Ордосская крепость.

      Истерия утраты стегала мое тело, а из легких вырывался истошный вой, раз за разом унося весь воздух. Глаза слиплись от крови, да я и не старался их открыть. А что бы я увидел? Стальные цепи, которыми меня приковали? Людей, что подходили ко мне? Мне было плевать на них. Моя госпожа, моя возлюбленная госпожа бросила меня здесь. Временами я слышал грохот цепей и рычание моих братьев. Их она тоже бросила. От этой мысли я выл еще громче. Люди пытались говорить со мной, но я не отвечал — Я задыхался от пустоты в душе. Позже меня стали бить. Но это ничто по сравнению с отсутствием моей Госпожи. Я не сопротивлялся. Не было смысла, ведь без Госпожи я не хотел жить.       Меня приковывали к стене, приковывали к столу, били, осматривали, прощупывали магией, после чего опять били. Люди постоянно о чем-то переговаривались, но их слова не оставались в моей памяти. Я не знаю сколько времени это продолжалось, я ничего не видел, почти не слышал из-за крови, запекшейся на глазах и в ушах. В меня вливали воду, чтобы я не умер. Но в один момент меня оставили в покое. Я слышал в отдалении моих братьев и сестер. Не в этой комнате, но неподалеку.       Ко мне пришла женщина. Не человек. Я разобрал ее запах, когда она смыла запекшуюся кровь с моего носа. Смирение с неизбежностью подавляло мою истерику, но чувствуя женский запах я приходил в бешенство. Она напоминала мне про Госпожу. Но когда я успокаивался, она возвращалась вновь. Немного позднее она помогла открыть мои глаза, и я увидел ее. Оборотница, милейшего вида существо, смотрела на меня наивными глазами. Хотелось отлупить ее за то, что она прервала мой траур по Госпоже, но цепи не давали и шанса дотянуться даже толстыми усами, не говоря о хвосте или лапах. Когда же она добралась до моих ушей, у меня едва не вышло ее укусить. Не знаю почему, но я остановился, когда острые клыки коснулись кожи на ее руках, челюсти не сжались, и я ее даже не поцарапал. Так мы замерли на несколько минут. Она держала запястье в моей пасти, а я так и не сжал челюсти.       После этого она ушла, и на меня обрушился шквал моих же вопросов, медленно возвращая отчаяние. Выть уже не было сил. И я стал присматриваться к окружению. Подземелье. В таких же госпожа приказывала складировать тела убитых нами людей. Но здесь чище, нет даже трупного запаха. В этой клетке из камня был только я, прикованный к стене, и большой каменный стол, который я сперва спутал с алтарем. После оборотницы прошло много времени до того как пришли люди. Двое стражей в латных доспехах и один человек в каком-то мундире из ткани и кожи. Маг, и довольно сильный, как я чуял. Стражи сжали мою пасть ремнем, и наклонили голову, что бы это рыжеволосый колдунишка положил мне на лоб свою ладонь.       Человек осторожно прощупывал мою память. Я знаю, как это ощущается, Госпожа постоянно лезла в мою память, и я привык к такому, но этот человек… Он не имеет права делать это со мной. Но я не мог ничего сделать, лишь вновь взвыть от обиды, и теперь, сверлить взглядом эту сволочь. Маг действовал осторожно, я бы сказал пугливо, избегая прямых воспоминаний о Госпоже. Но и этого хватило, чтобы вызвать очередной приступ истерии. Ведь все, что видел он, всплывало в моей памяти.       Люди покинули меня только тогда, когда узнали все, что знал я про земли тьмы. Они не тронули воспоминания о моей Госпоже, ни те, мизерные крохи воспоминаний о моей человечности. Спустя немного времени, вернулась оборотница с водой и жареным мясом. Почуяв запах еды я понял как же я был голоден. Она кормила и поила меня, после чего не проронив и слова, лишь мягко улыбнувшись, удалилась из моей камеры. Значит я нужен им живым зачем-то. У меня складывались самые разные мысли и представления. Хмм… Мысли. Я впервые мыслю сам, без Госпожи, и это неожиданно легко.       Проснулся я от того, что на меня смотрят. Мерзкое ощущение, особенно когда смотрят глазами, в которых читается желание убивать, и убивать не кого-то иного, а именно того, на кого смотрят. Я зарычал открывая глаза, но девушка в латной броне и бровью не повела.        — Все молчишь… — Ее ледяной взгляд прошелся по моему телу. — Ваша стая убила многих хороших людей. Не жди, что с тобой будут обращаться по-доброму. Лучше бы тебе сдохнуть от голода. — Отчеканило железом в ее голосе.       Тут я удивился, ведь та оборотница относилась ко мне по-доброму, если подумать. Что-то тут совершенно не сходится.        — Стражи сказали что ты умеешь разговаривать. Ты звал кого-то, так что лучше говори…        Собрав языком в пасти добротный сгусток слюны, я просто плюнул ей под ноги. Правда, тут же получил латной руковицей. Это выбило меня в беспамятство. Очнулся я от того, что меня опять моют. Точнее, Оборотница смывала набежавшую из разбитого виска кровь. Кусаться совсем не хотелось. Из-за того что я был подвешен на стене, лапы совсем онемели, и мне казалось, еще немного, и я их потеряю. А впрочем, не важно.

***

      Аренгина сидела на своем импровизированном троне, натирая пальцами переносицу от усталости. В зале за столами сидели баркистары, тихо переругиваясь друг с другом, чуть громче спорили сотники, и громко матюгались стражи. Типичная рабочая обстановка не была причиной усталости «Сантивийской железной девы». Основной ее головной болью были последствия нападения Грайтов двухнедельной давности. Давно у Аренгины не было таких больших боевых потерь среди пограничных войск. Эта атака с использованием порталов дальнего действия была огромной неожиданностью, что значило то, что и в стенах Ордосской крепости теперь опасно. Более того ее раздражала цель этого нападения, ведь грайты знали куда идти, знали, где был расположен Кристалл, отгоняющий тьму. Да, Кристалл уничтожен, но никто не ожидал что этот кусок хрусталя войдет в резонанс с грайтом тьмы, и породит котенка пейта, который теперь барахтался и пищал из корзинки на столе Аренгины.       Почтовые хранители уже унесли вести королям, а это значило, что они либо самолично прибудут посмотреть на это пищащие чудо, либо пришлют доверенное лицо. Оба варианта ее крайне не устраивали, так как помимо удержания порядка вокруг крепости, на ее плечи падала задача оберегать чью либо королевскую жопу от клыков и когтей Грайтов Тьмы. Хотя это все же лучше чем охрана доверенных лиц, ведь Аренгина не по рассказам знала о силе и мощи королей, и в душе надеялась что не приедет ее брат, что только недавно обрел вновь своего фамильяра. Чертыхнувшись, она схватила перо и быстро настрочила прошение королю Сантива, родному дедушке, что бы тот не приезжал, а ведь зная его вспыльчивость это вероятнее всего, взамен этого, Аренгина ненавязчиво предложила кандидатуру ревизора в лице своего второго младшего брата, не обремененного короной. Ларибелль всегда казался ей самым разумным из двух братьев, пускай и немного дурным на голову. Но не ей судить о предпочтениях своего брата, особенно в отношениях, сама железная дева категорически избегала всяческих проявлений влечения или влюбленности, поставив себя в жесткие рамки, ведь она сама уготовила себе роль щита и меча Сантива, а будучи на посту генерала Ордосской крепости, щитом и мечом всего старого материка, и подчинялась напрямую совету всех королей Старого материка и Шивральонского архипелага. Так что нет, она точно не судила своих братьев за их наклонности, и в принципе, к визиту своего младшего брата библиотекаря она была готова, пускай и не видела его десять лет.       Отправив прошение вслед за отчетом, Аренгина откинулась в кресло смотря на котенка пейта пепельного окраса с черным пятном на левом плече. Тьма оставила на нем метку в виде почерневшего клочка меха. Аренгина могла сделать вывод что это вина того говорливого грайта, который почему-то не проронил и слова находясь в заточении, и была бы права, но у нее складывалась в голове другая мысль о том что ее жестоко обманули. Она знала что есть в мире говорящие пейты, а значит должны быть и говорящие грайты, и это, в купе с доверием к своим солдатам наводило ее на самые жуткие догадки, в числе которых мысль о том что Тьма сильнее чем хочет казаться, и имеет еще козыри в рукавах. Да, бороться с незримым врагом в образе черного дыма размером с огромную стену, что сковала кольцом изведанный мир, было куда проще, зная что она разумна, а значит имеет слабости как любое другое существо наделенное разумом. Аренгине оставалось лишь разгадывать действия противника.       Но этот грайт совершенно выбивался из стандартов, устаканившихся в голове Железной девы. Брат рассказывал про подобный случай, когда грайт бился в истерике, но такое было в последний раз около десяти лет назад, когда сына Тьмы лишили даров этой самой Тьмы…       Аренгина тут же вскочила из кресла, заставив заткнуться своим действом подручных.        — Колбу с эссенцией в камеру к говорливому. Не открывать, может это заставит его говорить. — Хитро оскалилась Железная, дева видя как подручный баркистар сверкнул пятками железных ботов и скрылся в дверном проеме.       Ордосская крепость имела на службе некроманта из Гаргундии, способного извлекать так называемые Дары Тьмы в виде смольной эссенции из павших сынов Тьмы. Для детей света эссенция бесполезна, только если нет желания умереть мучительной смертью от порчи, а для грайтов, это все равно что мана небесная. Если он не отреагирует на это, то говорливого молчуна проще убить.       Выждав для верности около часа, Железная дева вновь спустилась в темницы, и остановилась перед крепкой дверью в камеру говорливого. Сквозь мелкую решётку был виден стол с колбой, и грайт, ерзающий на цепях.

***

      Люди снова пришли и принесли склянку с какой-то жижей черного цвета. После этого вновь пришла Оборотница и замерла в ступоре, уперев взгляд, утратившим наивность, в колбу. Она видимо знала о содержимом, а вот до меня дошло поздновато. Я помню эту жидкость. Этим Госпожа поила наше потомство, даруя им силы и величие. Этим поили и меня. Дары Тьмы, здесь, всего в паре шагов от меня…       Тело вновь пробила боль которая только утихла. Пустота в душе вновь дала о себе знать, и я рванул цепи что было сил, но железо даже не потянулись. Грохот и рычание вывели оборотницу из стурпора, и она глянула на меня.        — Не надо. — тихонько сказала она.       Ее голос хлестнул меня будто плеть, хотя никакой угрозы в нем не было. Оборотница сказала это с ноткой надежды, и именно это заставило меня оторвать взгляд от колбы.        — Тебе это не нужно. — Она встала между мной и дарами, пришлось натянуть цепи, что бы приподняться и увидеть за ее плечом столь желанную жидкость. Я зарычал. Необходимость возвращения даров Госпожи, отбрасывала на задний план воспоминания о доброте оборотницы, и когда ее тонкая ручонка потянулась ко мне, я клацнул зубами, едва не дотянувшись до аккуратных черных коготков на не менее аккуратных пальчиках. Оборотница отпрянула, и потупив взгляд покинула мою камеру, оставив меня наедине с колбой.       Минуты растянулись мучительным часами созерцания столь желанного вещества. Я бился о стену, в надежде сорвать оковы, и набил себе кучу ушибов, но это ничто по сравнению с эйфорией во служении Госпоже. Когда вновь открылась дверь моей клетки, я уже без сил обвис на цепях, и только мог смотреть на лицо этой рыжеволосой бабы в доспехах, собирая крупицы сил что бы харкнуть, но в этот раз моей целью был ее лоб, но как на зло в горле пересохло.       — Давай так. — Начала она все тем же тоном что и в прошлый раз. — Мне нужна информация. Если я посчитаю ее ценной, эта колба твоя. — Она откупорила склянку, и показательно, умелым движением зельевара перемешала густую однородную жижу. Вот как значит. Мысль об обмане тут же заглушил голод, и только я открыл пасть что бы начать говорить, как в голове шевельнулась еще одна мысль. Эта мысль закрыла мою пасть. Меня все равно убьют.       Не получив желаемое, консерва ушла и забрала колбу. Хотя бы в этот раз не била. Но мысль остановившая меня сводила эту маленькую радость на нет, и я даже не слышал удаляющихся шагов. Вот теперь наружу полезла обида. При том полезла она самым позорным методом. Слезы стекали по черному меху на носу, и капали на пол, едва слышно отдаваясь эхом в клетке. Потом вновь пришла Оборотница.

***

      Аренгина заперла за собой дверь и с тяжёлым вздохом оперлась спиной о стену напротив. Говорливая скотина был готов начать диалог, но почему-то остановился. Тьма знает что крутится в его голове, и Железная дева на миг задумалась о том что слишком сильно приложила его кулаком по голове в прошлый раз. Но она вроде бы и так сдерживалась, просто латы тяжелые, и это сделало свое дело. В любом случае, он не повёлся на эссенцию, и видимо не поверил в то что Аренгина действительно дала бы ему эту дрянь. Правда не всю, пару капель. Но даже это могло бы развязать язык молчуна. Теперь он ей ни за что не поверит, и видимо придется лишить его жизни, но не раньше чем получит ответ от совета королей или брата. Уж слишком необычна эта ситуация.       Теплый сквозняк прошелся по ногам Железной девы, и та глянула на хлопнувшую входную дверь в конце зала. Там, в отдалении, стражник лениво поднялся с табуретки, и притянув дверь, лязгнул замком. Да, начинается сезон теплых ветров, задувающих из Аморанских земель. А это означало что шквальные ветра на подходе, хотя вроде бы и рановато для них…       Сквозняк тихо просвистел под дверью в камеру говорливого, и тот тут же лязгнул цепями.

***

      Оборотница подошла ко мне и стерла пальцами слезы с моего носа. От такого я вздрогнул, громыхнув цепями. Нет, ну что за твари?! Одни затравливают, а другая строит из себя добрячку? Не надо играть со мной, лучше бы меня прикончили, зачем мучать то? Информация? Я вроде ясно дал понять что ничего не скажу.        — Почему ты промолчал? — мягко спросила она, коснувшись моего носа пальцем, от чего я фыркнул.        — Мне… — Я запнулся, в горле кардинально пересохло. — Мне нечего сказать.        — Ты мог бы снять с себя эти оковы. — Она отступила на шаг.        — Зачем? Все равно я умру здесь.        — Я не так уверена в этом.        — Я утратил связь с Госпожой. Я видел как мои братья и сестры сбежали бросив меня здесь. Я не нужен Госпоже… — сказав это, я ощутил как по и без того промерзшему телу пробежали кусачие мурашки и я замолк.        — Это не значит что тебе надо тут умирать.        — А зачем мне жить? С самого моего рождения, Госпожа была со мной, Обучала меня, и дарила наслаждение… Сейчас я чувствую одиночество… Такое, что не пожелаю даже детям света, оставившим мне синяки и переломы. Я не вижу смысла жить без моей Госпожи…        — Она всегда так… — Вздохнула Оборотница. — Дарит наслаждение, лишь бы ей служили. В такой жизни нет ни чести ни уникальности, ни доблести.        — Все это пустой звук… Служа Госпоже я был счастлив.        — Это обман. Чары. Ничего больше. — Ее ласковые ручонки вновь коснулись моей морды, по которой текли слезы.        — Но я был счастлив…