Люди сумасшедшие, а времена странные, Я заперт в тесноте, я вне досягаемости. Раньше я беспокоился, но всё изменилось…
Ты прав, Боб. Действительно, всё изменилось. Я вот, всегда считавший себя скептиком, почему-то начал видеть скрытый смысл во всякой ерунде. Например, случайным образом выбранной телефоном песне. И от кого дурости набрался…Я прошёл сорок миль по плохой дороге. Если Библия права, то мир взорвётся. Я пытался уйти от себя так далеко, как только могу. Некоторые вещи слишком горячи на ощупь, Только человеческий разум способен выдержать так много…*
На этих строках наушники пришлось стянуть — слишком слова были в тему, до мурашек по шее. Хм, а ведь в прошлый раз, кажется, песню тоже не получилось дослушать, села батарейка, поэтому я и шёл, глядя по сторонам, и покурить захотел от увиденной скуки, и… Я передёрнул плечами — мурашки осыпались с шеи и сконцентрировались где-то между лопатками. Нет, эта недавно подхваченная, как болезнь, привычка видеть во всём знаки определённо вредна для нервной системы. Пасмурное небо даже не думало светлеть; под ним было холодно, тихо, ветрено и темно так, что воздух казался осязаемым. Редкие фонари на крыльцах домов разбавляли его грязными пятнами цвета ржавчины, но не могли разогнать плотную синеву. Она укутывала улицу, прятала её, скрывала детали, и всё равно место, где меня впервые настиг тогда ещё невидимый Филл, я узнал сразу — тело словно током прошибло, хотя от прочих метров тротуара оно ничем не отличалось. В голове языками пламени заплясали воспоминания: кислотно-жёлтая машина, дурацкие стикеры, визг тормозов, солнце, отражающееся в стекле, издевательский смех, зажигалка в тонких смуглых пальцах — «Дарю!» — и всё такое яркое, отчётливо врезавшееся в память… Казалось, уже тогда, пытаясь разглядеть водителя за бликующим стеклом, я что-то почувствовал. Может, то, что это не последняя наша встреча. А может — что эта встреча для нас не первая… Я усмехнулся, вдруг осознав, что опять замер посреди дороги, как истукан. Поднял глаза, огляделся и совсем не удивился, увидев на крыльце соседнего дома мужика. Того самого мужика, в том же самом халате на крыльце того же дома. Я даже не удержался и помахал ему, но тот в ответ только нахмурился и, сделав последнюю затяжку, ушёл. Мне тоже захотелось курить, но я отбросил эту мысль: почему-то казалось, что стоит запустить механизм совпадений на полную мощность — и свихнусь окончательно. Да и не было сигарет на этот раз. Я ведь решил бросить. Вообще со всем завязать. По крайней мере, я думал так дома и даже, кажется, сумел убедить себя в серьёзности этих намерений. Но теперь, вдали от одним своим присутствием нагнетающих чувство вины родных, сам себе не верил. Не верил, что выдержу испытание на прочность Филлом. Вместо дыма я выдохнул облако пара. Здорово, конечно, ещё и сделать-то ничего не успел, а уже нашёл козла отпущения. Вот только не в Филле проблема. Проблема в том, что я сам не уверен, хочу ли это испытание выдерживать.***
Только переступив порог общаги, я сразу же пошёл к лестнице. О том, чтобы зайти к себе, и речи не шло — нужно было срочно увидеть одного засранца. В здании было тихо. Я поднимался, прислушиваясь к отбойному стуку своих тяжёлых зимних ботинок о ступени, и пытался предугадать, что же мне больше захочется сделать при виде Филла. Врезать ему по его наглой физиономии? Или, может, сначала сжать в объятиях до хруста костей, а уже потом врезать? В том, что врезать нужно обязательно, я ни секунды не сомневался — может, хоть это научило бы парня если и не перестать вдруг исчезать, то хотя бы предупреждать об этих исчезновениях… Однако все мои мечты о бурном воссоединении разбились о закрытую дверь. На стук никто не отозвался. Подолбив с минуту по покрытым облезлой краской доскам сначала кулаком, а потом и ногой, я всё же смирился, что мне не откроют, и пошёл в свою комнату. Ладно, до вечера причин волноваться нет. В конце концов, я ещё в прошлый раз отметил, что возвращение в альма-матер местные студенты предпочитают откладывать до последнего. В комнате царил бардак; воздух был спёртый, и я первым делом распахнул форточку. Брэд тоже до сих пор не вернулся. «Вот ви-и-идишь, Мистер Параноик, это норма-а-ально», — пропел мне внутренний голос с какими-то подозрительно знакомыми интонациями, но я лишь отмахнулся. Успокоиться не получалось. Паника нарастала и, когда я подобрал с кровати шарф Филла — им в тот злополучный день были завязаны мои глаза, — окончательно завладела мыслями. Остаток утра я протаскался с ним в руках, не в силах отпустить и заняться делами, словно боялся, что и он исчезнет. Шарф не исчез. Но легче от этого не стало. Мэри и Брэд вернулись только к полудню. — Что слышно о Филле? — как бы невзначай равнодушно спросил я, стоило только парочке усесться на кровати. Мэри пожала плечами. — Ничего. Как уехал тогда, так и пропал. — Вот как… А когда ты последний раз с ним созва… — хотел я продолжить допрос, но Брэд не дал мне договорить — на беседу он явно настроен не был: — Прекрати поднимать панику, Филл и раньше подолгу шлялся чёрт знает где, и ты вроде не особо переживал. Что у вас там такого случилось, что на этот раз ты себе места не находишь? — Да я не поднимаю панику, вот ещё, просто поинтересовался… — попытался возразить я, но проницательная — подчас слишком — Мэри уже повернулась к своему парню. — У них что-то случилось? — спросила она и, получив в ответ лишь недоуменное пожатие плечами, обратилась ко мне: — Вы поругались? Поэтому Филл уехал? — Да ничего не случилось! — Я возмущённо фыркнул, но, помолчав несколько секунд, всё же добавил: — Просто… он трубку не берёт. Вернее, до него вообще дозвониться не получается. Раньше такого не бывало. — Оу, ясно… — пробормотала Мэри. В её голосе чувствовалось напряжение, и было слышно, как девушка пытается его скрыть. Моя паника вышла на новый уровень. — Куда он мог поехать? — Я встал и, уже не пытаясь себя сдерживать, начал мерить шагами комнату. — Где он прошлые каникулы проводил? Брэд тяжело вздохнул. — Откуда нам-то знать? Это, скорее, тебя надо спрашивать. — Меня? — Из груди вырвался нервный смешок. — Это ещё почему? Не я же учился с ним два года. — Два года? — переспросила Мэри, уже открыто хмурясь, и мне стало не по себе от звучащего в её голосе откровенного непонимания. — Он перевёлся сюда только в этом году, сразу на третий курс, а где учился до этого, не рассказывал, нагонял как всегда тумана на своё прошлое. Так что мы его впервые перед собранием увидели. Наоборот, думали, ты его знаешь. Вы же встретились, как старые знакомые. Я замер. Посмотрел девушке в глаза — не шутит ли? Мэри не шутила. Серьёзность в её взгляде вообще начинала граничить с испугом, Брэд тоже смотрел на меня, как, наверное, смотрит на полубезумных пророков, с выражением полнейшей уверенности в своей правоте выкрикивающих всякую чушь в переходах. Я вдруг и сам почувствовал себя кем-то вроде таких чудаков — ну надо же, возомнил, будто знаю хоть что-то о Филле! Ха! Как такое вообще возможно? Мы с Филлом — старые знакомые… О да, Мэри, я знаком с ним на целый один день дольше, чем ты!.. Если, конечно, не считать долгую связь с его полной копией, живущей в моей голове уже семь лет. Я не выдержал — рассмеялся, задрав голову, и при первых же звуках моего смеха Брэд прижал Мэри к себе. Наверное, я казался им тем ещё психом, я и себе-то им казался, но заставить себя перестать смеяться всё равно смог лишь спустя не меньше минуты. — Простите. — Я откашлялся, но даже не попытался объяснить своё поведение и как ни в чём не бывало продолжил разговор: — А может, Филла при обыске взяли? Может, он вернулся сюда, когда нас не было, и с мешочком рождественского волшебства наперевес попался копам? Мэри покачала головой: — Нет. Взяли двоих со второго курса дизайна. Сара у них травку покупала. Те ещё торчки, неудивительно, что попались, — сказала девушка и наклонилась ко мне. — Ты не переживай. Может, он позже приедет. Учёба-то только завтра начинается. — Да я не… — начал было отпираться я, но понял, что это бессмысленно, и махнул рукой. — Ай, ладно. Простите за… это. Всё, больше не буду вас доставать. Пойду прогуляюсь. Я спешно оделся — вернее, кое-как накинул на себя куртку и шарф, чтобы разобраться с ними уже на ходу, — и как только дверь за мной закрылась, услышал причитания Мэри: «Совсем извёлся, бедненький». Постоял пару секунд, думая, не вернуться ли, чтобы опровергнуть это замечание, но в итоге просто его проигнорировал. Да и стоило признать: чувствовал я себя действительно ещё каким бедненьким. На улице я надолго не задержался — стрельнул сигарету, внаглую выкурил за углом общаги и пошёл караулить Кевина. Уселся прямо под дверью. Мимо ходили люди, кто-то здоровался, кто-то спрашивал, что случилось, и предлагал помощь — видимо, на лице у меня всё-таки что-то нехорошее было написано, — но я в основном вежливо благодарил, а потом и вовсе стал отмалчиваться. Прокручивал в памяти ту ночь, когда мы с Филлом сидели на полу и пили странную хвойную настойку. Вспоминал синяки на беззащитно тонкой шее парня, его рассказ о «богатеньком мальчике», который его использовал, о каком-то криминале, тюрьме… Куда же Филл опять мог вляпаться и, главное, как я могу этой сволочи помочь? …Вечером Филл так и не вернулся. Зато приехал Кевин. Увидев меня, скривился — видимо, кто-то уже донёс о причине, по которой я торчу у него под дверью. — Привет. — Я попытался дружелюбно улыбнуться, но, кажется, получилось только вяло оскалиться. — Привет, — устало выдохнул Кевин. — Отойди от двери, мне открыть надо. Я послушно поднялся и сразу же привалился к стене — ноги за долгое время сидения затекли. Кевин открыл дверь, постоял секунду, вцепившись в ручку, и всё же отошёл в сторону. — Заходи, — проговорил он сквозь зубы, и я, выдавив из себя ещё одно жалкое подобие улыбки, повиновался. В комнате было на удивление чисто. Даже в воздухе пахло чем-то, отдалённо напоминающим антисептик вперемешку с освежителем воздуха типа «Морская свежесть». Кевин прошёл дальше и сел на свою кровать, я же пытался найти в обстановке следы пребывания Филла. И не находил — кровать заправлена, стол пустой, никакой одежды, кроме баскетбольной формы… Как будто кроме этого сверлящего меня недовольным взглядом спортсмена здесь и не жил никто! Кевин ждал, пока я огляжусь, сложив руки на груди и смотря на меня. — Ну, убедился, что я твоего дружка не прячу? — спросил он, когда я наконец перевёл на него взгляд. — Или ещё под кроватью поищешь? — Я так и не думал. Просто хотел поговорить. — Я усмехнулся, видя, как брови Кевина ползут вверх. Попыток завязать дружескую болтовню он от меня точно не ожидал. — Может, Филл рассказывал тебе что-то? Делился планами, говорил, куда собирается поехать? — Нет, — коротко ответил Кевин. Я насторожился: — Ты мне не врёшь? — С чего вдруг? — Может, я и ошибаюсь, но, кажется, я не нравлюсь тебе. — С. Чего. Вдруг, — повторил он, выделяя каждое слово. Мне оставалось только вздохнуть — дружеской беседа вряд ли получится. — Ты бегал за Филлом. А он тебя отшивал и проводил время со мной… — осторожно начал я, в любой момент ожидая получить по лицу, но Кевин вдруг громко рассмеялся. — Отшивал? Деточка, какой же радужной лапши он тебе на твои прелестные ушки навешал… — Он встал с кровати и, подойдя к словно окаменевшему мне, взял меня за воротник — без угрозы, унизительно так, кончиками пальцев. — Слушай сюда. Мы переспали. Столько раз, что я сбился со счёта. Впервые — за полчаса до того, как встретили тебя, уныло подпирающего стену. Так что, как видишь, мне с тобой делить нечего. Сказав это, Кевин улыбнулся. Отпустил мой воротник, отошёл, снова развалился на кровати, с усмешкой меня разглядывая… Вдох колючим комом встал в горле; я чувствовал, что помрачнел. Чтобы спрятать лицо, достал телефон, начал листать меню, но понял, что так только ещё больше выдаю себя. Конечно, какая мне разница, что они переспали столько раз, что Кевин сбился со счёта — в конце концов, с его уровнем развития, я удивлюсь, если он без ошибок досчитает до десяти, — но почему-то неприятно кольнуло осознание того, что Филл ни словом обо всём этом не обмолвился. Интересно, сколько он мне всего не рассказывал? Хотя, пожалуй, нет, совершенно не интересно… — Вижу, ты был о нём лучшего мнения, — Кевин даже не пытался скрыть насмешку в голосе. — Прости, что разбил твои розовые очки. — Ничего ты не разбил. А с кем он спит — вообще не моё дело… — Ага, я вижу, — перебил меня он. — В любом случае, меня всё устраивало: трахался Филл со мной, а мозг выносил тебе. Идеально. — Потом окинул взглядом, наклонив голову, и улыбнулся; глаза его презрительно сузились. — Кстати, ты знал, что он переспал ещё и с Сарой? Ну, если верить её словам. И тоже не один раз. Они, конечно, на людях цапались, но она говорила, что от этого было только веселее наедине… Дослушать эту, несомненно, увлекательную историю я не смог: к горлу подступила тошнота, уши заложило, как в самолёте, комната покачнулась и словно упала куда-то вбок. Пришлось присесть на первую попавшуюся плоскость — ею оказался край стола. Тяжело опустившись на него, я закрыл глаза и приложил холодные ладони к лицу. Так. Ладно. Ничего странного в моём состоянии нет — всё-таки я не спал уже часов тридцать и, кажется, со вчерашнего вечера не ел… — …да и не думаю, что половые связи Филла ограничивались кругом твоих знакомых. В конце концов, на вечеринках, пока ты, как обычно, сидел в отключке или вообще спал после его угощений, он один не оставался и всегда находил себе компанию… Эй, ты в порядке? — Я… да. В порядке. Ладно, мне пора, — ровно проговорил я, когда почувствовал, что угроза свалиться в обморок миновала. Кевин, секунду назад выглядевший не на шутку испуганным — судя по всему, вид у меня был совсем печальный, — снова криво усмехнулся: — Всё узнал, что хотел? — Узнал то, что знать не хотел, но… спасибо тебе. За то, что поговорил со мной, несмотря на то, что я… эм… непроходимый идиот. — Я встал, подошёл к Кевину и протянул ему руку. Тот, помедлив всего секунду, пожал её, но так ничего и не сказал. Только когда я уже был у выхода, окрикнул меня: — Эй, постой! — Я замер, уткнувшись лбом в дверь, и Кевин, вздохнув, словно бы через силу продолжил: — Поговори с Сарой. Мы вместе приехали, но она сразу пошла в админкорпус — собирать местные сплетни. Вообще, она вроде хотела разведать подробности того, что происходило здесь на каникулах, но, может, и о Филле что-нибудь узнала. — Спасибо, — повторил я и наконец вышел. …По гулким коридорам административного корпуса я бродил минут десять, показавшиеся мне, правда, как минимум раз в десять длиннее. Сталкивался со спешащими куда-то людьми, заглядывал внутрь помещений-аквариумов с прозрачными стенами, дёргал по большей части запертые двери, иногда, правда, всё же натыкаясь на недоуменные взгляды потревоженных сотрудников за незапертыми. В какой-то момент я поймал себя на мысли, что вообще не помню, зачем пришёл сюда, но чья-та рука легла мне на плечо и вернула к реальности. — Умник! — Сара развернула меня к себе. — А я тебя ищу. — Меня? Зачем? — Кевин звонил, сказал, ты хотел меня видеть, — ответила она, поджала губы, будто раздумывая, стоит ли продолжать, и всё же добавила: — И что ты сам не свой из-за Филла, даже телефон забыл на столе. — Вот как… — Я похлопал себя по карманам. — И правда. Помню, в руках крутил… а дальше не помню. Больше ничего сказать не получилось — мысли то ли с недосыпа, то ли просто задолбавшись мусолить одну и ту же тему, выпорхнули из головы. Вид у меня был, наверное, совсем растерянный, потому что Сара вздохнула и, как-то совсем по-матерински приобняв меня, сказала: — Пойдём-ка поболтаем, дружище. Мне есть что тебе рассказать… Сара отвела меня куда-то в самый конец южного крыла здания — там, рядом с закрытым актовым залом, было тихо и безлюдно, — уселась на пол и потянула за собой. — Я сейчас говорила со знакомой, Кэсси, — начала она, поймав мой взгляд. — Она подрабатывает здесь документоведом. Так вот, Кэсси рассказала, что тут проверки были на каникулах. Её даже с выходного вызвали, весь колледж перетрясли — отец одного повязанного торчка оказался большой шишкой… — Сара хмыкнула и продолжила, опустив взгляд в пол: — И вот, в ходе этой проверки совершенно случайно выяснилось, что один студент поступил по фальшивым документам. — Филл, — спросил или, скорее, утвердительно произнёс я. Сара снова посмотрела на меня и, невесело ухмыльнувшись, покачала головой: — Сомневаюсь, что его вообще зовут Филл Брайт. Следующие минут пять мы оба просто молчали. — О’кей, так. Эм, я что хотела сказать… — наконец неловко нарушила тишину Сара. — Если ты себя винил в том, что он уехал, то не надо. Ты тут ни при чём. Я всё так же молча кивнул. Говорить не хотелось. Она продолжила: — Это всё, что я узнала. Если Филл — как бы там его ни звали на самом деле — выйдет с тобой на связь… В общем, сам думай, что говорить ему, и говорить ли вообще хоть что-нибудь, но знай: его разыскивают. Пока только за мошенничество с документами, а там неизвестно, что ещё вскроется… — Я тебя понял, — перебил я её. Рассуждать сейчас о грехах парня не было никаких сил. — Спасибо, Сара. Посидев ещё какое-то время и обменявшись парой вялых ничего не значащих реплик, мы распрощались. Всю дорогу до общаги я шёл нарочито медленно: пинал попавший под ноги камушек, медленно вдыхал и выдыхал обжигающий всё в груди холодный воздух, блуждал меж зданий, намеренно удлиняя свой путь… Услышанное никак не желало укладываться в голове. Это же просто невероятно! Не происходит ничего подобного в обычной жизни обычного парня вроде меня. Этот тип, назвавшийся Филлом, со своей неестественно блондинистой шевелюрой и голливудской улыбкой, словно сбежал из какого-то фильма. Притащил сюда нам, простым смертным, кусок своей киношной жизни, разбросал яркие кадры по серой реальности… …и смылся. Всё, значит, сыграл свою роль? Конец фильма? Вернулся в комнату я совершенно вымотавшимся. Силы нашёл, только чтобы скинуть куртку и обувь, лёг на постель прямо в одежде, но всё равно ужасно, до стучащих зубов мёрз и всё сильнее кутался в одеяло. Брэд что-то говорил мне, мол, Мэри попросила его присмотреть за мной, кажется, спрашивал ещё, не заболел ли я, но уже через минуту его голос растворился в мутном тревожном сне.***
Я бежал. Бежал изо всех сил, отбивая пятки о горячие камни и загнанно дыша. Глаза застилал пот, одежда пропиталась им насквозь и прилипла к телу, воздух дрожал от зноя. Я не знал, от кого бегу, от чего, куда, но остановиться не мог. Иссохшие, в трещинах, губы… …втянули пыльный, затхлый на вкус воздух. На спине холодом горели отпечатки чужих ладоней — кто-то с силой толкнул меня в спину. Реальность была вязкой, движения — плавными; от грубого тычка я лишь покачнулся. Попытался повернуть голову, но двигался слишком медленно и, обернувшись, увидел длинный пустой коридор. А в следующий миг я уже стоял посреди комнаты. Ещё мгновение — картинка дрогнула, как от помехи на телевизоре, и тесное пространство начало заполняться вещами. Сначала калеками-манекенами. Потом жёлтыми зонтами, покрытыми илом, изломанными и мокрыми. Толстостенными бокалами, расплёскивающими вязкую тёмную жидкость, горстями рассыпающихся по полу таблеток, дешёвыми жёлтыми зажигалками… Я не мог пошевелиться, погребённый под ворохом обезображенных и овеществлённых подсознанием воспоминаний. Манекены аплодировали. По их пластиковым щекам катились кровяно-красные слёзы; на опутывающих лысые головы венках из колючих веток распускались цветы… Проснулся я, вопреки ожиданиям, спокойно — мягко вынырнул из сновидения, чётко отпечатавшегося в памяти. Свет был выключен; Брэд спал на соседней кровати, раскинув руки в разные стороны и чуть слышно похрапывая. Тихо, чтобы не разбудить его, я встал, обулся и вышел из комнаты. Теперь я знал, куда мне нужно идти. Впрочем, когда я дошёл до нужной двери, уверенность заметно подкосилась. Реальность становилась яснее, сон — призрачнее, и я с каждой секундой всё хуже понимал, что же хочу в этой комнате увидеть. А главное, с чего вообще решил, что увижу хоть что-нибудь кроме пыльной свалки никому не нужного хлама. Не сидит же там Филл, ну честное слово! Однако всё моё тело отказывалось внимать доводам разума: дыхание сбивалось, пальцы подрагивали от волнения, губы пересохли. Я облизал их и вцепился в холодный металл ручки, а потом медленно потянул её вниз и толкнул дверь. Та со скрипом поддалась — комната оказалась по-прежнему не заперта, — вот только рассмотреть что-нибудь в кромешной темноте, царящей в ней, было невозможно. Я оглянулся и распахнул дверь настежь, впуская во мрак луч тусклого, еле доходящего сюда коридорного освещения. Увиденное заставило меня замереть. Нет, я не так уж и удивился, хоть и ущипнул себя за шею для верности, проверяя, не продолжение ли это сна. Просто представшая глазам картина была довольно эффектной. Отдавала театральной напыщенностью, что, учитывая личность её создателя, было вполне ожидаемо, но смотрелась действительно впечатляюще. Вещи были сдвинуты к стенам. Высились громоздкими кучами, словно вот-вот готовы были упасть, но каким-то чудом ещё держались. А прямо по центру комнаты, на полу, лежала отломанная от одного из жмущихся сейчас друг к другу манекенов рука с вставленным в пальцы сложенным листом бумаги. Расстояние до него я преодолел в два шага. Развернул. На колени что-то упало, но я не обратил на это внимания — повернулся к падающему из коридора свету и начал читать.Здравствуй, Умник! Надеюсь, твои каникулы прошли так, как и должны были, ты хорошо отдохнул и бла-бла-бла… Ну да хватит прелюдий! Ты, я уверен, проклинаешь меня за то, что я бросил тебя в этом унылом недружелюбном мире совсем одного, но, понимаешь, какое дело… Тут стало слишком жарко, и я решил съездить к океану — проветриться. Солёный воздух, вкрадчивый шёпот волн, величественные скалы… А, как тебе идейка, Умник? Романтика! Впрочем, я всё ещё не уверен, что ты это оценишь — ведь ты, наверное, возьмёшься сейчас за голову и начнёшь зубрить, да? Или я достаточно тебя испортил, чтобы надеяться, что ты попробуешь найти меня? О, мой дорогой Умник, я так старался, так старался!.. Надежда умирает последней, вот и моя, глупышка, напрочь отказывается подыхать. Итак! Если старина Филл всё же запал в твою чёрствую душонку, вот тебе первый ориентир — когда сваливаешь из этого тухлого городка по западному шоссе, то прямо на выезде непременно натыкаешься взглядом на светящийся в небе жёлтый треугольник. Этот треугольник — вывеска над крохотной закусочной рядом с заправкой — символизирует кусок пиццы, и, знаешь, дружок, пицца в этом во всех остальных отношениях дерьмовом заведении действительно отменная. Я буду ждать тебя там. Если поторопишься, успеешь поведать мне, какой я придурок, сволочь, блядь… (столько ещё всего в голову приходит, но не буду продолжать, мне хочется послушать твои варианты ❤️) P. S. Как-то раз один умный человек — даже умнее тебя, Умник! — сказал мне: «Цветы цветут повсюду для тех, кто только хочет их видеть»**. Я — хочу. А ты? P. P. S. С меня выпивка!
На этом письмо заканчивалось. Я ещё раз пробежал его глазами, теперь уже не читая, просто всматриваясь в затейливый, усеянный множеством совершенно необязательных закорючек почерк, и провёл рукой по коленям. Пальцы нащупали что-то нежное, прохладное, щекотно-хрупкое. Подняв находку к свету, я увидел, что это цветок. Синий, полевой, совсем как тот, что когда-то был съеден Филлом то ли из вредности, то ли в приступе одной ему понятной ревности. А ещё живой, словно только что срезанный. Вряд ли такой можно купить в магазине посреди зимы. И где он его достал? Я поднёс цветок к носу и усмехнулся, втянув ноздрями терпкий травяной запах. Вот же… Филл! Который, может, и не Филл вовсе, а какой-нибудь, ну, Уильям, к примеру — почему нет? Не мог нормально свалить, всё равно достал меня своим наркоманским бредом. Цветочки у него повсюду растут… Чудотворец хренов, грёбаный манипулятор, гад-искуситель!.. И что мне теперь здесь без него делать? …В комнату я возвращался, беззаботно напевая себе под нос. Что делать, знал наверняка: ничего. Потому что нечего мне тут делать без Филла, и потому прощай, общественный колледж, я всё равно не был рад знакомству с тобой! Голос остатков моего разума пытался задавать какие-то вопросы: «А учёба? Семья? Как ты им скажешь? Что ты им скажешь?..» — но я его не слушал. Это всё можно решить потом, а сейчас — просто идти и радоваться, что ещё не успел разобрать вещи.