Есть ли что дороже / What she's worth

Опять он в этом проклятом балахоне. Они путешествовали по всей галактике уже чуть более двух недель, и Бен всё время надевал чёрный балахон. Ну, он, конечно, извинился перед ней, сказал, что боится испачкать её подарки, они же такие дорогие. Оправдание логичное, и она даже думала, что, может, ей стоило выбрать материал попроще; но в те разы, что он надевал подаренные ею балахоны, она видела, что они ему малы. Он ей лгал. Он предпочитал ту дешёвку её подаркам настолько, что даже стирал чёрный балахон раз в несколько дней, лишь бы снова его надеть. А то, как он прикасался к нему, как пробегал пальцами по ткани и прижимал к лицу — это просто бесстыдство какое-то. Хуже всего было по ночам — Бен вцеплялся в подарок Рей, как младенец в одеяло. Где бы они ни останавливались на ночёвку: под открытым небом на поляне или в поле, под сенью пещерных сводов или импровизированных палаток — он дёргался, ворочался, метался, потом вдруг резко просыпался, начинал хватать ртом воздух и кутаться в балахон. Очнувшись от беспокойного сна, он неизменно связывался с Рей; а поскольку ему приходилось говорить громко, чтоб прорваться сквозь помехи, он вечно будил своих мирно спавших товарищей. Дошло до того, что они пожаловались Люку. — Ты не понимаешь, — отбивался Бен, когда Люк в очередной раз давал ему нагоняй. — Только Рей может успокоить меня после кошмара. — Ты же не ребёнок, Бен, — не отступал магистр Люк. — Если тебе позарез надо связаться с Рей, не забывай о других — либо говори потише, либо уходи из лагеря, чтобы никого не будить. — Ты не спросишь, почему у меня кошмары? — с горящими глазами продолжал Бен. — Я же сказал: ты не ребёнок, — так же сверкнул глазами Люк, и Леннетт поняла, что магистра достали разговоры о кошмарах, которым, казалось, не будет конца. Отношения между дядей и племянником последнее время были натянутыми, хотя никто не мог понять почему, как и когда они ухудшились. — С какой стати тебе нужно, чтобы кто-то, пусть бы и Рей, держал тебя за ручку всякий раз, как тебе приснятся ужасы? Помни: страх — путь на Тёмную сторону. У нас есть дела поважнее, и, если ты не можешь собраться с мужеством и справиться с обычным кошмаром, ты провалишь испытания. После этого Бен замолчал и больше никогда не рассказывал ни дяде, ни кому-то ещё о своих кошмарах, хотя продолжал их видеть. Раз или два Леннетт пыталась расспросить его об этом, но тот ссылался на тяготы путешествия и непривычную обстановку. В глубине души Леннетт понимала, что причина крылась в другом. Никому не снятся кошмары каждую ночь. Только Бену Соло. Если отбросить беспокойные ночи, всё более дурное расположение духа Бена и нарастающий разлад с дядей, испытания проходили гладко. Из истории Леннетт знала, что Орден джедаев охранял мир и справедливость в Старой Республике. Однако возрождённый Орден джедаев магистра Люка почти никак не был связан с Новой Республикой — разве что с благодарностью принимал пожертвования для академии — и поддерживал мир не по службе, а из чувства долга. Рыцари, которые успешно прошли обучение у Люка, теперь занимали форпосты в различных системах. Как раз между этими постами и совершали перелёты магистр и будущие джедаи. Они помогали справиться с насущными делами и отправлялись дальше. Задания бывали разные: порой — помочь в строительстве домов для бедняков, порой — обезвредить убийц, воров, вымогателей или наркодельцов. Опасные задания требовали командной работы, и только это позволило Бену найти общий язык с остальными. Особенно с Херроном Кастром, с которым Леннетт по-прежнему дружила, несмотря на разрыв. Она даже гордилась тем, что ей удалось навести мосты между двумя парнями. Между ними установилось шаткое согласие, особенно после того, как Бен узнал от неё, что Херрон лично пострадал от безжалостного Дарта Вейдера. Бен жадно внимал рассказам товарищей о киборге, который был правой рукой императора и держал галактику в ежовых рукавицах. Люк запрещал обсуждать Вейдера, но почему — то была загадка, так что все разговоры о лорде ситов проходили шёпотом. Деда Хайр Фонту пытали штурмовики Вейдера, выбивая из него информацию, которой у него не было. Анкс Лутра Рим был старше всех и помнил, с какой беспомощностью наблюдал из леса за методичным уничтожением родной деревни; распоряжался этим сам Вейдер. Лии Гаруда и Коу Рии с Гаталенты вместе с другими малышами, чувствительными к Cиле, чудом избежали гибели после приказа Вейдера уничтожить всё население планеты и жили в трущобах Корусанта, пока их не нашёл и не взял к себе магистр Люк. Семью тви'лека П'кора Лошана хатты на много лет угнали в рабство после приказа Вейдера черпать средства на расширение империи у наркодельцов. Лонеранка Тун Пак росла с дедушкой и бабушкой, а её родители с подавленной волей служили императору и Вейдеру. Бабушку Леннетт Ма убили за то, что она укрывала спасавшихся от Приказа 66. Риосанцу Херрону Кастру было всего три года, когда война шла к концу, но он всё помнил: дым, грязь, свои стёртые в кровь руки. Его вместе с родителями заставляли работать на заводе, производившем детали для Звезды смерти. На его глазах Вейдер с помощью Силы задушил его измождённую каторжным трудом мать, которая из-за помутившегося рассудка накинулась на него. Одному Бену нечего было добавить к этим мрачным историям, и он только молча слушал. Вот почему остальные так сплотились, а он оставался белой вороной, думала Леннетт. Его всегда будут считать баловнем, сынком знаменитостей, у которого нет иной причины становиться джедаем, чем происхождение. Леннетт, конечно, так не думала, но другие-то думали. Поэтому она делала всё, чтобы помочь преодолеть отчуждённость, чтобы в Бене увидели если не друга, то хотя бы союзника, с которым можно вместе выполнять поручения Люка. Леннетт держалась поближе к Бену — Херрона это беспокоило, но, к счастью, никаких действий он не предпринимал. Между ними было всё кончено, и ей теперь очень хотелось выяснить, что выйдет из дружбы с Беном. Она знала, что он тоже интересуется ей. Знала об этом много лет и всё ждала, ждала, пока он сделает первый шаг. Когда стало ясно, что он слишком занят Рей, Леннетт начала встречаться с Херроном, надеясь вызвать у Бена ревность и ещё большее томление. Некоторое время это работало, а потом он будто преодолел ревность — и всё из-за девчонки с тремя глупыми колечками на голове. Леннетт нахмурилась, заметив Бена на дальнем конце лагеря на опушке. Он с придурочной улыбкой прислонился спиной к дереву и разговаривал по голограмм-связи с Рей — её размытая голубоватая фигурка выразительно размахивала руками. У них же уже был разговор несколько часов назад. Зачем снова? Ну, ещё можно было бы понять, если б они до этого несколько недель не виделись. Но он же вызывал её каждый день — это начинало всерьёз раздражать. Вообще-то это уже откровенно бесило: как эта девчонка могла отнимать у него столько времени даже на огромном расстоянии? — Ну хватит, Бен, — окликнул его магистр Люк, и Леннетт пришлось спрятать довольную улыбку. — Уже поздно. Возвращайся в лагерь. Утром новое задание. — Да ну? И какое же? — отозвался Бен; его голос было слышно плохо, но в нем явно сквозило раздражение. — Разгребать грязь? Бегать за покупками для старушек? — Не дерзи, юноша, — грозно ответил Люк. Последние дни он быстро терял терпение, и поведение Бена это только усугубляло. — Любой труд облагораживает. И требует полноценного сна накануне, чтобы дело было сделано хорошо. Закругляйся. Час отбоя. Бен заворчал, магистр Люк пробормотал что-то себе под нос и скрылся в своей палатке. Леннетт перевела взгляд на Бена, не зная, что и думать. За этой сценой наблюдала не она одна. На лицах других старших падаванов было написано такое же замешательство, и они быстро разошлись по палаткам, стоило Бену тяжёлым шагом вернуться в лагерь с зажатым в кулаке проектором. — Всё в порядке, Бен? — спросила она, когда он проходил мимо. Он остановился и вздохнул, потом принялся задумчиво теребить отворот чёрного балахона. Леннетт сложила руки на груди. — Всё нормально, Леннетт. Просто устал. — Как там... Рей? — Имя с трудом сошло с языка, в горле вдруг пересохло, и ей пришлось сглотнуть. Бен ответил не сразу. А когда наконец заговорил, начал с вопроса. — Леннетт... Ты знаешь мальчика по имени Крейо Торсен? — Крейо Торсен? — переспросила она. — Да, — кивнул Бен. — Каштановые волосы, зелёные глаза. Кажется, он ходил ко мне на силовые тренировки и обращение с оружием. — Ах, да, помню. Я в их классе преподавала способности в Силе, — припомнила Леннетт. Все старшие падаваны должны были побыть учителями у младших. — Смышлёный мальчик. Воспитанный и дружелюбный. А почему спрашиваешь? Губы Бена дрогнули и недовольно изогнулись, а потом снова сжались в тонкую линию. — Рей о нём говорит. Леннетт приподняла тонкую бровь. — А. Понятно. И... это плохо? — Ну... — Бен потёр шею всё с тем же недовольным видом. — Она много о нём говорит. — Может, она в него влюбилась, — предположила Леннетт, пожав плечами. Последовало долгое молчание, и она не сразу заметила, что Бен как-то пугающе затих. — Бен? Он сморгнул. — Погоди. Погоди. Рей... Рей влюбилась в этого парня? — Казалось, он искренне удивлён. Почти сбит с толку. — Леннетт... Я говорю о Рей. — И что? — Она же... она же ещё маленькая! — Он драматично вскинул руки, и ночной ветерок раздул чёрные рукава его балахона. Опустив руки, он добавил: — За все годы, что я учусь в академии, я ни разу не видел, чтобы она в кого-то влюблялась. Никогда. Леннетт только диву далась. Он, конечно, многого не замечал, но это было уже просто смешно. — Ты шутишь, да? Он сильнее нахмурил брови. — Ты про что? Леннетт изумлённо распахнула глаза. Силы небесные, он вовсе не шутил. Следующие слова она подбирала тщательно. — Бен, Рей подрастает, становится девушкой. Никуда не деться — она ещё будет влюбляться, не раз и не два, так что я нисколько не удивлюсь, если ей и правда нравится этот мальчик. Будь к этому готов. Бен скрестил руки. — Ну а мне этот парень не нравится. Леннетт выдавила из себя смешок, но, заметив, как покраснел Бен, рассмеялась по-настоящему. — Бен, ты слишком серьёзно исполняешь свою роль сурового старшего брата. — Она нажала голосом на "брата". — У Рей всё будет хорошо, я уверена. Она теперь большая. — Она мне тоже об этом твердит, — громко вздохнул Бен и отвёл глаза. — Понимаешь, я знаю, что она взрослеет. Ей уже почти тринадцать. Но не могу перестать считать её малышкой. Это ужасно обрадовало Леннетт. — Во многом она и правда ещё малышка. Но влюбляться в её возрасте — обычное дело. Взять хоть меня, я была не намного старше её, когда мне показалось, что я влюблена... Она намеренно не договорила, потом медленно подняла взгляд и многозначительно посмотрела ему в глаза. Теперь краска залила всё его лицо — красными были даже мочки ушей, выглядывающие из-под волос цвета воронова крыла. Разглядывая его черты, она еле удержалась, чтобы не вздохнуть. В отрочестве Бен был нескладным: долговязым и неказистым для многих, но не для Леннетт. Её и тогда тянуло к нему, а сейчас он к тому же стал высоким и ладным. С мягкой улыбкой она шагнула вперёд и провела ладонью от его локтя к запястью. Бен проследил взглядом за её рукой, и его кадык дёрнулся. Леннетт приоткрыла было рот, чтобы что-то сказать, как вдруг край палатки Люка раскрылся и из неё вышел магистр, всё ещё облачённый в белые одежды и бежевый балахон. Похоже, он был не меньше удивлён увидеть их, чем они его — будто бы готового отправиться на важную встречу. Люк опомнился первым. — Почему вы оба ещё не в палатках? Я же сказал идти всем спать. — П-простите, магистр. — Леннет отпустила руку Бена, быстро поклонилась и скользнула к себе. Она прислушалась к звукам снаружи: Бен сказал дяде что-то невнятное, затем залез к себе; его палатка была ровно напротив её. Шорох травы — и тишина, которую нарушало только жужжание насекомых, затянувших меж деревьев свою ночную песню. Леннетт легла на подстилку и глубоко задумалась. Она думала о кошмарах Бена, о его сложных отношениях с другими будущими джедаями, о натянутости между ним и дядей, которую невозможно было не заметить. Думала о карих глазах, проникновенном взгляде, благородном профиле, родинках на лице. Думала о его широкой, обезоруживающей улыбке, которой он всегда её одаривал. Той самой улыбке, которой он сиял каждый раз, когда он разговаривал с Рей. Леннетт помрачнела, вспомнив, как нахмурился Бен, едва разговор зашёл о Крейо, как он отнёсся к тому, что Рей могла влюбиться в этого мальчика. Он же не ревновал? Нет — конечно, нет. Она не собиралась подозревать Бена ни в чём таком. Рей слишком юна. И она ему как сестра. И ничего больше. И всё же ей было не по себе от того, как ревниво сверкнули его глаза при одном упоминании Крейо Торсена. Леннетт ворочалась и крутилась. Минуло полчаса, а сон всё не шёл. Похоже, ей не уснуть, пока она... не предпримет что-нибудь в этой досадной ситуации. У неё на это ушли годы. Ушли на то, чтобы дождаться и подобраться к Бену. Она не допустит, чтобы девчонка её обошла. В голове созрел план. Она села, вновь прислушалась к звукам снаружи: стрёкоту насекомых, храпу из палатки Херрона, шелесту листьев под дуновением холодного ветерка. Если не считать этого, кругом было тихо. Она высунула голову из палатки и осмотрелась. Убедившись, что путь свободен, она прокралась к палатке Бена. Там ещё раз оглянулась, скользнула внутрь и в темноте протянула руку. Пальцы нащупали отброшенное одеяло. Бен Соло исчез.