Вишнёвая

Новость о том, что боевая элита 11 Б скинула бутылку водки на капот нового директора разлетелась по школьным коридорам свинцовой пулей. Об этом говорили все - от первашей до стариков. Сами участники событий подтянулись только ко второму уроку. Пришли всемером - все вместе: долго сидели на трубах за школой, обсуждали, как вылезти из дерьма. - Сидим тихо, игнорим тупые вопросы и не ведемся, когда будет брать на понт, - у Каракина кадык распарывает горло, когда тот выворачивает шейные позвонки, оглядывая своих. Ванька Шобрик храбрится и ерепенится, Ёж кидает злое "че вылупились" проходящим мимо малолеткам, остальные откровенно сыкуют. Ритка дует пузыри из мятной жевачки, легко приобнимая Пашку. На ней обыденно короткая черная юбка, блузка с глубоким вырезом и кислотно-желтые балетки. Фиолетовая прядь, заколотая набок, выбивается из палитры каштановых волос. Ресницы накрашены телескопом, на губах неизменная вишня. Пашке нравится Ритка. Так сильно, что зубы сводит до боли у скул. Она странная - без вечных девчачьих загонов и заебов. В её глазах - апрель, задыхающийся от холода на мраморном глянце улиц. Понадобись - Каракин шагнет за ней с крыши в морозное утро. А сейчас тупо пошлет нового директора ко всем чертям. И пошло оно всё на хер. Завуч по воспитательной работе подлетает к компании на втором этаже. Зинаида Павловна - среди обывателей Палка, трясет у Пашкиного носа длинным и жилистым указательным пальцем. - Допрыгались? - волосы, заплетенные в тугой узел на затылке - птичье загаженное гнездо, вспаханное ветром. - А ну быстро к директору! Дальше ее не слушают. Просто обходят, расступаясь дверцами метро. Хриповатые вопли летят вслед, отражаясь об однотонные стены. К кабинету подходят быстро. - Грановский Игорь Аркадьевич, - зачитывает Миша Рубин, невысокий и очкастый. - Надолго он к нам по ходу, раз табличку такую отгрохал. Шобрик невесомо хмыкает, молчание виснет под потолком. Все молчат, переминаясь с ноги на ногу. В итоге Ритка мажет костяшками о дверь, мгновенно вынуждая парней собраться с мыслями. Вваливаются в знакомый кабинет, сразу отмечая перемены в обстановке. Исчезли с подоконника любовно взрощенные бывшей директрисой цветы и бесконечные рамки с фотографиями ее внуков. Окно распахнуто настежь, дутые ветром занавески равнодушно серые. - Я разве разрешал войти? - из дальнего угла кабинета. У стеллажа с классным журналом 11го Б - охренительное совпадение - стоит невысокий мужчина лет тридцати на вид. Короткий ежик черных волос, острые скулы и прямоугольные очки в роговой оправе. - Абрамов остается здесь, остальные на урок. Быстро. Фразы монотонно-механические, лишенные эмоциональной окраски, вышпакленные апрельской серостью. - А че Абрамов-то только? - Каракин на правах вождя тут же встает на дыбы. И дело не только в несправедливости относительно Вовки Абрамов. Вова - слабое звено и вполне себе поплывет, если хорошенько на него нажать. - Вот именно, - Ёж как обычно в теме, - мы вместе все были. Вместе и отвечать. На лице Грановского всё то же сухое отсутствие эмоций. - Вместе вы будете отвечать по статье, - холодная сталь в зелёных глазах отдаёт затухающим блеском, - а сейчас все, кроме Абрамова, идут на урок. Ритка первой оценивает ситуацию, выпихивает парней из кабинета. Пашка недоволен - обыденно матерится и хмурится, выходя. - Мудак, блять, - Каракин зло прищуривается, глядя на табличку, а затем, уже непонимающе, на Савёлову, - Че за херь, Рит? Я бы разобрался. Марго смотрит исподлобья с ощутимым сарказмом. - Бесполезно, не видишь? Он не простой мудак, а принципиальный, по ходу, - Ритка клеит жвачку под дверную ручку директорского кабинета и спокойно уходит подальше от кабинета под одобрительный свист Шобрика. На литературу приходят под самый конец урока. Палка смеривает компанию уничтожающим взглядом, но комментариев не отпускает, продолжая втирать что-то о творчестве Ахматовой. Пашка, сидя на привычной галёрочной парте, листает новости в смартфоне, выжидательно глядя на дверь - Абрамов до конца литературы в классе не появляется. *** К концу учебного дня обстановка накаляется докрасна. Из "залётных" в кабинете директора побывали все, кроме Ритки. И вышедший спустя полчаса из кабинета Каракин рассказывает примерно ту же историю, что и остальные - Грановский задавал тупые вопросы, не имеющего особого отношения к инциденту с бутылкой. Зато вполне себе в красках описавшие предыдущие приключения компании. - Я всё, конечно, понимаю, - ерепенится Шобрик, - но откуда он блять знает про ту историю из столовки? "Столовочная", она же "столичная" история и правда имела широкий резонанс. Шобрик, дежуривший на пару с Ежом как-то в столовке, решил проучить "правильных А'шек". И, недолго думая, долил в столовское чаеподобное пойло водочки. Особо разбуянившихся ботанов снимали на камеру - ебаный гарант на месяц вперед сделанной домашки. Тогдашняя директриса ситуацию замяла, но кто-то, видимо, запомнил. И слил. - Узнаю, кто стукач, убью нахуй, - Каракин говорит серьезно, просверливая однокашников твердым взглядом. Все молчат, думая о своём. Тем временем в кабинет вызывают Ритку. *** Марго заходит в кабинет без стука, с легкого пинка распахивая дверь. Грановский сидит за столом с какой-то тетрадью в руках, игнорируя летящую на гостевой диван Риткину сумку. Марго и не ждет особых приглашений - садится на привычный уже стул, выдавая короткое: - Ну? Грановский откладывает тетрадь, впериваясь в девушку сквозь выгнутые линзы очков, ловящие световые блики. - Мне не о чем с тобой говорить, пока ты не войдешь сюда нормально, а не как к себе домой. Ритка не удерживается от короткого смешка. Затем театрально встает, как бы ненароком еще выше задирая и так короткую юбку и всё также с пинка открывает дверь. Парни смотрят с удивлением, но не успевают ничего спросить. Марго выбивает замысловатую дробь по дереву, аккуратно ее открывает и заходит в кабинет повторно, скалясь притворной улыбкой. - Разрешите? - чертова тонна сарказма. - Можешь войти, - директор всё также холоден и, к Риткиному удивлению, не собирается устраивать сцен. - Ты перевелась сюда в девятом классе с весьма хорошей... Не договаривает, потому что Савёлова перебивает: - Может хватит, а? - слишком нагло сквозь надутые вишневые губы. - Я сама разберусь со своей деградацией, ладно? Грановский молчит и всё с тем же ледяным равнодушием смотрит на Ритку. И ей вдруг становится не по себе - будто к виску прикладывают что-то леденяще-острое. И это здорово распаляет самолюбие. - Давайте вы перестанете страдать фигней, - язык вертится сам собой и Савёлова уже почти жалеет о сказанном, но договаривает до конца. - Вам стеклышко на машинке поцарапали? Вот незадача! Так и разбирайтесь с этим! Молчание виснет под потолком свинцовыми спресованными блоками - прыгай и лови. - С этим, Савёлова, я уже разобрался, - директор отвешивает слова безэмоционально ровно, в его зеленых глазах по-прежнему пусто. - Я прекрасно знаю, что бутылку из окна выкинула ты. И пусть ваша честная компания пытается меня дурачить сколько угодно. Ритке кажется, что ей в глаза мечут ледяной крошкой, что снег падает за воротник и остается там тающей пригорошней. - Если кучка подростков, - продолжает Грановский, - и правда считает, что может подмять под себя целую школу, то этому пора положить конец. И будьте уверены, этот конец положу я. Свободна. Ритке не надо повторять дважды. Она в каком-то оцепенении встает и подходит к выходу из кабинета. - И, да. Не забудь отклеить свою жевачку с дверной ручки, - невесомое вслед. На выходе Савёлову ловит Каракин. Выслушав сбитый Риткин рассказ, Пашка мажет кулаком о стену, зло и серьезно шепчет: - Ну всё. Теперь точно война. *** Однако первые боевые действия начинает противник. Шобрика исключают из школы, у Абрамова вызывают отца, остальные парни на испытательном сроке до первого косяка. Ах, да. Еще Ритку переводят к А'шникам.