Проповедники тени

Ингрид со стоном садится, зажимая правой рукой кровоточащее клеймо. Ещё одной дырке в своём стареющем теле женщина не рада. Она неуклюже поднимается на ноги, стряхивает свободной рукой пыль и грязь с одежды и ждёт, когда вернётся Капитан. Ингрид не нравится, что кровотечение слишком сильное. Женщина кашляет, чертыхаясь. Простуда всё усложнит. Капитан появляется из-за угла ни с чем. Он сокращает расстояние лёгким бегом, торопливо оглядывает Ингрид. — Пуля где-то под ключицей, — сообщает она, — что с этими? — женщина кивает в сторону проулка и разворачивается, призывая Стива к движению. — Разделились. Есть только номер машины. Ну, не совсем, мысленно возражает Ингрид. Она узнала того, что свалила с ног. Значит, второго она тоже знает. Следовательно, у них теперь есть новый след. — Есть кое-что большее, — вслух делится женщина, — но об этом после. Идём, времени мало. Капитан беспокойно осматривает спутницу. Та храбрится, прибавляет шаг, но на повороте часть сил её покидает. На их бегство Ингрид мужественно не обращает внимания, но оступается и теряет равновесие. Стив вовремя ловит её. — Ты в порядке? Ингрид кивает невпопад. Картина мира перед глазами начинает плыть. Она хватается за Капитана, выпрямляется. С долю секунды фокусирует взгляд, а после тянет его за собой, не обрывая прикосновений. — На браваду нет времени, — обрывает он, легко подхватывая женщину на руки. Сердце Ингрид немеет. Тело прошивает насквозь что-то гораздо сильнее, чем жгучая боль под ключицей. Она обхватывает крепкую шею Капитана правой рукой, а левой что есть силы давит на ранение. Женщина кладёт голову Стиву на грудь и облегчённо выдыхает. Трупные пятна всё глубже въедаются в кожу. В животе зреет что-то большое и тёплое, ядовито-жгучее. Роджерс доносит Ингрид до машины и опускает её на переднее сиденье. — Давай за руль, — командует Тони с заднего пассажирского, придерживая Шэрон. Его попытки остановить кровь приносили незначительные успехи. Старку кажется, что за последние несколько дней он слишком часто зажимает чьи-то раны. — Ингрид! — Тони замечает бледное лицо помощницы в зеркале. — Уйду на пенсию, как решето, — бесцветным голосом язвит та, морщась. Стив усаживается на водительское сиденье и заводит мотор. — Как она? — Пока дышит, — отвечает Тони, мысленно кривясь. И почему только он такой ядовитый? Ингрид мужественно выдерживает пытку изъятием пули. Из глаз изредка катятся непрошеные слёзы, а с губ срываются болезненные стоны. Тони стоит за дверью, навалившись на стену и смотрит в потолок. Они приехали в ту же клинику, где лежал Хэппи. Другого выхода просто не было, нужно было действовать. — Ваша помощница в порядке, — низкорослый доктор высовывает нос из дверей, сдирая с рук окровавленные перчатки. Он оголяет лицо, снимая белоснежную маску и разрешает пройти. Тони мнётся на пороге. — Босс, с тебя премия на новое барахло, — слышит он бодрый голос Ингрид и качает головой, входя. — Обойдёшься. Тони кидает ей шоколадный батончик из автомата. Женщина ловит его правой рукой. Она сидит на кушетке и болтает ногами. Кружево чёрного белья залито кровью. Изумрудный свитер стал болотным и теперь бесформенной кучей лежит в мусорном ведре. На груди Ингрид лежит штукатурка бинта. Она раскрывает батончик и откусывает добрый кусок. — Руки мыла? — спрашивает Тони. Он расстёгивает кофту, снимает и набрасывает на плечи полуголой помощницы, оставаясь в одной футболке. Ингрид благодарно кивает, зажимает зубами перекус и протягивает боссу отмытые от крови руки. — А ты? Тони проделывает те же манипуляции. Теперь его ладони противно пахнут клубникой. Ингрид хлопает по месту рядом с собой, и Тони принимает приглашение. Он свешивает ноги и устало горбится. — Шэрон на операции, — сообщает босс очевидные вещи, — Капитан хочет с тобой поговорить. Сказал, ты что-то знаешь. Ингрид кивает, глотая плохо пережёванный батончик. Кусок царапает раздражённое горло. — Идём. Она сжимает обёртку в кулак, слезает с кушетки. Тони помогает ей одеться, женщина сама застёгивает великую ей кофту. По пути закатывает рукава. Капитан сидит у операционной, понурив голову. Широкие плечи опущены, сам он сгорбленный, поломанный. Ингрид аккуратно приближается и садится на корточки напротив, пальцами касаясь острых коленей мужчины. — Стив, — зовёт она хрипло. Роджерс поднимает на неё влажные глаза, смотрит из-под сведённых бровей. — Она боевая, справится. Тони стоит за спиной помощницы. Теперь они с Капитаном меняются местами. Старк прячет лицо в правой ладони, подпирая руку левой. Стив упирает взглядом в бинт под мешковатой кофтой Тони. — Как ты? — давит он. — Как решето. Стив усмехается. Скорее, привычно реагируя на шутку, чем понимая её. Ингрид встаёт на колени, клонится вправо и усаживается на пол. — Тони, присядь, — просит она, указывая на место рядом со Стивом, — неудобно рассказывать. Старк послушно выполняет просьбу, грузно опускаясь рядом с Капитаном. — Шэрон занималась подделкой и контрабандой твоей сыворотки, верно? — начинает Ингрид. — Точнее, искала тех, кто этим занимается. — Откуда знаешь? — прерывает Роджерс. Ингрид перекидывает пыльные волосы за спину, выпрямляет затёкшую спину. Подбирает слова. — Она была в моём бойцовском клубе. Днём это секция по боксу, а ночью — средство заработка. — Сыворотку сбывали в бойцовские клубы города, — кивает Стив. — К тренеру приходила Шэрон. А после неё те парни, что занимаются распространением. Трой рассказал лишь мне. И теперь у нас есть шанс найти их. Роджерс вздыхает. Растирает сухие ладони между собой, замечает стрелку на колготках Ингрид. Внутри него всё ползёт по швам точно так же. — У тебя свой бойцовский клуб? — Старк задаёт глупый вопрос. Ингрид поднимает глаза. — Крис занимался там боксом. А пара армейских товарищей — заработком. Тони не успевает зацепиться за «армейских товарищей». Двери операционной раскрываются. Доктор Харнетт, оперировавший Хэппи, выходит первым. Стив помогает Ингрид подняться на ноги и ждёт хороших вестей. Внутри у него всё трепещет разорванным ураганом флагом. Тони остаётся сидеть. Видит лицо Харнетта и вспоминает, что тот с похожим выражением сообщал о смерти Хэппи. — Мне жаль, — тихо говорит хирург, опуская глаза, а после вновь поднимая, — кровопотеря была слишком серьёзной. Примите мои соболезнования. Стив получает удар поддых. Снова, снова и снова. Череда ударов не прекращается. Всё бьётся внутри, осыпается грудами. Броня трещит от ударов снаружи. Шэрон была последним, что осталось от Пэгги, кроме старого медальона с затёртой фотографией внутри. Он не сберёг и этого. Пальцы сами собой плетут кулак, удар в стену выходит глухим. Тони поднимается на ноги, уводит доктора в сторону. Стив опирается рукой на стену и тяжело дышит, стиснув зубы. Ингрид подходит сзади, кладёт руки ему на плечи и прижимается щекой к высеченным из камня мышцам. Она знает, что это такое — терять того, кого не вернёшь. — Иди, — шепчет она, — скажи последнее прощай. Женщина отстраняется и направляется к доктору, чтобы договориться. Харнетт разрешает последнее посещение, готовит тело и выводит персонал. Ингрид касается локтя Капитана и тянет на себя, призывая к движению. Стив опускает руку, делает глубокий вдох и шагает в операционную. На его щеках Ингрид видит слёзы. Она стоит посреди коридора, скрестив руки на груди. Тони приближается с правой стороны. — Это дело дурно пахнет, — говорит она. — С тех пор, как я надел костюм. Наташа любила поздние подъёмы, когда спелое, румяное солнце раздвигало дородными руками шторы и мягко щёлкало по носу. В Ваканде рассветное солнце было похоже на перезрелый апельсин с красными веснушками. В зените это был золотистый блин с горелой каймой. Романофф щурится от слепящего света, пряча свежую зелень глаз за клетью ресниц. Она слепо шарит рукой по другой части кровати и хмурится, когда обнаруживает её давно остывшей. Наташа приподнимается на локтях и мятая простынь туго натягивается на высокой груди. Джеймс выходит из ванной с полотенцем на крепкой шее. Впавшие щёки покрыты колючей щетиной. Он смотрит на рыжую, что келоидом проходит через всю его жизнь, такую сияющую на солнце, и чувствует, как старые шрамы начинают ныть. — Тебя надо побрить, — хрипит Наташа, прокашливаясь после сна. Джеймс не против. С одной рукой ему самому несподручно. Романофф стекает с кровати топлёным молоком, подтягивая пижамные штаны до самой груди. Она предусмотрительно захватила спальное. Джеймс смотрит на неё, прислонившись головой к стене, как на произведение искусства. Наташа ворошит рукой запутавшиеся волосы, тянется на носках, выгибая спину. Барнсу кажется, что сейчас она сделает фуете прямо в такт его сердцу. Романофф шлёпает босыми ногами к нему, снова встаёт на носки и тянет лебединые руки к его щекам, осматривая поле предстоящей работы. Она улыбается ему губами. Джеймс видит в ней ту девочку, что звала его сбежать за день до его обнуления и высылки из Сибири. Наташа всегда смеялась надсадно, с угрожающим треском — в Сибирь обычно ссылают. Барнс молчал. Из него Наташи уже не выслать. Когда Джеймс стоит напротив зеркала, глядя на себя поверх рыжей макушки, а его Наталия ловко орудует бритвой по щекам, раздаётся телефонный звонок. Барнс дёргается, но Наташа крепко держит его за щёки, а взгляд сосредоточенный. — Наверняка Роджерс, — говорит она, смывая с бритвы пену и поворачиваясь, заглядывает ему в глаза. — Опять куда-то влез. Наташа жмёт плечами. Они с Барнсом знают разных Стивов. Джеймс помнит того сутулого парня, для которого «не годен» никогда не было приговором, но стимулом. Наташа знает атланта с широкими плечами, что не торгует жизнями, но жертвует своей. Эти два Роджерса больше никогда не станут единым целым. Романофф поднимает трубку с пятого раза. За плечом сопит Барнс. — Наташа, — упавшим голосом говорит Стив, сухими глазами глядя в асфальтную трещину у ступеней больницы. — Шэрон убили. Романофф хмурится, глядит за плечо и ставит на громкую. — Старк обещал помочь с похоронами, — продолжает Роджерс, пряча ледяную руку в карман. Он отрывает взгляд от земли, возведя глаза к стальному небу. Стив никогда не смотрел наверх в поисках бога. На войне богов нет. Есть только кровь и жертвы. Ингрид стоит поодаль, сжимая в пальцах длинные рукава кофты Тони. Она видела, как ломаются люди. Как лопается нить их хребта и бусины позвонков с грохотом осыпаются на землю. Как их металлические штифты гнутся со скрежетом. Капитан производил впечатление несгибаемого, непоколебимого, неуязвимого человека. Всегда острый взгляд и жёсткое лицо, будто вырезанное из камня. А теперь его плечи опали, стальной стержень прогнулся. Ингрид спускается по ступеням бесшумно, рассматривая Роджерса. Многие думают, что ничего не убивает лучше пули. В начале своей карьеры женщина бы согласилась, но теперь она знает наверняка: ничто не убивает лучше смерти вокруг, когда ты сам — единственный выживший. Наташа отключается, бросив короткое «вылетаем». Стив прячет телефон в карман куртки и выставляет руки перед собой. Между пальцев ему чудятся пятна крови. В туалете несколько минут назад он так тщательно мыл грязные ладони, что наверняка снял верхний слой кожи. — Когда-нибудь, — тихо говорит Ингрид, замирая на ступени выше. Ледяной ветер колет ей рёбра. Она ёжится, предвкушая долгую простуду с почти садистским наслаждением. Стив перестаёт смотреть на небо и переводит взгляд на неё, бледную и прозрачную. Роджерс скидывает с себя куртку и опускает её на дрожащие плечи Ингрид. Та смотрит на него с сожалением и сочувствием. Её пальцы нервно вгрызаются в молнию. — Ты смоешь кровь со своих рук, — продолжает Ингрид после затянувшейся паузы, — своей кровью. Женщина свято верит, что однажды это удастся и ей. Стив разворачивается, упираясь в неё пристальным взглядом. Он пытается это сделать с тех самых пор, как проснулся в адаптированной под его эпоху комнате. Теперь Роджерс пытается адаптироваться сам. — Тебе не стоит быть одному сегодня, — говорит Ингрид, возвращаясь в повседневность без философии. — Есть, с кем разделить горе? Стиву порой кажется, что несмотря на наличие друзей, весь свой груз он волочет один, сколько бы помощи ему не предлагали. Роджерс видит в глазах Ингрид неподдельную заботу. И странного рода сожаление. Ингрид стоит напротив своей жертвы, отчаянно не понимая, кто из них теперь кто. Надо было просто расстрелять, сокрушается она, осознавая, что ступила на путь в один конец. — Поеду к Сэму, — наконец отвечает Роджерс. Ингрид кладёт руку ему на плечо, дружески сжимая в жесте сочувствия. Однажды болеть перестанет. Да так резко, что все чувства разом исчезнут. Женщина кладёт ему на плечо вторую руку, ненавязчиво тянет к себе. Её забота почти материнская. Руки Ингрид скользят по напряжённой спине Роджерса. Он подаётся вперёд, одной рукой обнимая дрожащее женское тело под своей курткой. Стив утыкается носом в ворот, задевая кончиком бледную кожу. Ингрид в спину расстреливает рота солдат, когда его ресницы задевают её шею, а тяжёлое дыхание могильной плитой ложится ей на грудь, сжигая бинты в пепел. Она обнимает его в человеческом порыве заглушить чужую боль, не замечая, как под рёбрами расцветает своя собственная.