Проповедники тени

Крис просыпается внезапно, словно его выдернули из толщи воды. Секунду-другую он смотрит невидящим взглядом в темноту, ощущая тяжесть на груди. Мия сопит, подложив руку под впалую щёку. Парень тянется к сияющим неоном во тьме кислотным волосам, мягко треплет их и тяжело выдыхает. Хорошо, что мать приняла её. Не то, чтобы Криса волновало её мнение. Его в принципе мало, что волнует. Он всегда винил мать в том, что не знал отца и рос без мужского примера перед глазами. Его раздражали бесконечные попытки Ингрид найти стоящую работу, оклад который позволит содержать умирающую мать и обеспечить достойное будущее её сыну. Крис поражался, когда мать без колебаний соглашалась на новые дорогие лекарства, каждый раз подкидывала ему брошюры элитных академий, обучение в которых наверняка оценивалось проданными душами. Парень аккуратно вылезает из-под худощавой Мии и шлёпает босыми ногами на кухню, вороша пятёрней спутанные волны волос. Он щурится от внезапно бьющего в глаза света, морщась. Ингрид стучит ногтями по столешнице, чувствует боль при каждом вдохе, смотрит на мир через призму бутылочного стекла. — Не с того начинаешь утро, — бурчит сын, заметив в руках матери бутылку пива. На часах четыре утра, а женщина еще не ложилась. Сна нет ни в одном глазу. Мозг похож на конвейер, беспрестанно выдающий новые, изощрённые способы убийства Капитана Америка. Ингрид поднимает на сына взгляд. Тот, сгорбившись, жадно пьёт ледяную воду из-под крана. — Выпрямись, — просит мать, отставляя бутылку в сторону. Его отец был таким же. Неприлично высоким и постоянно сутулым. — Где ты была? — Крис прижимается тазом к кухонному шкафу и прячет вздымающуюся грудь за скрещенными руками. — У Старка? — Его друг в послеоперационной коме, — делится женщина, — а Старка я накачала успокоительными. Он проспит до обеда, не дёргаясь и не пытаясь прикончить своего бывшего дружка Роджерса. — Капитан Америка был там? — догадывается Крис. Парень подаётся вперёд. — Ко всеобщему сожалению, — трясёт головой Ингрид. — Сын? Крис поднимает на мать тяжёлый взгляд. — Что ты думаешь о Мстителях? Парень, ошарашенный странным вопросом, с минуту молча разглядывает едва заметные конопушки на лице матери. — Мстители? — уточняет он глухим голосом. Ингрид кивает и делает глоток тёплого пива. Сын жмёт плечами, обдумывая ответ. Он подпирает кулаком подбородок, задумчиво глядя в потолок. Губы Ингрид расползаются в болезненной улыбке. Хоть в чём-то сын похож на неё. — Они делают свою работу. То, что должно. То, что не может никто, кроме них. — Из-за них гибнут люди. — Люди умирают, потому что они смертны, — Крис присаживает напротив матери, вытягивая руки на столе. — Люди умирают, потому что едят наркоту пачками на завтрак, обед и ужин. Люди умирают, потому что не могут поделить участок земли и заказывают конкурента. Они дохнут, потому что прыгают с моста из-за парня-мудака или девчонки, которая переспала с чьим-то дружком. Люди умирают, потому что смертны, мам. — А как насчёт невиновных? Тех, кто попал под раздачу? — У хирурга тоже бывают операции с летальным исходом. При задержании отморозков фараоны могут промазать и попасть в гражданского. Это издержки. — Предлагаешь человечеству пожертвовать своей частью? — Правительство было готово пожертвовать целым городом, отправив туда ракету. А ты не думала, что Мстители тоже чем-то пожертвовали? — парень поднимается, взвинченный. — Старк, на которого ты работаешь, был похищен террористами. Он получил ранение и в его груди застряла шрапнель, которая двигалась к сердцу. Твой босс ходит с куском железа у самого сердца. Капитан Америка, плейбой с щитом, потерял на войне друга, который, как оказалось, пятьдесят лет колесил по свету и убивал людей, а потом застрял в куске льда почти на семьдесят лет. Чёрная Вдова работала на КГБ. ГИДРА, которую Роджерс якобы уничтожил тогда, захватила ЩИТ и всё пошло к чертям. Выходит, Вдова променяла КГБ на ГИДРУ, а Капитан зря морозился. — Хватит. Я поняла твою точку зрения. Ингрид холодными пальцами сжимает переносицу, чувствуя, как противный холодок сомнения ползёт по спине. — Они имеют право на ошибку, — продолжает сын уже мягче, — мы все имеем. Наташа старательно тянет носок, разглядывая в зеркальной глади расплывшуюся под ключицей гематому. За окном метёт и воет так жалобно, что внутри скрежещет. Она сжимает деревянными пальцами гладкий станок, ладони потеют, помнят рубцеватую кожу молчаливого Солдата в месте, где бионика врастает в человека. За спиной виден размытый силуэт Кудриной. Она всё утро буравит Наташу взглядом, молчаливо расхаживая по балетному залу. Но Романофф не обращает внимания, лишь усердно тянет носок. А на самом деле просто тянет себе жилы. Вчера Зимнего Солдата снова обнулили. Наташа босая бредёт по полю, а желтоватая трава доходит ей до щиколоток. Ветер бросает в лицо длинные рыжие волосы, свободной рукой Нат то и дело поправляет их, неся левой надоевшие ботильоны. В Ваканде так легко дышится, что Романофф завидует Барнсу и хочет отсиживаться здесь, выполняя рутинную работу в каком-нибудь хлопковом балахоне. Позади возвышается дворец Т’Чаллы, по левую руку ползут зубчатые горы, по правую тянутся густые леса, а впереди маячит однорукий Барнс, таскающий тюки скошенной травы. Ната ускоряется, сбегает с горки, тихо и по-русски ойкает, будто ей снова семнадцать. Она успевает вовремя затормозить до встречи с деревом, поднимает тучу пыли и шипит, потому что стопы щекочуще колет. Джеймс закидывает очередной увесистый тюк на гору себе подобных и разворачивается. Мужчина как будто вздрагивает. Фантомная боль расползается по груди, жжёт крапивными плетями. Он потерял что-то важнее руки. И это больше не вернуть. — Привет, незнакомец, — Наташа щурится на солнце, шумно выдыхает и хлопает по карманам в поисках резинки. Она сбежала от Роджерса, Сэма, подставного киллера и отвратных последствий раскола Мстителей. Романофф больше не та девчонка, сдувающая со лба ржавую чёлку, когда Зимний Солдат хватал за шею бионикой. Здесь она может быть просто Натой. — Наташа, — констатирует факт Джеймс. В горле пересыхает. Он цепким взглядом изучает острые черты лица, рыжую копну, которая разгорается с каждым попавшим на неё лучом солнца, зелёные глаза, в которых постоянно блестит что-то мёртвое. — Стив тоже здесь? — Я одна. Ей хочется скривиться. Ещё совсем недавно он был готов убить Роджерса, а теперь ждёт его, как манны небесной. Бросив бесплодные попытки отыскать резинку, Наташа зорким глазом замечает, что передние пряди Барнса собраны на затылке. Она кидает ботильоны и куртку под дерево, направляясь к мужчине решительно. Зимний Солдат готов поморщиться как от зубной боли. Солдат ведёт бровью. Капля багровой крови падает на щетинистую щёку. Одна, вторая. Наташа привычно сдувает прилипшую ко лбу чёлку и поднимается с мата. Сегодня первую кровь пролила не она. И это не может не радовать. Она вытягивается струной и смотрит большими глазами на мужчину, чей силуэт в полутьме кажется неприступной крепостью. Ждёт, что Солдат ударит её в ответ, подарит ей новый поцелуй трупного синего цвета. Мужчина часто моргает, пальцами нашаривая место рассечения. Он будто в первый раз видит собственную кровь. Что-то дёргает его за ногу и нервно шепчет, как какой-то Стив однажды рассёк ему бровь качелями. Его грудь заходится в удушливой агонии, дышать тяжело. Солдат отступает. Наташа щурится, поднимается на носки, будто это поможет ей разглядеть стоящего против света наставника получше. Она делает шаг, два. Зимний давно заметил, что иногда девчонка ходит так, словно всё ещё в пуантах, точёно, легко, выверяя шаги, оставляя за собой ёлку из следов. Романофф проваливает в мягкие маты, как в снег, решительно направляется к Солдату и замирает в трёх ударах сердца от него. Каждый раз при взгляде в эти блёклые, как корка льда, глаза, в ней просыпается что-то необъяснимое, щекочущее, ползущее по спинному мозгу прямо к шее, хватая за горло ледяными пальцами. Ей трудно дышать. Солдат блуждает взглядом по её бледному лицу, цепляется за гематому от удушающего на шее и стоит, вросший в землю, не в силах сделать шаг назад от будущей Вдовы. Она тянет бледную, тонкую руку к его лицу, погружая пальцы в кровоточащий разлом. Романофф идёт едва ли не на носках, по детской привычке, и почти сдувает несуществующую чёлку со лба. Джеймс врастает в землю. Наташа останавливается ровно в шаге от него, заводит руку за его голову, тянется на носках так обыденно, лёгким движением руки стягивает резинку с волос. — Мне нужнее, — поясняет она. Джеймс вовремя перехватывает её руку. Срабатывает мышечная память. Солдат хватает тонкое запястье холодными пальцами, но не давит. Промёрзшая зелень глаз Наташи вянет сильнее под тяжёлым натиском его снежной голубизны. Она задерживает дыхание, просчитывает варианты его ударов, но по-прежнему стоит на носках, прямая, как струна. Романофф знает точно лишь одно — по лицу бить запрещено. И он не бьёт. Мягко отпускает её руку, секундой больше смотря, как зимнее солнце поджигает её рыжие волосы. Наташа тянется ещё выше, таит дыхание. Солдат отступает, привычно скрипя глубоким, сломанным голосом: — Хорошо, Наталия. Наташа медлит. Ждёт, что Барнс сделает дальше. Обретя ясность разума вновь, он разжимает пальцы, задевая большим выступающую вену на запястье и скрипит, совсем как тогда: — Ты хорошо танцевала, Наталия. Ингрид монотонно работает челюстями, тщательно пережёвывая остывающий бургер. Она только что очень громко и про себя послала очередного журналиста к чёрту, бросила трубку и швырнула телефон куда-то в кресло. Каждый час, по просьбе шефа, она звонила в больницу и справлялась о состоянии Хэппи. Женщина прекрасно знает, что возможно единственный друг Старка больше не откроет глаза и не улыбнётся своему боссу ободряющей улыбкой. Его дни были сочтены, когда он только пришёл на собеседование в Старк Индастриз. Убедившись, что время законного обеденного перерыва настало, Ингрид с нетерпением развернула свой ужасно калорийный обед, открыла папку бурого цвета и принялась пробегать глазами по забористым буквам. Солнце неумолимо жарит третий день. Ветер сухой и горячий. Свободная футболка болотного цвета прилипает к мокрому телу. — Хорошо, что у тебя хватило ума отрезать волосы, — улыбается смуглый Колдуэлл, тряся чёрными кудрями. Ингрид показывает ему язык, болтает головой, наслаждаясь, когда короткие волосы колют щёки. — Чего расселись! — гаркает где-то вдалеке всевидящий полковник Данеску, потирая зудящую горбинку на носу. — Диос, — тянет парень, спрыгивая с деревянной балки, — чего расселась, Роха? — кудахчет он, подражая полковнику. Ингрид заливисто хохочет и внезапно кренится назад. Колдуэлл вовремя спохватывается и тянет подругу на себя. — Ай, неуклюжая! Полковник Данеску широким шагом приближается к своим подопечным, глубже натягивая кепку на глаза. Пекло адское. Парень и девушка вытягиваются по стойке смирно предвосхищая командный окрик Крина. — Просил же вас по-человечески, — бурчит седеющий румын, — ну позанимайтесь без моего гавканья. — Прости, полковник, но в этой грёбаной жаре сосредоточиться невозможно, — тянет Колдуэлл, белозубо улыбаясь. — Ты это в горячей точке кому будешь заливать? — сереет Данеску, цепляясь большими руками за ремень. Ингрид закатывает глаза. — А ты чего, а, Рэд? — Ну так мне-то в горячую точку не надо, — жмёт худыми плечами рыжая. Цвет лица полковника начинает меняться. — Тогда валите на стрельбище, умники. И не дёргайте меня, ради бога. Ко мне сегодня старый друг приезжает, мы с ним воевали в Корее. Не позорьте меня, кашалоты! Подопечные растягиваются в сальных улыбках, салютуют полковнику и бегут на стрельбище, по дороге отвешивая друг другу шутливые оплеухи. Минуту спустя к военной базе подъезжает чёрный, неправдоподобно чистый автомобиль, выплёвывая из своего прохладного нутра статного владельца. Мужчина приглаживает волосы, пряча пожухлый взгляд за стеклами очков и направляется к тенту напротив стрельбища. Старый друг принимает его тепло, по-братски хлопая тяжёлой рукой по спине. — Твоя новая подопечная? — спрашивает Тадеус, с наслаждением потягивая прохладную сливовицу. Он внимательно следит за тем, как Ингрид, игнорируя противный обжигающий ветер, расстреливает мишень, засаживая пули все рядом с центром. — Хорошая девчонка. Они с матерью живут по соседству и помогают мне по дому. Сам знаешь, после смерти Тамары я уже не тот, — грустно улыбается Крин, отставляя бокал. — Она хороший стрелок. И парни мои её приняли. С ближним боем, правда, пока совсем беда. Даже мой самый щуплый боец, Харрелл, укладывает её на лопатки не моргнув глазом. Но она упорная, всегда поднимается. — И что ты будешь делать с ней потом? — Это уж ей решать. Просто хочу, чтобы она умела защищаться. Ингрид перестаёт жевать и откладывает потерявший вкус бургер в сторону. — Сукин сын, — плюёт она. Вот почему генерал Росс выбрал её для этого гадкого дела, которое с самого начала пахло могильной землёй. Он разглядел её тогда, на стрельбище, когда она назло Колдуэллу превратила мишень в мясо. Ингрид на секунду откидывается в кресле, прикрыв глаза. Когда она решает продолжить чтение досье своего заказчика, то осекается. В дверях стоит Пеппер Поттс, сухими красными глазами пронзая её насквозь.