Проповедники тени

Ингрид вваливается в квартиру с грохотом, едва не растягивается в прихожей, споткнувшись о чьи-то военные ботинки. Женщина хватается за стену и шипением давит кашель. — У нас гости? — кричит она сыну, замирая на пороге его спальни. С кровати поднимается миниатюрная девчонка с кислотными волосами и пирсингом в носу. Глубоко посаженные глаза сверкают в полутьме, бросают вызов. Пальцы нервно теребят края толстовки, а лак на ногтях сколот. — Это Мия, — подаёт голос сын, поднимаясь следом за подругой, — она поможет мне с математикой. Парень запускает пятерню в волнистые волосы, выдыхает судорогой и ждёт, когда его мать выставит непрошенную гостью за порог без шансов на возвращение, даже не обратив внимания на столь весомый аргумент, как учёба. — Привет, миссис Нортен, — спокойно здоровается девчонка, прямо глядя в глаза Ингрид. Женщина собирает остатки сил, чтобы устоять на ногах, не прибегая к помощи косяка. Она бегло осматривает нового тьютора своего сына и глубоко вздыхает. Тело мгновенно отзывается болью. — Ужинали? — спрашивает женщина, расстёгивая пиджак. — Оставили тебе запеканку, — Крис на мгновение расслабляется, широкие плечи опадают. — Не засиживайтесь, — грозит Ингрид, закрывая дверь. Она слышит, как Мия выдыхает, грузно оседая на кровать. Чуть позже, сидя на кухне, женщина ковыряется в остывшем ужине без энтузиазма, поочерёдно меняя вилку на карандаш. Она чертит в толстом ежедневнике, которым ей пришлось обзавестись по долгу новой, не приносящей и малейшей радости, службы, деревья из схем, сотню раз обводя имена в листве. Ингрид флегматично жуёт белое мясо, выстраивая связь между Стивеном Роджерсом и Тони Старком, делая заметку на полях о сентиментальном письме первого. Женщина вздрагивает, заслышав скрежет в замочной скважине. Она поднимает глаза — на часах ровно десять. — У тебя новая работа? — спрашивает сын, становясь в излюбленную позу. — Кто ты на этот раз? — Секретарша, — жмёт плечами мать, захлопывая ежедневник. Вилка с грохотом летит на стол. — Не помню, чтобы у тебя были проблемы с математикой, — щурится она, складывая руки перед собой. Очередная пассия сына доверия не внушает. — Не помню, чтобы ты хоть раз нашла нормальную работу. Спокойной ночи. Крис дёргает плечами и оставляет мать одну, закрыв дверь предельно мягко. Рыжая качает головой, туже затягивая волосы на затылке. — Господи, и где я так облажалась с его воспитанием? Конспиративная квартира невыносимо давит на Стива. Ему кажется, что лёгкие спирает при каждом новом вдохе. Наташа сутками напролёт дёргает старую агентуру, мечется от стены к стене, вороша прошлое, рассказывает про Советский Союз и лютые сибирские зимы. Она сажает Роджерса за стол и заставляет есть под дулом пистолета. — Новая секретарша Старка — мышиная серость, — делится она, с прищуром наблюдая, как капитан болтает ложкой в её борще. — Роджерс, зачерпываешь побольше капусты и методично жуёшь. Его голубые глаза тусклые, щетина недельная, а костяшки сбиты. — Фил что-то говорил о Крии, — хрипит он, а после следует совету шпионки. — Ему бардака в голове хватает, полезешь в его генетический код — я помогу тебе повеситься. Роджерс на автомате двигает челюстями, разламывая ложкой слишком крупный кусок картофеля. — Ваканда опережает нас в техническом развитии. Дай им шанс, — просит Наташа. — Что там с новой секретаршей Тони? — мужчина пытается отвлечься, на этот раз черпает разварившуюся свёклу. — Он говорил, они с Пеппер разошлись. — Всё по стандарту. Наташа жмёт плечами и поднимается за добавкой. — И не будет никакого «но»? — Она — протеже секретаря. Когда минуло за полночь, Ингрид проверила сына, и, убедившись, что он мирно сопит, забыв погасить ночник, вернулась к работе. Она открыла досье на Роджерса, принимаясь делать пометки в ежедневнике. Его способности заставляли поджилки трястись. А уж наличие какой-то волшебной сыворотки в крови толкала на мысль о жёстком розыгрыше. С губ сорвался нервный смешок, когда в графе «Навыки» зазмеился длинный список, начиная с замедленного старения и заканчивая владением кучей языков. От напряжения карандаш в дрожащих руках треснул надвое. Самое страшное, что все её цели, судя предоставленным материалам, оказались недостижимыми. Генерал явно переоценил женщину, которая зарабатывала на будущее сына и каждый лишний час для больной матери подпольными боями. Ингрид мажет по лицу руками, а затем быстро набирает генералу СМС с уведомлением об отказе от миссии. — Мам. Женщина трёт глаза и выходит из кухни, коршуном вцепившись в большую кружку с горячим кофе. Сын стоит в пороге, одной рукой поправляя рюкзак, а во второй держит пухлый конверт знакомого песочного цвета. — Это по работе, — быстро глотает кофе Ингрид, обжигая рот, и тянется к находке. Крис подозрительно щурится, совсем как мать, выпускает вещь из рук, клюёт мать в щёку и закрывает за собой дверь. Женщина хватает ртом воздух в надежде усмирить боль, ставит кружку на пол и садится рядом, дёргая плечами от вспыхнувшей боли в грудном отделе. Она раскрывает конверт и вынимает оттуда небольшой красный блокнот. Обложка шершавая, на ощупь походит на потёртый кожаный диван, а в середине оттиском темнеет чёрная звезда. Из страниц торчит белый лист с надписью об отказе в отставке. Ингрид сминает бумажку и кидает её в кофейное марево у правого бедра. Она водит пальцами по страницам, ставшими жёлтыми от времени, и натыкается на новую записку. В ней транслитерацией написаны слова, смысл которых женщине не совсем ясен. — Желание. Семнадцать. Ржавый, — она читает вслух ужасно коряво, русский язык рассыпается на губах обломками. Ингрид морщится, вспоминая, как полгода пыталась привыкнуть к этому говору, мимикрируя под эмигрантку, но ей не удалась. Те крупицы знаний, что ей удалось почерпнуть, сегодня уже растаяли. Она поднимается с пола, возвращается в кухню, принимаясь копаться в списках контактов в поисках номера давнего знакомого переводчика. Генерал настойчиво советовал практиковаться.