Малфой

      Люциус Малфой любит свою жену. Она самое дорогое и лучшее, что есть в его жизни. Часто он задумывается, что не заслужил подобное счастье и такую женщину. За всю жизнь он не сделал ни одного доброго дела, а руки у него по локоть в крови. А ещё он отвратительно долго не ценил то, что имеет.       Люциус любит жену и сына, и готов ради них на что угодно. Каждый день он старается убедить себя в том, что во имя их лучшей жизни когда-то пошел за Тёмным Лордом. О правильности того решения он не рассуждает, особенно сейчас когда они уверенно идут к окончанию аврорского надзора над их домом, и снятию последних обвинений. Люциус не жалеет денег, чтобы обеспечить душевный покой близких.       Он знает насколько тяжело Нарциссе даются посещения авроров. Пусть она никогда не жалуется, ни на это, ни на что-то другое. Ни разу за всё время, что он пропадал непонятно где и занимался не тем, не испытывал ни малейшего раскаянья за случайные интрижки, она не проронила ни слова упрёка. Сейчас от этого было тошно.       Сейчас, осознав всё это, Люциус надеется, что ещё не поздно всё исправить, и семья у него, по-прежнему, есть. Что он не чужой в своём доме.       Нарцисса спокойно хлопочет, восстанавливая померкший за время войны уют. В эти моменты она такая родная и тёплая, что Люциус не удерживается и подходит. Обнимает, вдыхая знакомый аромат духов, цветов и Нарциссы, целует, ласкает. Теми же руками, которыми убивал вставших на пути у его патрона незнакомцев.       Будто бы ничего не было. Будто бы она не выплакала из-за него все глаза. Люциусу от этого становится страшно: Нарцисса ему больше не верит. Не верит в то, что он изменился, в то, что теперь всё иначе, и он больше никогда от неё не уйдёт. Она не верит в них, в любовь.       У Нарциссы есть Драко, комфортная обеспеченная жизнь и вековая усталость. Всё, что теперь она любит. От того, наверное, терпит его порывы нежности. Люциус знает, что нужно поговорить с женой. Выяснить, как обстоят дела на самом деле и что можно сделать. Но он боится.       Страшится узнать, что ничего уже не исправить. Надежда на лучшее позволяла ему жить. Пусть не без сжимающей глубоко в душе горечи. Но если он узнает, что ничего нельзя исправить, что Нарцисса для него потеряна, то мир, который он с таким старанием выстраивает, жизнь, за которую цепляется, перестанет иметь хоть какую-то ценность.