Дьявольский зной

Энтайсинг даже перед лицом главного кошмара своей короткой жизни не желала терять присущую расе гордость. Она высоко поднимала подбородок, на кончике которого скапливались густо струящиеся по щекам розоватые слёзы, грозно пружинила ноги, дрожащие так сильно, что готовились вылететь из суставов от резонанса, злобно била хвостом, что то и дело рвался зажаться между ног. — Тай… — надрывный шёпот Флэймхарта почти был заглушен стуком её обнажённых в вечном оскале зубов. Рубиновые глаза стеклянно блестели глубоко загнанным безумием. — Что ты сделала? Пол у разбитого зеркала усеивали обрывки алой гривы. Земная пони никак не могла остричь её с первого раза, поэтому безумно клацала ножницами, как разъярённый садовник. Вместо мягкой пушистой шевелюры её голову теперь покрывал неравномерный ёжик с несколькими топорщащимися прядями, до которых Тай не смогла дотянуться. Лезвия ножниц случайно покромсали шею и лицо Энтайсинг, но остальные страшные раны она нанесла себе сама. Орудие, которым сошедшая с ума земнопони их сделала, валялось неподалёку от неё. Флэймхарт зашёл как раз вовремя, чтобы увидеть, как она в ноль стирает себе губы металлической мочалкой для чистки пригоревшей грязи с кастрюль. От её вида подкашивались ноги даже у повидавшего многое Стража. — Я больше не красивая, — ещё несколько седых прядей проступило в кроваво-красной гриве пегаса от звука этого искажённого угрожающим гулом и истерическими смешками голоса. — Теперь тебе нет нужды держать меня. Теперь ты меня отпустишь. Всё время, пока земная пони говорила, кровь с остатков её губ звучно капала на пол. Флэймхарт смотрел на неё и терял последнюю надежду. Тай с того самого момента, как он нашёл её и вернул к себе, пребывала в тяжёлой депрессии, несмотря на все попытки пегаса вывести её из этого состояния. Но он никак не думал, что всё дойдёт до такого. До крайности. И теперь пегас был растерян — он боялся и отпустить земную в таком состоянии, и разгневать её своим отказом. Что она тогда сделает с собой? Флэймхарт бегло оглядел комнату на предмет того, чем Энтайсинг теоретически могла покалечить себя, и остановился на окровавленной мочалке. Между её металлическими сетками ещё торчали куски губ и нежной белой шерсти. — Тай, пожалуйста… — тупо произнёс пегас, однако Тай ничего не ответила. Она смотрела на него с яростью, затушёванной болью от растерзанного лица, и ждала ответа на свой вопрос, не желая довольствоваться ничем, кроме него. Флэймхарт наконец нашёлся. — Я отпущу тебя сразу после того, как ты… — он осёкся. В наступившей тишине пегас явно слышал сбившееся дыхание сошедшей с ума жены, видел, как дрожат, незаметно подгибаясь, её ноги. Около задних мутно блестела прозрачная лужица с примесью красноватых разводов. — Н… нет, только восьмой месяц же… Энтайсинг медленно закатила глаза, бессильно отпуская нижнюю челюсть, и едва не свалилась на пол без сознания. Страж ринулся к ней, поймал и полетел в больничное крыло, наплевав на всех, кто попадался на пути или видел их. Находящийся там главврач, увидев Энтайсинг в копытах ставшего похожим на помешанного Стража, потерял дар речи и способность двигаться, выронив всё, что у него было в телекинезе. Дальнейшие события смазались для Флэймхарта; он не помнил, какими словами требовал спасти земную пони и каким образом его поняли, и не мог точно сказать, сколько времени провёл, ожидая за дверью операционной. Однако, когда оно закончилось, бледная медсестра-пегаска вышла оттуда, слабым, пищащим голосом сказала, что врачи сделали всё, что могли и отправилась отпаивать себя чаем или чем ещё покрепче. За нею двинулись мрачной безмолвной вереницей все участвовавшие в спасении. Успешном ли? Пегас на негнущихся ногах вошёл в операционную. Внутри ещё оставался молодой санитар, он снимал насквозь мокрую робу и, комкая, отправлял её броском в угол. Стол был пуст. Увидев Флэймхарта, земной сбивчиво доложил: — С Вашей дочерью всё в порядке… по меркам жеребёнка второй степени недоношенности, конечно же. Она помещена в кувез, с ней всё должно быть хорошо. — А Энтайсинг? — глухо спросил пегас, — Ваша жена… — санитар прикусил язык и виновато чуть опустил голову. — Следуйте за мной. Флэймхарт не помнил такого количества проводов и катетеров с тех времён, когда его же доспехи вонзили в него сотни игл. Тай неподвижно полусидела на кровати, практически опутанная ими. Тянущиеся из ноздрей трубки не могли скрыть оголённые ей самой кости челюстей. Пегас, забыв, как дышать, подошёл к ней и коматозно взял её копыто своим. Только сейчас он заметил, что то было порезано: земнопони ещё и пыталась вскрыть себе вены. — Всё прошло плохо, да? — почти одними губами заметил пегас. Он выглядел не живее лежащей под системой жизнеобеспечения кобылки. Санитар молчал. Он не видел смысла распространяться о многочисленных трудностях, возникших ранее, и не хотел растравливать душу Флэймхарта. — Если она очнётся, — решился жеребец, — то, боюсь, это ничего не будет значить. — Флэймхарт медленно обернулся на земного со страхом и ненавистью в глазах. Хотелось раскрошить тому лицо за такие слова, но вызванная слабостью и бессилием разумность напомнила, что санитар не виноват. — Эти препараты, грубо говоря, не дают ей умереть…, но и жизнь в ней они не поддерживают. Страж больше не слушал его. Он хотел закрыть уши копытами, чтобы оградить своё сознание от размытых слов про предродовые причины, особенности анатомии, которые не свойственны чистокровным земным пони и которые явились дополнительными осложнениями, болевой шок, чтобы не добавлять к этому списку бесконечный стресс, коему он всё время был бессильным свидетелем. Пегас опустился на пол рядом с Тай, не отдавая себе отчёта в том, что близок к помешательству. Он смотрел в изуродованное лицо земной пони и думал: «Этот жеребец всё врёт. Она откроет глаза, и это ещё как будет что-нибудь значить. Пусть хоть убьёт меня после этого, но будет жить сама, пусть…». Однако земная пони не подавала ни единого признака жизни. Даже дыхание было едва заметным, а копыта, нервно сжимаемые Стражем в безмолвной и страстной молитве, были холодны, как лёд. Приборы флегматично утверждали о том, что земная пони жива. Уже заинтересованно приглядывается к костлявой и с косой, но всё ещё в мире живых. За дни неподвижного сидения рядом с постелью супруги с Флэймхарта слетели все краски жизни. Он отходил лишь чтобы не мешать врачам делать их работу, а потом вернуться на свой пост с разрушенной почти до основания надеждой на лучшее. Шаги курирующих Тай медиков пегас уже неплохо выучил, и при звуках других не видел смысла трогаться с места. Хотя конкретно эти были Стражу знакомы, и он не удивился, когда ему на плечо по-матерински легло копыто в фигурной золотой подковке. Некоторое время Флэймхарт молчал. — Нет числа тем моментам, в которые я пожалел о содеянном, — обречённый голос пегаса хрипел от долгого молчания. Селестия поджала губы, глядя ему в макушку. — Я видела твою дочь, — мягко произнесла она. — У неё твои глаза. Ты ещё не смотрел на неё? Страж не был уверен, что сможет. Не в ближайшие месяцы. — Только если Тай выживет, — невпопад отозвался пегас, озвучивая лишь конец своих мрачных мыслей. Он упал лицом в постель рядом с её безжизненно лежащей передней ногой. Часть катетеров убрали, но Флэймхарт очень сомневался, что это благодаря улучшению состояния. — Такое чувство, что меня понемногу готовят к её смерти. — Рано или поздно каждый из моих маленьких пони покидает мир. Это неизменно грустно, но есть способ. Заслышав стандартное начало соболезнующей речи, пегас чуть было не пропустил её мимо ушей. Флэймхарт поднял голову и посмотрел в сочувствующие лавандовые глаза. — Продолжай. — В моих силах применить заклинание, что отмотает время для Энтайсинг Спаркл назад. Каждая клетка её тела вернётся к состоянию, в котором та пребывала за год до этого. Воспоминания за этот год будут безвозвратно стёрты, биологические часы переведут свои стрелки обратно. Я не применяла его уже бесконечно долгое время, потому что оно лишь отсрочивает неизбежное, но в этом случае… — Я Энтайсинг Спаркл, сэр. Флэймхарт стоял перед дружелюбно улыбающейся земной пони, каменея от неверия и надежды сразу. Её прекрасная густая грива была на месте, бархатные снова целые губы складывались в искреннюю улыбку, пусть и немного смущённую. И свет. Тот самый внутренний свет, на который пегас не потрудился обратить внимание в первую их встречу. «Сработало». Жеребец думал, что приказ Селестии идти от восстановившегося тела в свои покои — лишь попытка выдворить его, наконец, из медицинского отсека. «Сработало». Пегас подавил в себе желание завопить от счастья, обнять возродившуюся земную пони и слёзно попросить прощения. За всё, что он натворил, за всё, о чём она ещё не знает… и никогда не узнает. Не в этот раз, не в этот шанс. Он найдёт способ сознаться в содеянном, найдёт способ донести до неё, что бледно-серая единорожка в его покоях — это и её дочь тоже, но пока… — Эм… Да, верно. Я Флэймхарт, новый капитан лоботрясов всея Эквестрии, хотя это ты, наверное, знаешь. Рад нашему знакомству.