Малфой

Раскаянье – самая бесполезная вещь на свете. Вернуть ничего нельзя. Ничего нельзя исправить. Иначе все мы были бы святыми. Жизнь не имела в виду сделать Нас совершенными. Тому, что совершенно место в музее. Эрих Мария Ремарк

      Нарцисса и Люциус Малфой искренне не понимали, чего все так носятся с этим раскаянием. Им, впрочем, и идеалы добра и зла были весьма далеки и не до конца понятны. Как-то они привыкли оценивать жизнь в более реальных, а главное ценных эквивалентах. Речь не о деньгах, как и все богатые люди, они смотрели на них как на средство, а не цель. Для них в жизни всегда существовало нечто более ценное, чем мифическая справедливость.       Были цели и средства их достижения. Были какие-то идеалы или вершины, которых хотелось достигнуть. Были чувства и ощущения. Много чего было. В том числе и реально ценные принципы, за которые они боролись. И показатель этого не то, что они залетели в Пожиратели Смерти, а то, что выжили и остались в здравом уме.       Тем удивительнее было осознавать, что самая бесполезная вещь в мире – раскаянье(де факто отсутствующие) стало их спасительной ниточкой к свободе и новой жизни.       Мечущийся из стороны в сторону, но тоже это понимающий Драко, смущался и не знал, как смотреть на всё это. Отвечать подлостью(пусть и столь условной) на чужое благородство ему было неприятно. Но Нарцисса успокаивающе гладила сына по голове, составляя тем временем план дальнейших действий. Люцуис тоже изучал обстановку, подмечая малейшие детали. Их мировоззрение и система ценностей были куда устойчивей, чем у сына. К тому же они уже прошли когда-то через подобное. И хоть спустя почти двадцать лет делать это труднее и совсем «не с руки», желая жить и не так извернешься.       Так что, учись Драко, в жизни ещё не раз пригодиться. Что же касается раскаянья, то, как бы не считали гриффиндорцы, его возвеличивающие, чувство это абсолютно бесполезное. Предатель остаётся предателем, а убийца – убийцей, как бы кто не раскаивался и не сожалел. Содеянное не изменишь. Да и последствия сделанных выборов раскаяньем не изменишь. В конце концов все, всё равно, останутся собой и при своём, чудесного преображения после слезных сожалений не будет.       Да, человек может измениться, приложив усилия, исправить какие-то свои недостатки. Они не отбирают такой возможности. Но даже если допустить всю эту красивую шелупонь с расканьем и влекущим, поколения людей, катарсисом, главное то всё равно останется неизменным: сделанного не воротишь. От себя тоже ещё никто не убежал. А что куда хуже и важнее – истина у каждого своя. И от того все эти высокие понятия на редкость относительны.