Есть ли что дороже / What she's worth

И снова он был маленьким мальчиком, а вокруг всё было опрокинуто, расколото и разбито. По щекам текли горькие слёзы, а в дверях стояли его родители с выражением ужаса на лицах. — Папочка, прости! Мамочка, прости! Я не нарочно! Я не... Вместо ответа они повернулись к нему спиной и ушли; льющийся из проёма свет обрисовал их тёмные силуэты. — Мамочка! Папочка! Не уходите! Я буду хорошо себя вести, обещаю! Я буду хорошим! Пожалуйста! Дверь захлопнулась, и его поглотил мрак. Он повернулся в одну сторону, в другую, поскользнулся и упал, и всё его маленькое тело отдалось болью. Далёкая искра света разгорелась и превратилась в фигуру в плаще — его дядю. Бен посмотрел в голубые глаза пожилого магистра и взмолился о чём-то, что и выразить не мог. Но Люк лишь покачал головой, поднял капюшон, отвернулся и ушёл. — Дядя Люк... Раскаты смеха. Мрак вдруг обрёл глаза. Обрёл рты, растянутые общим весельем. В него тыкали пальцами. Оскорбляли. Он никогда не чувствовал себя таким ничтожным. Таким одиноким. Таким нежеланным. "Таким слабым..." Этот голос. Его вечный спутник долгие годы. Проникал. Скрежетал. Резал. Он свернулся калачиком и заткнул уши, лишь бы заглушить этот голос. Но тщетно. Он звучал в голове. Только в голове. "Таким слабым... Они даже представить себе не могут, насколько ты на самом деле силён". Он распахнул глаза и увидел: существо было здесь, возвышалось над ним, изуродованное лицо маячило сквозь слёзы неясным пятном. "Сила... Мощь пронизывает твоё тело, всё твоё существо. Я вижу и чувствую её как никто другой. Если бы ты только дал мне..." Вдалеке — другой голос. Звал его. Сквозь забытье отдавался эхом, как из пещеры. Он оторвал взгляд от призрака своего детства, повернул голову и увидел... Свет. Он лился из окна его комнаты. Бен сморгнул и медленно сел на кровати. Опять кошмар. Как всегда. Но тот другой голос. Он был знаком, но уже давно не звучал рядом. Бен был бы рад вообще не вспоминать тот голос, но вот он сидит и думает о нём. Думает о ней. Он зарычал и пошёл в душ, как было заведено по утрам. Каждый день проходил одинаково: подъем, душ, завтрак, тренировка, обед, опять тренировка, ужин, отбой. Так должно было быть с самого начала. Но для него всё началось по-другому. И теперь, помывшись и одевшись, он снова приоткрыл дверь комнаты и выглянул в пустой коридор. Счастливое избавление, подумал он, закрыл за собой дверь и пошёл на завтрак. Хватит с него "добрых утр!", бесконечных вопросов и возни с мелюзгой. Может, теперь ему удастся сосредоточиться на делах поважнее. Пережить предстоящие несколько лет и не потерять рассудок, например. Шаркая ногами, он поплёлся в столовую. Остановился на секунду и оглянулся. Никого. Даже тени не мелькнёт. А чего он ждал? Он, по сути, послал малышку так далеко, что она уж, поди, на Внешнем Кольце. Но важнее другое: кой фиг ему с того? Он сжал и разжал кулаки. Бакта-пластыри делали своё дело, но тупая боль не уходила. Не в руках — где-то ещё... Он встряхнулся. Надо сосредоточиться. Надо закинуться едой, а потом тянуть свою ежедневную лямку. Выкинуть из головы эти полные слёз, покрасневшие карие глаза. Каким-то чудом перед столовой он сумел успокоиться. Как и вчера, и позавчера, едва он вошёл, гвалт в зале смолк. Взамен стали раздаваться приглушённые шепотки и сдавленный смех. Слух можно было не напрягать: и так было понятно, о чём все шептались. Так он и думал; остальные падаваны всё никак не устанут обсуждать его провал с Леннетт Ма. Развлечений в академии так мало, что любой сочный слух высасывали до капли. Он расправил плечи, подошёл к раздаче, получил еду и ровным шагом направился к дальнему столу. Он старался не обращать на окружающих внимания, но шёпот стал громче, кто-то стал показывать пальцем, и, лишь когда он сел за стол, он понял, что произошло. Два подноса. Он нёс к столу два подноса с едой. Опять. Он почувствовал, как кровь отливает от лица, и в отчаянии окинул взглядом зал. Зачем? Никто не посочувствует. Только ухмылки и издевательский смех. Совсем как в кошмаре. На краткий миг он встретился глазами с Леннетт Ма, которая сидела через два стола от него. Она покраснела и деликатно отвела глаза, но Бен успел уловить их выражение. Он ошибался. Ему сочувствовал, по меньшей мере, один человек. Сердце подпрыгнуло. Ей тоже было неловко от всей этой истории, подумал он. Он взглянул на подносы: два стакана голубого молока, кусочки мяса и два бобовых биточка. Малышка говорила, что её мама часто делала для неё биточки, когда они жили на Корусанте. В нём снова забурлила ярость. Схватив вилку, он быстро отправил еду с обоих подносов в рот и залпом осушил оба стакана молока, после чего отнёс подносы на стол для грязной посуды. Обведя тяжёлым взглядом остальных учеников, он стремительно вышел из столовой. Не лучший способ заводить друзей, да у него и не было такого намерения. Леннетт Ма... ни на дружбу с ней, ни на что-то иное рассчитывать теперь не приходилось. А мелкая... ему наплевать. Глубоко наплевать! Он остановился перед круглой дверью и приказал себе успокоиться. Без этого с толком провести тренировку с дядей не удастся. Вот ещё одно его отличие от остальных учеников, и — он был уверен — все его за это ненавидели. Будто он виноват, что с раннего детства тренировался с дронами. Подняв руку и раскрыв ладонь, он обратился к Силе и открыл тяжёлые каменные двери. Он всё ещё не мог делать это так же легко и беззвучно, как Люк, — низ двери шумно проскрёб по полу, — но вышло лучше, чем в предыдущий раз. Он зашёл внутрь и взмахом руки закрыл дверь, после чего взглянул на Люка, который пребывал в глубокой медитации на настиле в конце комнаты. Как следует приглядевшись к белым одеждам дяди, Бен понял, что тот левитирует. "Позёр". Словно услыхав его мысли, Люк открыл глаза и усмехнулся. Его тело плавно опустилось на настил. — Ты сегодня рано. — Ничто не отвлекало, — ответил Бен. Если Люк и уловил сварливую интонацию, то этого не показал. — Вот и отлично. Взмахом руки магистр джедай открыл крышку деревянного ящика, что стоял рядом, и оттуда выплыли камни различных форм и размеров. Они расплылись по комнате, а затем вдруг попадали. От громкого стука Бен чуть не подпрыгнул. — Хаос уводит джедая на путь разрушения, — произнёс Люк. Он всегда начинал тренировку с какой-нибудь мудрой мысли. — Быть джедаем означает находить покой среди смятения и достигать гармонии внутри себя. Ещё несколько движений руками, и камни начали укладываться один на другой, пока наконец не образовали посреди комнаты широкий круг из десяти пирамидок. — Мы наделены чувствами и зависим от наших эмоций. — Ещё один взмах руки, и камни опять повисли в воздухе — на этот раз в том же порядке, в котором лежали друг на друге. — Радость, грусть, страх, отвращение, гнев... — голубые глаза многозначительно посмотрели на Бена, — ... и всё, что между. Каждая из них — часть единого целого. Если одна преобладает над другой, возникает несогласованность, уходит равновесие. Люк уронил руку — камни попадали и раскатились по полу. — Теперь, Бен, садись в середину комнаты и повтори всё, что я делал. Используй Cилу, чтобы сложить камни один на другой и удержать их в равновесии вокруг тебя. Если хоть одна пирамидка обрушится, начинай с начала. Бен озадаченно закусил щёку. Дядя, конечно, давал ему поднимать камни и раньше, но настолько сложного упражнения ещё не было. А всё казалось так просто, когда это делал Люк. Нет, должно получиться, подумал Бен. Он хорошо чувствует Силу. По крайней мере, так говорили ему мама и Люк. И то существо. Он вздрогнул и пошёл садиться на то место, которое ему указал дядя. Он, как мог, прогнал из головы все мысли, поднял раскрытую ладонь и подвинул к себе один из камней. Другой рукой он заставил взлететь второй камень и установил его на первый, но булыжник почти тут же свалился. — Тебе надо тщательно подбирать камни. Ощути их вес, пойми, какие лучше уравновесят друг друга, — посоветовал Люк с настила. — Ощути их изгибы и углы, пойми, какие лучше встанут друг на друга. Так же тщательно подбирай эмоции и их силу в зависимости от обстоятельств. Бен попытался. Снова. И снова. И снова. С каждой неудачей он досадовал всё больше. Казалось, сколько ни старайся, сосредоточиться не удастся. Его слишком отвлекало... это проклятое пустовавшее место рядом дядей! После двадцать восьмой попытки Бен уронил руки и покачал головой. — Не могу, дядя Люк. Слишком трудно. Люк почесал бороду в задумчивости и пристально посмотрел на племянника. — Последние несколько дней плохо сказались на твоей сосредоточенности. Бен сам не понял, отчего это так его задело. — В своё оправдание скажу, что эта соплячка вечно меня отвлекала, когда я занимался с тобой. Вечно шумела, глазела, хихикала... — Но вот уже несколько дней, как она не приходит на твои тренировки, а достижений у тебя ещё меньше, — возразил Люк. — И отчего вдруг речь зашла о ней? Бен скрипнул зубами и сжал кулаки. Он остался сидеть — лишь отвёл взгляд, когда дядя поднялся, подошёл и встал над ним. — Ты ни о чём не хочешь мне рассказать? Бен не мог заставить себя поднять глаза на дядю. Что ему наговорила девочка? — Нет. Люк глубоко вздохнул. — Бен, я не смогу направить тебя по верному пути, если ты так и будешь отмалчиваться. Я не только твой учитель. Я ещё твой дядя. "В том-то всё и дело", — сердито подумал Бен. Да, глупо. Дядя не виноват, что отбрасывает длинную тень на племянника, — как не виноват и он сам, что родился в известной и уважаемой семье. Но вот, пожалуйста, он сидит и злится на Люка и на его заслуги. И на родителей. Будь он обычным ребёнком... не будь он чувствительным к Силе, о чём, бывало, вслух мечтал Хан Соло, когда думал, что сын его не слышит... — В тебе так много гнева, — оборвал ход его мыслей Люк, и Бен быстро вернулся из грёз в настоящее. Люк немного помолчал, а когда заговорил вновь, в его голосе послышалось разочарование. Какая новость, подумал Бен. У меня, должно быть, талант разочаровывать окружающих. — Бен, так не пойдёт. Я не смогу ничего поделать, пока ты не найдёшь точку равновесия. А пока что на этом мы сегодня закончим. Бен сглотнул. Его что, уже отпускают? Вот теперь разочарование дяди ударило больней. — Дядя Люк, прости. Можно, я снова попробую? Я... Люк жестом остановил его. — Нет смысла. Ты сейчас не в том состоянии. Я хочу, чтобы ты пошёл в сад и там помедитировал. Найди покой внутри себя, отпусти все мысли, которые тебя мучают. Иди и помни, чему я тебя сегодня учил. Взмахом руки Люк открыл каменные двери. Бен встал, кивнул дяде и молча вышел из комнаты. И лишь когда двери за ним закрылись, Бен бросился бежать. Хотелось кричать. Хотелось ударить что-то или кого-то, но он лишь ускорил бег. Надо было что-то сделать с чувствами, с этой безнадёжной сумятицей. Как и те камни, всё внутри было в беспорядке. Размётано. Расшатано. Он словно рассыпался. Всё было не так. Он бежал, тёмные пряди хлестали по глазам. Он обогнул строения и домчался до сада. Лишь ступив на садовую щебёнку, он остановился, чтобы перевести дух: оперся ладонями о колени и стал жадно глотать воздух. Выровняв дыхание, он распрямился и прошёл в арку. Сад больше напоминал парк — огромный и полный всевозможных растений из разных миров. Как говорил Люк, все они были тщательно отобраны и помогали сохранять безмятежность. Ученики поговаривали, что некоторые цветы могут чувствовать Силу, но доказать этого никто не смог, а магистр Люк об этом не рассказывал. Бен шёл по саду, то и дело отгоняя назойливых блестящих насекомых, которые, похоже, обрадовались его появлению. С чего дядя решил, что он найдёт здесь покой, не ясно. Вдруг он остановился. Он почувствовал. Присутствие. То самое, которого не было уже... Он пошёл туда, куда тянула его Сила, мимо кустов и приторно пахнущих цветов и наконец вышел на маленькую зелёную полянку, усыпанную мелкими белыми цветами. Посреди полянки ярко выделялось среди зелени толстостволое дерево, распустившее фиолетовые лепестки. Лучи солнца пробивались сквозь ветви и освещали невысокую детскую фигурку; блики и тень играли на волосах девочки, свёрнутых в колечки у неё на затылке Он смотрел на неё, и его дыхание замедлилось. Лица девочки не было видно, но по тому, как подрагивали её плечи, а ладони были обращены кверху, он понял, что она пытается использовать Силу. Он даже улавливал крохотные искры энергии, исходившие от неё, но они так и не разгорались в пламя. Девочка заныла, развернулась и съехала спиной по стволу дерева на землю, теребя в кулачках края туники. Её лицо пошло пятнами, казалось, она вот-вот расплачется. Это вышло как-то само собой. Он не успел даже подумать, когда выступил из тени и сказал: — Похоже, тебе всё ещё нужен наставник. Малышка вскочила на ноги, и удивление на её лице быстро сменилось страхом. — Погоди! — позвал Бен, когда она попятилась. — Пожалуйста. Не уходи. Я тебя не обижу. Тогда она посмотрела на него своими большими, полными недоверия карими глазами. Можно ли её упрекнуть за это, подумал Бен, хотя пришлось притвориться, что такое отношение не кольнуло его. — Если позволишь, — продолжал он, нерешительно подходя к ней, — я научу тебя управлять Силой. Она всё ещё поглядывала на него с опаской, обиженно надув губы. А потом её плечи расслабились. И он почувствовал, что его — тоже. — Закрой глаза, — сказал он, и она послушалась. Тогда он подступил ещё ближе и оказался на расстоянии вытянутой руки от неё. — Ощути, как чувства вихрятся внутри тебя. Получается? Девочка кивнула, не открывая глаз. — Перебери их одно за другим, — тихо продолжал Бен, пристально следя, как меняется выражение её лица. Её брови всё ещё были сведены, плотно сжатые губы подрагивали. — Почувствуй радость, грусть, страх, отвращение и гнев, — говорил дальше Бен, вспоминая уроки Люка. — Найди точку, где все эти чувства уравновешивают друг друга. Отпусти то, что тебя мучит; оставь то, что дарит покой. Он почувствовал, как изменилась энергия в девочке. Вместо подавленности на личике проступила безмятежность. — Вот так, — ободрил Бен. — А теперь сосредоточься на том, что хочешь сделать. Она подняла руки вверх и медленно раскрыла глаза — живой, ясный взгляд; вокруг неё гудела Сила. И тогда это случилось. Опавшие фиолетовые лепестки взмыли вверх и закружились на ветру в чарующем танце. Они заключили его и девочку в кольцо: покачивались, и взлетали, и вились вокруг них под музыку, которая почти звучала у него в ушах. Это было одно из самых прекрасных зрелищ, которые Бен когда-либо видел в жизни. Он не отрывал от неё взгляд; завитки её волос подхватил ветерок. Что отпираться — он гордился ею. А когда она подняла на него глаза, приветливо улыбнулась и на щеках у неё заиграли ямочки, он не удержался и улыбнулся в ответ. Улыбнулся. Когда он в последний раз улыбался? — Молодец, малышка. Без задней мысли он протянул к ней руку, чтобы положить на плечо. Она охнула, и тут же, стоило измениться её настрою, лепестки опали на землю. — Прости! — Бен быстро присел, чтобы глаза их оказались на одном уровне, а чтоб она его не боялась, показал раскрытые ладони. — Пожалуйста, прости. Я не хотел... — Он замолк, вздохнул и пробежал пальцами по волосам. Нет смысла тянуть, подумал он. — Слушай... Прости, что наорал на тебя. Я был неправ. И... — И ты меня прости, — сказала она, и столько виноватости было в её голосе, что он онемел. — Я думала, если Леннет Ма узнает, что нравится тебе, ты ей тоже понравишься. Я не думала, что другие будут из-за этого дразнить тебя. Я видела, как они каждый день смеялись над тобой. — Видела? — У Бена стеснило горло. Каждый раз, когда он оглядывался, каждый раз, когда он что-то чувствовал... — Так ты следила за мной? — Прости, Бен. — Ну вот. Первые слезинки скатились по её щекам. А как её голосок надломился, когда она произнесла его имя... Ох. Это уж слишком. — Ну-ну. — Он протянул к ней и, после секундного колебания, положил обе руки ей на плечи. Она тут же вскинула голову, и её полные слёз глаза встретились с его. — Ничего. Я не сержусь. Больше не сержусь. Она хлюпнула носом. — Значит... мы с тобой ещё друзья? "Ох". Его вновь окатило волной чувств. Малышка хорошо знала, куда бить, и ответил он не сразу. — Нет, — сказал он с широкой улыбкой. Убрав руки с её плеч, он положил ладони на колени и забарабанил пальцами. — Друзья зовут друг друга по именам, а я так и не знаю твоего. Она сморгнула, и еще несколько слезинок скатилось из её глаз, хотя личико выражало скорее удивление. — Мастер Люк не говорил тебе? — Если честно, когда он говорил, я не слушал, — признался Бен, хотя, сказать по правде, он и не стремился узнать... до сих пор. Но ей он этого не скажет. Она вытерла слёзы крохотными кулачками и вновь уставилась на него. Кажется, она обдумывала и, возможно, лишь в эту минуту осознавала, что он никогда прежде не называл её по имени. Она начала перекатываться с пятки на носок. — А смеяться не будешь? Бен вытаращился на неё. — С какой стати? Тогда она наклонилась и, приложив обе ладошки ко рту, прошептала что-то ему на ухо. Он наморщил лоб: — Как? Она вновь прошептала, на этот раз громче. — Как-как? — Он откинулся назад, раскрыв рот. — Что за... — "родитель даст своему ребёнку такое имя", хотел он сказать, но заставил себя замолчать. — То есть, его очень трудно произносить. Можешь сказать по буквам? Она помотала головой, и два колечка, выглядывающие из-за ушей и щёк, закачались из стороны в сторону. — Буквы я ещё не знаю. Мастер Люк скоро мне их покажет. — Я тебе покажу, — выпалил вдруг он, но нисколько не пожалел. — Но сначала я придумаю тебе имя попроще. — Попроще? — Укороченное имя, каким зовут друг друга только друзья. Он задумчиво постучал пальцем по подбородку, перебирая в уме слоги странного имени девочки. — Можно, я тоже придумаю тебе имя попроще? — спросила она. Он чуть не рассмеялся. — Бен — куда уж короче. Она наклонила голову вбок, и Бен с удивлением заметил, что её глаза были не сплошь карими, как ему раньше казалось. Они были ореховые... почти золотистые в солнечных лучах, льющихся сквозь просветы в ветвях дерева... — Рей... — проговорил он, словно пробуя на вкус один из слогов её настоящего имени. — Я буду звать тебя Рей. Как тебе? — Рей, — повторила она, и спустя миг её лицо просияло. Как солнце. — Отлично! Бен улыбнулся. Да, имя было отличное. И в ту минуту он понял, что всё было отлично. Всё наконец было как надо.

***

Люк тихо шёл по залам академии, белые одежды волнами вздымались у его ног. Он только что долго разговаривал по голо-связи с сестрой. Хотя он был рад её видеть, слушать о политике было скучновато. Из старинных архивов и джедайских преданий, с которыми удалось ознакомиться благодаря помощи старого друга, он вынес одно: джедаи и политика сочетались плохо. Поэтому он старался не соединять деятельность академии с галактической политикой и разве что нехотя принимал пожертвования, которые позволяли школе существовать. В задумчивости он пребывал не столько из-за политических забот Леи, сколько из-за её тревоги о сыне. Бен не выходил на связь с родителями с того самого вечера, как появился в академии, и их последний разговор завершился далеко не благостно. Беспокоило уже то, что Люк чувствовал в юноше много гнева. Надо будет сесть, поговорить с племянником по душам и... Люк остановился. Каменные двери комнаты, где он обучал управлять Силой, были открыты. Разве он не закрыл их? И почему оттуда исходит какая-то иная энергия? Он сделал несколько беззвучных шагов, заглянул внутрь и, к своему полному изумлению, увидел посреди комнаты Бена Соло в позе лотоса, а вокруг него — десять пирамидок из безупречно уравновешенных камней. Напротив него внутри круга, в позе, в точности повторявшей позу Бена, медитировала младшая девочка. Уголки губ Люка изогнулись в умиротворённой улыбке, и его охватило чувство, которому он прежде не давал разрастаться, когда речь заходила о племяннике. Это была надежда.