***
Переезд прошёл без сучка без задоринки — благодаря Силе, которую они оба использовали, чтобы переместить вещи Рей в комнату через коридор. Раз-два — и в комнате Бена стало свободней. Так пусто здесь не было никогда. Интересно, у его родителей было такое же чувство, когда он уехал? Возможно, у мамы. А у отца... — Ну, вот и всё, — крикнула Рей из своей новой комнаты и подошла к нему; он стоял в дверном проёме и смотрел на свое жилище, ставшее слишком просторным. — Бен? Он глубоко вздохнул, надел улыбку и повернулся к ней с камерой в руке. — Сегодня ещё одна веха. Как насчёт записать это для потомков? Рей затихла, нахмурилась. — Не такой уж сегодня радостный день, знаешь ли. Бен ещё шире улыбнулся. Ему было приятно, что Рей не считает этот переезд радостным событием, но об этом он промолчал. — И всё равно это повод. Давай отметим. Он нажал кнопку записи и заглянул в камеру. — Итак, сегодня Рей переезжает, ведь она теперь большая девочка. — Совсем большая! — подтвердила Рей и с улыбочкой помахала рукой. Бен делано захныкал. — Она меня бросает. Моя милая сестрёнка подросла — АЙ! Р-Рей, прекрати! — Сам прекрати. — Рей ещё раз дёрнула и отпустила его ухо. Она смогла дотянуться и ухватить его за ухо — это было удивительно, и он впервые осознал, насколько она стала выше. — Я и не заметил, как ты вымахала, — пробормотал он себе под нос. — Еще несколько лет, и будешь доставать мне до плеча или даже выше. Рей замерла, а на Бена накатила волна дежа-вю. Воспоминание. Что-то было. Давным-давно. Но что? — Пойду-ка я спать, — натянутым тоном сообщила Рей. — Уже поздно. — Ну давай. Бен переступил с ноги на ногу. На миг ему показалось, что Рей пойдёт за ним в их комнату... то есть в его комнату. Но она повернулась, чтобы идти к себе через коридор, и его сердце упало. Она шагнула через порог и обернулась помахать в камеру. — Спокойной ночи, Бен. Бен сглотнул. Она всегда желала ему спокойной ночи, высунув голову из-под одеяла, а не перед тем, как захлопнуть перед ним дверь. — Спокойной ночи, Рей. Её дверь закрылась, и он остановил запись. Он ещё долго стоял в коридоре, потом вернулся к себе, запер дверь и осел на пол. Вот и всё, подумал он. Она упорхнула. Возможно, навсегда. Не с кем будет болтать до глубокой ночи; никто не будет будить его рано утром ударами подушки; ему не придётся яростно стучать в дверь ванной, если кое-кто там застрял, и никто не будет сердито стучать ему; он больше не будет смотреть, как она расчёсывает и скручивает волосы в три колечка, как когда-то наблюдал за утренним туалетом матери. Другими словами, не будет больше Рей. Будет — но совсем не так, как было эти годы. Он этого не знал, но в комнате напротив Рей тоже опустилась на пол, уронила голову на колени, обхватила их руками и наконец отдалась слезам, которые сдерживала слишком долго.***
— Бен, мы уже готовы взлетать. — Ещё минутку, дядя Люк. Рей всё ещё нет. Бен спиной почувствовал, как нахмурился Люк. Другие будущие джедаи давно взошли на шатл, на котором им предстояло отправиться к следующему этапу их испытаний, а Бен продолжал стоять на аппарели. Коричневый балахон, подаренный Леннетт, бился на ветру от двигателей, готовых поднять корабль ввысь. Он стоял так уже добрых минут пять, а Рей всё не появлялась из ворот академии. Он не мог и не хотел улететь, не попрощавшись как следует. Люк, понимая, что его не переупрямить, лишь громко вздохнул. — Ладно. Еще одну минуту. Бен поблагодарил дядю и вновь вперился взглядом в ворота. Рей шла его проводить, но вдруг повернула назад, сказав, что забыла кое-что очень важное. Что бы то ни было, её не было уже слишком долго — даже Бен начинал терять терпение. Он уже был готов пойти за ней сам и тут увидел, как она выскочила из ворот и побежала к нему по пыльной тропинке. Она тащила в руках большой бумажный пакет, с которым вернулась с Корусанта. Рей остановилась в шаге от него, и он заметил, что она чуть не плачет. — Прости меня, Бен. — Она сунула руку в пакет, вынула аккуратно сложенный чёрный балахон и вручила ему. Ткань была рельефной, грубоватой и тяжёлой. — Это всё, на что хватило моих сбережений, — пояснила Рей срывающимся голосом. — Это не лашаанский шёлк. Это всего лишь зейд-ткань, и он совсем не так хорош, как те, что Леннет подарила тебе, но я знаю, что ты любишь чёрный, и я шила сама, а я пока не очень хорошо умею и... — Погоди-погоди. — Бен изумлённо приподнял брови. — Ты сшила этот балахон сама? Она смущённо опустила глаза. — Да. — Когда? Объяснение скатилось с губ: — Ещё когда мы... когда жили в одной комнате. Пока ты спал. Или когда я была одна. Или когда могла, не вызывая у тебя подозрений, запереться в ванной. И дошила только по пути с Корусанта. Я надеялась подарить его тебе на день рожденья, но... Бен не дал Рей договорить — упал на колени и крепко обнял её. Благодарность и тепло, каких он никогда не испытывал, переполняли его настолько, что на глаза навернулись слёзы. Он быстро сморгнул их, не переставая улыбаться. — Спасибо тебе, Рей. — Он поднялся, снял тесный коричневый балахон и быстро накинул чёрный, который подарила Рей. Он сел безупречно. — Вот это класс! — Тебе правда нравится? — Рей прикрыла рот рукой, но уголки её губ изогнулись в улыбке. — Ты не смеёшься надо мной? — Я в восторге, Рей. Спасибо. — Наслаждаясь свободой движений, он поднял сначала одну руку, затем другую. Потом нагнулся, упёр руки в колени, и его глаза оказались на одном уровне с её. — Я люблю тебя, Рей, ты знаешь? Рей густо покраснела. Бен сам удивился, как искренне произнёс каждое слово. Он любил её. Всей душой. И каждый день она давала ему всё больше поводов любить её. После заминки Рей наконец ответила тоненьким, почти робким голоском: — Я... я тоже тебя люблю, Бен. — А как иначе, — ухмыльнулся он и постучал пальцем ей по носу. — Мы же с тобой одна семья. А теперь давай, обними как следует своего брательника. Рей замерла и, поколебавшись, обвила Бена руками. Он тоже обнял её со всей силой. — Жди меня, ладно, солнышко? Она не ответила. Только кивнула, а затем голос Люка заставил их наконец разомкнуть объятия. Приобняв её напоследок, Бен взбежал вверх по аппарели в шатл и успел, пока шлюз не закрылся, помахать на прощанье рукой. Бен об этом не догадывался, но за происходившим у шатла наблюдала не одна пара голубых глаз. Глаза цвета летнего неба отныне будут взирать на новый черный балахон Бена с ревностью.