — Ладно. Теперь с этим омегой что?       — Да нормально с ним все. — Сказано это было картинно честным голосом со столь же честным взглядом. Словом, врал Тим, как пить дать.       — Что с омегой?       — Я оставил его в деревне, — нехотя выдавил он. — И сказал, чтобы не рыпался, иначе закопаю.       Аналогия у Антона прошла сразу же. Казалось бы, дело давнее, забыто-зарыто, но его словно обожгло страхом. Он дернулся, но тут же почувствовал, как Костя под столом переплел их пальцы. Стало легче, страх отпустил, и Антон благодарно стиснул пальцы в ответ.       — Где? — рыкнул Костя.       — Не скажу, — насупился Тим, окончательно добивая брата.       — Где он?! — завопил Костя, теряя контроль. Глаза у него полыхнули звериной желтизной, и, видимо, это тоже что-то значило, потому что Тим весь сжался на стуле, сгорбился, потупив глаза. Антон был почти уверен, что имей он хвост, поджал бы его под брюхо.       И все-таки Тим отрицательно помотал головой:       — Не скажу.       — Су-у-ука, — прохрипел Костя, и Антон вцепился в него, надеясь уже не предотвратить, но хотя бы отсрочить неизбежную драку. Своего альфу он успел изучить. Хоть Костя и был с ним предельно нежен и бережен, свою стаю держал в ежовых рукавицах и никогда не рассусоливал, предпочитая вбивать нужную информацию кулаками.       — Как я, по-твоему, теперь отпущу его?! — неожиданно заорал в ответ Тим. — Отвезти его обратно? Чтобы, блять, через пару часов получить его искалеченный труп? Я — не ты! И стая моя — не твоя!       Костя весь как-то сразу сдулся, нахмурился и внезапно покивал. И Тима тоже мгновенно отпустило, словно бы и не было этой вспышки двух альф. А потом Костя заржал, окончательно выбивая Антона из колеи.       — То есть, — между взрывами смеха выдавил он, — ты притащил своего истинного в заброшенную деревню, наверняка напугал до усрачки, а потом еще и… хм… — он покосился на Антона, подбирая слова, — надругался вместе со своими парнями? Краса-а-авчик, — протянул Костя, откидываясь на стуле. — Я вообще искренне полагал, что первый неудачник в построении отношений с Парой, но нет! Ты ухитрился меня переплюнуть! Мальчик-одуванчик, небось, и не в курсе о глубине того дерьма, в которое попал?       — Мальчик, как ты выразился, одуванчик чудом не выжег мне глаза перцовым баллончиком, таким же чудом чуть не лишил Макса яиц и не проткнул глотку Ване. Это я тактично молчу о тех мелких царапинах и ушибах, которые мы получили, пока за ним гонялись, обернувшись, к слову. И, если тебе интересно, притащил я его в ту деревню изначально, потому что он собирал на меня компромат, и набрал его прилично.       Костя после этого захохотал еще громче, и даже Антон не смог сдержать улыбку, хоть и пытался. Тим на это лишь махнул рукой. В самом деле, каждой твари по паре. Собственно, ситуация была даже в чем-то милой.       — Ну, я тебе ничем не помогу, — отсмеявшись, покачал головой Костя. — Ничего подобного у меня не было никогда, так что я без понятия, как тут действовать. Родителям, так и быть, пока ничего говорить не буду, но на все про все даю тебе месяц. Через месяц должен их познакомить со своим омегой.       — Понял, — выплюнул Тим и, проскрипев ножками стула по паркету, направился к выходу.       От того нагловатого, уверенного в себе оборотня, каким он казался в начале разговора, не осталось ничего. И Антону вдруг стало жаль и его, такого молодого импульсивного дурачка, и этого неизвестного омегу, наверняка напуганного и одинокого. Он спрыгнул со стула и схватил Тима за рукав. Тот резко остановился и изумленно уставился на него.       — Попробуй аккуратно поухаживать за ним.       Тим только усмехнулся и презрительно хмыкнул:       — Не умею я ухаживать, детка. А если ты про всякие блестяшки, то, сдается мне, ими же я и получу в морду.       — Я не про подарки, — замотал головой Антон. — И уметь ничего не нужно. Нужно просто хотеть его порадовать. Ты поймешь, если постараешься. Не думай. — Он постучал Тима по лбу. — Чувствуй, — настойчиво сказал он, прикладывая ладонь к груди альфы.       Тим встретился с ним взглядом и хмыкнул:       — Предлагаешь оторвать себе яйца и подарить ему в красивой коробочке?       Антон смутился от провокации, но постарался не выдать себя и ответил ровно:       — Начни с малого, а там, может, до яиц дело не дойдет.       — А я вот о-о-очень надеюсь, что дойдет. В другом смысле правда… — протянул Тим, и Антон покраснел-таки. — Спасибо, детка, — шепнул альфа и потрепал его по затылку. — Пока, — вскинул он руку в прощании возле двери и тут же скрылся за ней.       — Придурок, — фыркнул Костя.       — Почему Тим не может привести этого парня к себе? У него же есть стая. Они ведь смогут защитить одного омегу.       Костя нахмурился и медленно покачал головой:       — Не суди о его стае по моей. Я выбирал оборотней, близких мне по духу. Ты не сможешь почувствовать, но я очень сильный альфа. Это не похвальба, а факт. Так что я мог выбирать лучших. Тим намного слабее меня. Он, может и наберет сил, но мой брат больше всего на свете не любит ждать, если ему кажется, что можно добиться своего быстрее. В итоге в стае у него полно всяких отбросов, которых никто просто не захотел принять к себе. Чаще всего это происходит по морально-этическим соображениям, так что можешь представить, кто они такие. Плюс никакой сильной привязки, потому что Тим их не задавит, не подомнет под себя. Короче, реально надежных парней у него от силы пара, все остальные могут с легкостью предать. Он никому и не доверяет толком. А тех, кому он перешел дорожку или стоит костью в горле — полно. Ты понимаешь, что будет, если станет известно о такой его слабости?       — То есть та фраза про труп не преувеличение?       — Я бы сказал, что фраза про пару часов — преувеличение. И вряд ли от омеги останется что-то сверх того, что потребуется для опознания.       Антон нахмурился, жалея и Тимофея, и несчастного омегу, который сам не понимал, во что вляпался.       — Не переживай так, — шепнул ему Костя, притягивая к себе поближе. — Ты просто не знаешь Тима. Он выпутается, да еще и в выигрыше останется.       — Надеюсь, — проворчал Антон, не слишком-то веря в то, что в такой ситуации можно что-то урвать для себя. Разве что Тим завоюет своего Пару. Это ведь для оборотней важно.       Тут Костя вдруг уткнулся ему в макушку и часто задышал, притираясь всем телом.       «Вот оно!» — подумалось Антону.       От возможной близости закружило голову. Хотелось и жарко кололось неизвестностью. Антон тяжело сглотнул, но тут Костя отступил на шаг, разжимая объятия.       — Тош, у меня сегодня дела. Кое-какие вопросы порешать надо, так что ты ложись без меня. Я, если приду, то ближе к утру.       Антон растревоженный, разморенный томной близостью, глупо покивал, улавливая общий смысл фразы. Он настолько привык уже к постоянным обломам, что даже не слишком расстроился. То, что до этого Костя вполне себе собирался спать, он понял, только лежа в постели. Все снова выглядело необъяснимым бегством, странными играми, в которые играет с ним альфа. Но Антон никак не мог сбросить с себя возбуждение, и от него плавились мозги, а тело наполняла нега, покалывающая мириндовыми пузырьками.