Малфой

      Возвращение отца было необыкновенным во всех смыслах. Произошло это рано утром, но Драко уже не спал. Сидя в своей комнате, он услышал хлопок двери и спешный стук каблуков. Мать никогда и никуда так не торопилась. Не зная причины её спешки, Драко закончил с делом, которым занимался, а потом выглянут посмотреть, что же произошло.       Так он и обнаружил сцену, которая никак не могла произойти в их доме. Впрочем, никто из них не мог и попасть в Азкабан….       Внизу были его родители, отец сидел на стуле для игры на фортепиано и, уткнувшись лицом в грудь матери, прижимал её к себе. У него тряслись руки, присмотревшись, Драко понял, что трясутся не только руки. Люциус Малфой вздрагивал и, вроде бы, даже плакал. Он не был похож на себя. Не было в нем ни капли силы, гордости и высокомерного пренебрежения окружающими, не было и казалось неотъемлемого лоска в его облике.       Пусть Драко и понимал, что отец в Азкабане, и что это ужаснейшее место на свете, представить его отличным от того образа, что хранила память не получалось. Мама тоже была мало похожа на себя. Она прижимала к себе отца так отчаянно, словно он мираж, который того и гляди может исчезнуть. А ещё она плакала, сама того не осознавая.       Из спальни Нарцисса выбежала, не успев расчесать волосы и в сползающем с плеч платье. Но это было последнее, что её сейчас интересовало. Её муж дома, и это не сон и не злой розыгрыш. А ещё он живой и даже пришёл на своих ногах. Так она думала, когда бежала к нему, теряя по дороге туфли. Но стоило увидеть изменившегося Люциуса, сердце выписало кульбит, а слезы стало невозможно сдержать. Неужели это её Люциус? Неужели с ним такое могло произойти? Невозможно. И все же этот измождённый мужчина в тюремной робе её муж. Тот самый, что всегда смотрел на мир с саркастичной ухмылкой.       Застывший чуть в стороне, Драко едва не плакал. В его голове вертелся тот же вопрос, что и в головах родителей: «А что же дальше?». Сколько ещё невозможного стучится? И смогут ли они из всего этого выбраться? А ещё хотелось подскочить к родителям и обнять их. Только он не смел этого сделать до того, как они хоть на секунду оторвутся друг от друга.       Словно в насмешку над ними, со стены смотрел их семейный портрет. Малфои мерно дышали и иногда моргали гордо смотря вперёд. Сейчас у них не было ничего общего с оригиналами. Они лишь подтверждали, что всё проходит.       Не было больше заносчивого мальчишки с улыбкой обладателя жизни. Не было прекрасной и холодной леди Малфой, о ней такой напоминали только те же украшения. Но, наверное, больше всех пострадал самоуверенный мужчина с изогнутыми в насмешке над всем миром бровями. От него казалось совсем ничего не осталось, домой вернулось лишь жалкое подобие того человека, каким он когда-то был. Так считал сам Люциус, хватаясь за любимую жену в отчаянном жесте. Скоро он избавит её от тяжёлого бремени в своем лице если не по приказу Лорда, то и без посторонней помощи. Он не имеет права отравлять ей жизнь.       Нарцисса понимая ход его мыслей, ещё сильнее прижимала к себе мужа. В отличие от него она верит, что ещё не все потерянно, что у них есть будущие. А без него всё сломается и исчезнет навсегда. А сейчас нужно… сражаться, она сама не понимает, как во рту появляется именно это слово, которого она всегда так боялась. Но всё уходит.       Уходит и приносит нечто новое, подчас непредсказуемое и пугающие. Нарцисса не хочет и не думает о круговороте жизни и смерти и дурацкой метафоре с фениксом. Она знает другое: их семья выживет, во что бы то ни стало, пусть уже никогда им не стать теми, кем они были. Это и не нужно, главное выжить, а потом уже будет время расставить все по местам.