Дьявольский зной

Энтайсинг тщательно размешала густой мёд и вложила приятно согревающий стакан в копыта Флэймхарта. Пегас посмотрел в подогретое молоко, на поверхности которого ещё кружились золотистые медовые спирали, и со вздохом покорно принялся пить, пока земная пони крепче стягивала одеяло у него на груди. — Тай, я всё равно сейчас уйду, — упрямо повёл плечами Страж. — Никуда ты не уйдёшь, — столь же безапелляционно ответила Тай, но, вопреки своему голосу, лишь мягче укутала пегаса. — Ты кашлял всё утро, а теперь у тебя ещё и поднялась температура. Я ведь предупреждала тебя, что ты можешь заболеть! — сердито отчитав виновато пришипившегося пегаса, она твёрдо повторила: — Нет, ты никуда не пойдёшь, чтобы не получить осложнения. — Капитан королевской стражи не может болеть, — продолжал настаивать Флэймхарт, но его прервал рвущий глотку влажный кашель. Пегас торопливо прикрыл копытом рот, больше стараясь заглушить звук и сделать его не таким страшным, чем из каких-либо других соображений. — Сейчас я сбегаю за зеркалом, и ты скажешь это своему краснющему горлу. А пока я хожу, погладь с теми же словами свой горячий лоб. Ты остаёшься. Теперь моя очередь о тебе заботиться. Страж обречённо вздохнул и стал неторопливо потягивать молоко. Он чувствовал, как становилось легче, как раздражённое и больное горло омывала мягкая медовая плёнка, даруя облегчение и заливая вновь поднимающееся першение. Пегас слишком уж полагался на терпимость своей расы к холоду — и вот расплата. А дело в том, что по ночам им с Тай было никак не до подкидывания полешек в камин: вместо этого они предпочитали греть друг друга своими телами. Эффективный и до безумия приятный способ, но утром их ждали безнадёжно выстывшие апартаменты. Порой доходило до того, что дыхание застывало в воздухе облачками пара, как на улице. Каждый раз Флэймхарт разгадывал попытку земной пони подняться раньше него, крепко укутывал её в нагретое ими обоими одеяло, оставаясь при этом снаружи и позволяя холоду почти болезненно щипать ещё горячее тело, и с нежными уговорами укачивал её, как маленькую, снова усыпляя и давая понежиться в тёплой постели, досмотреть сны. Сонная и разморённая, Тай поддавалась довольно легко, и пегас спокойно оставлял её, отправляясь растапливать камин. То ли стойкость пегасов к холоду оказалась мифом, то ли пегас просто подцепил где-то вирус, а ослабленный каждоутренним шастаньем по ледяным покоям организм не смог ему противиться, факт остаётся фактом: Страж заболел, и через три подобных сегодняшнему утра Тай наотрез отказалась выпускать его не то, что за пределы апартаментов — за пределы кровати. Флэймхарт теперь с уверенностью думал, что узнал о её упрямстве всё. Энтайсинг сумела приказать ему остаться в постели так, что он смог оказать лишь крайне вялое и декоративное сопротивление и покорно не вылезал из неё, даже когда земнопони отлучилась в медицинский корпус за всеми необходимыми лекарствами: молоко с мёдом было всего-навсего быстрым и подкопытным способом усмирить мучавший пегаса всё раннее утро кашель. Тай даже позаботилась о том, чтобы сообщить о болезни Стража, не напрягая его. Ну, как позаботилась: она не знала точно, кому говорить об этом, но попросила медпони, и тот пообещал всё уладить. Флэймхарт благодарно и тепло улыбнулся земной, когда она вернулась с лекарствами и рассказала ему об этом. — Ты тоже можешь заболеть, — рассасывая леденец из медпункта, почти осуждающе заметил пегас. — Нет, если мы не будем целоваться. — У-у-у! — с притворной обидой заскулил пегас сквозь ментоловый холодок во рту, и Тай засмеялась. Она беззвучно поцеловала его пылающий лоб. — Спи. Теперь твоя очередь отсыпаться за нас двоих. — Не вздумай приучать меня к этому, — проворчал Страж, всё же укладываясь на подушки под мягким, почти вежливым натиском её копытец. — Лекарства лучше действуют во сне, — заботливо шепнула земнопони, укрывая Флэймхарта почти так, как он делал это с ней. — Поэтому не беспокойся ни о чём и отдыхай. Я всегда буду здесь. Веки пегаса неумолимо слипались. Он полуоткрытыми глазами наблюдал за тем, как Тай растапливает камин, стремясь, чтобы тот пылал как можно жарче и быстрее обогревал комнату. Жеребец замечал, что земная пони время от времени останавливается, с сухим шорохом потирая озябшие передние копыта, но бороться со сном становилось всё труднее с каждой секундой, и вскоре он незаметно для самого себя отключился. Флэймхарт не мог сказать наверняка, сколько времени он проспал, но когда наступило пробуждение, его лица приятно касался тёплый, разогревшийся воздух, а мурлычущий рёв огня в камине сменился ленивым потрескиванием. Пегас чувствовал себя намного лучше, даже пульсирующая боль ушла из скрытых под сединой висков. Он потёр копытами глаза, сел в кровати и почувствовал, как комната обрастает ледяным панцирем. Энтайсинг неподвижно стояла перед журнальным столиком с невиданным выражением лица. В нём смешались шок, гнев, разочарование, горе и теплота. Последнему Страж нисколько не удивился, потому что кобылка любила жеребят, а смотрела она с таким остолбенением именно на жеребячью переноску. Даже тупой понял бы, в чём дело. Флэймхарт был не только не тупым, но ещё и осведомлённым. Он вспомнил, что ему сказали именно в это утро приходить и забирать свою дочь из отсека для недоношенных. Что ж… из-за болезни… не дождались и заявились сами. Когда Тай коматозно перевела на пегаса взгляд, ему захотелось застрелиться, лишь бы только не испытывать на себе это красноречивее любого девятиэтажного мата явление. Объяснение для земной пони было набросано в его сознании лишь общими тонами, подобно скелету без мышц и кожи, который может рассыпаться от неосторожного движения. Неожиданность ситуации, которая, к тому же, совершенно вылетела у него из головы, да ещё и готовые испепелить его глаза Энтайсинг, обычно ласковые и добрые, выбили из пегаса всё красноречие и заставили только нелепо просипеть банальное: — Я могу объяснить… — Что это значит? — разрезая на части, отчеканила Тай пугающим шёпотом. Флэймхарт, вообще-то, предпочёл бы, чтобы жеребёнок не спал, и она орала во всю глотку, высвобождая ярость и непонимание. — Медпони принесла мне эту малышку и сказала, что никакой ошибки быть не может: она твоя. Что происходит, Флэймхарт? Что это, я тебя спрашиваю? У тебя есть любовница, которая прибежала к порогу дворца с твоим жеребёнком, завёрнутым в шаль? Или жена, которую ты держишь где-то вдалеке? Пегас опустошённо потёр переносицу и жестом попросил Энтайсинг подойти. Он встал с постели, направляясь в кабинет: — Я обещал всё тебе рассказать. Самое время. Дождавшись, когда Тай проследует за ним, Флэймхарт закрыл дверь и перестал разговаривать шёпотом: — Да, у меня есть жена. Прошу, не надо этой боли в глазах. Я заслужил угрызения совести, но не за это, потому что моя жена — ты, — ощущения от предательства и использования Тай резко сошли на нет, сменившись удивлением и сердитостью из-за того, что её пытаются сделать полной дурой. — И этот жеребёнок — твой. От меня. — Флэймхарт, — угрожающе пророкотала земная пони, — не надо. Ни у тебя, ни у меня не получится списать это на жар или горячку. — Зато горячка начнётся у тебя, если ты не успокоишься, — тяжело опустился в кресло пегас, слабо указывая Тай на диван перед ним. — Та самая нервная лихорадка, которая накрывает тебя от любого слишком сильного потрясения. Земную пони словно поразило громом. Она резко замерла, поставив на диван только одну из передних ног. Её дыхание незаметно учащалось. — Как ты… Откуда ты… — беспомощно лепетала Энтайсинг, медленно переводя взгляд на пегаса. Его лицо было бесстрастным. — Оттуда, Тай, — хрипло ответил Флэймхарт и закрыл глаза. Рассказывать всё это, смотря на поражённую по всем фронтам шоком земную пони, было невыносимо. — Несколько недель назад ты спрашивала, чего я боюсь, и я ответил, что себя. Это не пустой звук и не преувеличение, — пегас глухо прокашлялся, прочистил горло и тяжело сглотнул. Даже начать было титанически тяжело. — Ты думаешь, что мы знакомы четыре месяца; на деле мы знаем друг друга больше года. Наше знакомство… практически началось с того, что я изнасиловал тебя. На той самой кровати. Это выбивающее почву из-под ног заявление заставило полностью дезориентированную Энтайсинг Спаркл грузно опуститься на пол. Не укладывалось ни в голове, ни в прокрустовом ложе любого шаблона, как добрый, заботливый и понимающий пегас может быть способен совершить нечто подобное… тем более — с ней. — Я вёл себя, как скотина, — безжалостно продолжал жеребец, вбивая хриплые, рваные слова в её неокрепшее сознание. — Чуть ли не ставил произошедшее тебе в вину, удерживал рядом с собой, не давая забыть о случившемся и только ещё больше разрывая эту рану. В конце концов ты забеременела, и к тому моменту я уже любил тебя, я был рад этому, но ты продолжала бояться и ненавидеть меня. Я понял, что любое проявление ласки ко мне было лишь страхом ещё большего наказания, и пытался это исправить, но… я не умел. Не умел, не мог научиться и делал только хуже. Ты относилась ко мне с подозрением, ожидала подвоха, даже удара. Я укрепился в твоих глазах как эгоистичный садист, — Флэймхарт не знал, слёзы встали у него в горле или всего лишь новый близкий приступ кашля, но продолжал упрямо говорить, чеканя каждое слово, — и никак не мог изменить это. Я злился на свои неудачи, а ты принимала всё за очередную беспричинную агрессию, и дискордов круг замыкался. Ты сумела сбежать от меня, будучи на шестом месяце беременности. Я сумел тебя найти, и ты согласилась вернуться, но… но… вопреки любой логике… вопреки моим стараниям… ты очень скоро обезумела, живя в постоянном напряжении. Я не буду описывать, что ты с собой сделала, но это привело к преждевременным родам и страшным осложнениям. Ты бы больше никогда не смогла… даже не полноценно жить — элементарно прийти в себя. Селестия предложила наложить заклинание, которое тебя спасёт, и платой за это было стирание всех твоих воспоминаний за последний год — велика ли цена, учитывая, насколько ужасным он был! Флэймхарт прервался на болезненный кашель, зажимая рот крылом. Земная пони ждала окончания приступа, и её лицо светилось от бледности. — Нашу дочь поместили в инкубатор, чтобы она завершила своё развитие там и не погибла. А я… всё исправил… всё исправил с тобой… — пегас почти подполз к Тай, обнимая её безвольное тело и утыкаясь лицом в замершую грудь. Его страстная слёзная мольба жгла кожу сквозь шерсть. — Раньше я был готов отпустить тебя, если ты захочешь уйти, но сейчас… сейчас я совершаю ту же ошибку, но я не смогу! Я не смогу отпустить тебя, потому что погибну в ту же секунду, как ты переступишь порог. Я так хотел твоей любви, я был так счастлив, когда ты наконец-то ответила мне взаимностью и искренне одарила нежностью, что я больше не вижу смысла жить без этого. Тай, я прошу тебя, я умоляю, я сделаю всё, что ты захочешь, только не оставляй меня, только не уходи! Можешь хоть отрубить мне крылья, только не покидай… Флэймхарт содрогался у Энтайсинг на груди, отчаянно цепляясь за её спину и плечи копытами. Тай молчала, не шевелясь. Эта история была невозможной, фантастической, и, несмотря на то, что эмоции и голос пегаса, даже искажённый простудой, не могли лгать, на то, что повсюду стоял якобы неправильный год, земнопони придерживалась своей теории о другой кобылке. — Как она может быть нашей дочерью, если она — единорожка? — прохладно и отстранённо осведомилась она. — Это заблуждение — та причина, по которой ты сбежала в тот раз, — сдавленно ответил Страж. — Я узнал о будущей расе жеребёнка и решил, что ты изменила мне. На самом же деле… это сделала твоя мать. Энтайсинг рассвирепела быстрее и мстительнее любого древнего воина. Кобылка злобно отпихнула от себя Флэймхарта, её ноздри раздувались от обиды и гнева. — Не смей! — прорычала земнопони, прижав уши и дрожа от ярости. Такою пегас ещё не видел её; он вскинул на Тай изумлённый взгляд, не осознав ещё, что произошло. — Тай? — поражённо выдохнул Страж и получил такую пощёчину, что у него потемнело в глазах, а головная боль вернулась невероятно мучительным взрывом. — Не смей говорить так о моих родителях! — почти закричала на пегаса Энтайсинг. Шерсть на её загривке и спине поднялась дыбом. — Ты можешь сколько угодно потчевать меня сказками, но не смей, никогда в жизни не смей поливать грязью мою семью! Флэймхарт понял свою ошибку. Семья для земной пони была святыней. Когда-то она смирилась с участью жить бок о бок со своим насильником, лишь бы не терять возможность поддерживать родных. — Тай! — отчаянно вскрикнул пегас, пытаясь подняться, но не зная, как возродить самые скудные зачатки веры кобылки в его слова. — Я могу доказать! Подожди, я всё могу доказать! — Оставь меня в покое! — прошипела Энтайсинг, и, несмотря на гнев, слёзы заструились по белоснежным щекам. — Ты воспользовался мной — это я могла простить, у тебя есть жеребёнок от другой кобылы — это я могла принять, ты пытался сделать из меня идиотку — это я могла проигнорировать, но оскорблять мою семью… — земная пони на несколько секунд задохнулась. Кое-как совладав с собой, она свирепо вгрызлась в пегаса взглядом и не своим голосом прогремела: — Ничтожество! Флэймхарт боялся только одного: что после появления этой до боли знакомой интонации Тай снова сойдёт с ума. Однако вместо того, чтобы калечить себя, земная пони фурией вылетела из дворца и не вернулась даже завтра.