Есть ли что дороже / What she's worth

Коридор словно завихрялся, превращаясь в туннель без света в конце. Колени подгибались, и ей понадобилась вся сила воли, чтобы продолжать бежать — прочь от Бена, прочь от Леннетт, прочь ото всего. К горлу Рей подкатили рыдания, когда она наконец увидела свою комнату. Рей из последних сил рванула к ней, закрыла за собой дверь и попятилась, тяжело дыша. Она хотела выкинуть из головы то, что только что видела, и не могла. Если б она не добралась до постели, то рухнула бы прямо на пол. Её мутило. Тело сотрясали всхлипы, но слёз не было. Потрясение было настолько сильным, что глаза оставались сухими. Бен — в комнате Леннетт; Бен в мокрой, грязной, мятой одежде; Леннетт в одной простыне. С улыбочкой. От воспоминания о победительной улыбке Леннетт слёзы наконец брызнули. Что заставило её пробудиться среди ночи и пойти по силовому следу Бена, Рей не знала, но теперь жалела об этом. Ей мало лет, но она достаточно взрослая, чтобы понять, что произошло за дверями Леннетт. Сердце Рей словно разлетелось на тысячу мелких острейших осколков — и назад не соберёшь. Ожидаемо зажужжал звонок. — Рей, открой дверь. — Уходи! — Рей, пожалуйста. — Я сказала, уходи! Молчание. Затем дверь задрожала и открылась. Рей вздохнула. Могла бы и догадаться, что Бен воспользуется Силой. — Рей, давай поговорим, — предложил Бен, закрыв дверь и подойдя к кровати. Рей быстро села и сердито вытерла слёзы. — О чём тут говорить, Бен? — О нас. Нам надо поговорить о нас. — О тебе и Леннетт? — Нет. О нас с тобой. Она замолчала, потом покачала головой. Глаза её снова были сухими. Бен Соло — которого она любила больше всех на свете — только что разбил ей сердце, но она не покажет ему, как ей больно. — О чём тут говорить? Ты мне соврал. Ты сказал, что вы с Леннетт не пара. Ну а вы, судя по всему, пара. Сейчас она могла прикрыться только злостью, и злость пробивалась в её голосе, как молния сквозь тучи. Бен сначала даже опешил, а потом сам вспылил. — А тебе-то что? — процедил он и ударил ладонью по груди. — Я — взрослый! Ты — ещё девчонка. — Я уже не ребёнок, Бен! — Нет, ты ребёнок, Рей! Тебе всего тринадцать. У тебя не должно быть ко мне чувств. Снаружи донёсся раскат грома, а может, это внутри Рей что-то взорвалось. По спине пополз холод. Она знала, что бледна как полотно, и пыталась объяснить, парировать — что угодно, но в голове было пусто. — Я... я не... я не... — Хватит врать, Рей, — перебил её Бен и выпрямился. — Я видел твои записи. Ах вот как. Вот как он узнал. Холодное оцепенение владело ею ещё несколько напряжённых секунд, а потом в ней поднялся гнев, и он придал сил, которые так отчаянно были ей нужны. — Как ты посмел! — Она подбежала и толкнула его, её горячие ладони жгли сквозь мокрую рубашку. — Это личное! Она продолжала бить его, колотить ему в грудь кулаками; потом он перехватил её запястья, и это заставило её поднять на него взгляд; казалось, там, где он её касался, било током. — Это вышло случайно. Я думал, там были наши общие записи. Я хотел вспомнить, как мы вместе проводили время, и вместо это наткнулся на твои. — Он закусил подрагивающую губу, перевёл взгляд на свои большие руки, которыми держал её запястья, и медленно их отпустил. — Рей, прости, если я ввёл тебя в заблуждение, но ты и я... твои чувства ко мне — увлечение. Ты не виновата. Это я заставил тебя думать, что... испытываю к тебе нечто большее. — Нет! Нет, нет, нет! — Она ошарашенно замотала головой. А ей думалось, больнее уже некуда! Вновь навернулись слёзы, но она сдерживала их изо всех сил. Он знал. Он знал правду; видел запись её признания и при этом разубеждал её. Он знал и после этого переспал с Леннетт. — Бен, ты не понимаешь. Я не увлечена. Я влюблена! Ну вот. Она это произнесла. Прямо в лицо. Он видел её записи, и отпираться бесполезно, так что она будет смотреть смело. Он должен понять. Должен понять, как много для неё значит; как сильно он её ранил, и, быть может, тогда он перестанет. О Сила, пусть он перестанет причинять ей боль! Он попятился, и выражения его лица она не могла определить. Грусть? Злость? Или... неужели... тоска? Но отчего? — Рей... пожалуйста, не надо. — Я влюблена, — повторила она. Что-то зажгло в ней искру смелости, и она шагнула вперёд, не сводя с него взгляда. — Я тоже думала, что это просто увлечение, пока... пока не поняла, что желаю тебе счастья, даже если не со мной. А потом мы полетели на Спайру, и я увидела нас с тобой... на том острове... где мы всю жизнь живём вместе. И у нас двое детей. Она сама не знала, почему вдруг поделилась своим видением. Всё это могло оказаться пустой фантазией, однако Бена, похоже, её слова ошарашили, и он отступил на шаг. — Ты... ты видела... — Нас с тобой, мы были женаты, и у нас было двое детей, — повторила Рей, а Бен поражённо умолк. — Но это не всё... ты самый... замечательный из всех, кого я знаю. Ты добрый, заботливый, умный, смешной... Он отшатнулся. — Рей... прекрати. — Думаешь, я сама не хочу? — с досадой произнесла она. Её голос был готов сорваться от сдерживаемых рыданий. — Видит Сила, я хочу разлюбить тебя, но не могу. — Ты должна, — сказал он, и у него самого сорвался голос. — Потому что я не могу ответить тебе тем же. Мы с тобой... не можем быть вместе. Ты слишком юна. — Я знаю, — спокойно ответила она. — Но если бы ты только подождал ещё несколько лет... — И Леннетт теперь моя девушка, — выпалил Бен, отвёл взгляд и добавил тихим голосом: — Я... я люблю её. Эти слова её не задели, потому что она знала: это ложь. А больно стало оттого, что он докатился до лжи, лишь бы оттолкнуть её. — Ты совершенно, совершенно не умеешь врать, Бен. Ты обещал никогда мне не врать, но вот, пожалуйста, врёшь, что любишь Леннетт. Ты её не любишь, но переспал с ней. И это ещё хуже. — Я... я был пьян, понятно? — разозлился Бен, и каждое его слово наполняло отчаяние. — Она налила мне бренди. Не знаю, о чём я думал. — Ты серьёзно считаешь это уважительной причиной? — Ещё никогда слова Бена не потрясали её настолько. Она не ослышалась? Их действительно произнесли губы, ощутить которые на своих она мечтала столько раз, что сбилась со счёта? Ещё никогда она не испытывала такого отвращения. — Ты мог бы сказать "нет". Ты мог бы вообще к ней не ходить, а ты пошёл. Не смей валить всё на одну Леннетт — это ты принял решение переспать с ней, а не алкоголь! — И что с того, что я с ней переспал? — заорал он, почти перекрикивая гром, грохочущий за окном. — Тебе не должно быть до этого дела, потому что... потому что между нами с тобой ничего нет. Это тебе понятно, Рей? Ничего! Ты мне всего лишь сестра и всегда должна ею оставаться. Ещё один далёкий раскат грома, и всё стихло. Губы Рей подрагивали, плечи тряслись, а сжатые в кулаки пальцы онемели. Она сама не знала, как ей удалось сдержать слёзы; зато она знала, что больше никогда не выкажет ему никаких своих чувств, кроме злости. — Ты прав. Я тебе всего лишь сестра, — выдавила она холодным тоном. — И можешь забыть о том, что я буду твоей ученицей, потому что я беру свои слова обратно. Найди себе кого-нибудь другого. А теперь убирайся. — Рей... я... — Я сказала, пошёл вон! Ощетинившись иголками энергии, она вышвырнула Бена из комнаты с помощью Силы, отбросив его до самой двери его комнаты, где он рухнул на пол. Она задвинула и замкнула дверь, не дожидаясь, пока он сядет; пока его ошеломлённый, обиженный вид не заставил её передумать. Она вцепилась в волосы руками и закричала; закричала, как никогда раньше; злые слёзы застилали глаза и горячими каплями стекали по холодным щекам. Она кричала и ударами Силы опрокидывала стулья, столы и полки; она подскочила к рисункам с изображением себя и Бена и принялась яростно срывать их со стен. После такого ей больше не нужно ни клочка его в этой комнате. Вдалеке вновь сверкнула молния. В голове опять всплыла широкая улыбка Леннетт, стоявшей рядом с Беном в дверях, и взгляд Рей упал на Куклу Папу, который всё ещё продолжал сидеть на единственной уцелевшей полке. Она схватила Куклу Папу с помощью Силы и принялась бить им об пол. Кукла Папа, которого Бен своими руками сделал ей в подарок на пятый день рождения. Её верный спутник все эти годы, больше напоминавший о Бене, чем об отце, которого она совсем позабыла. И лишь разорвав игрушку надвое, она остановилась и осознала, что наделала. Дрожащими руками Рей подняла фрагменты испорченной куклы, прижала их к груди и заплакала. Она оплакивала куклу, которую в ярости разорвала, всё, что было, и всё, чему сбыться не суждено.