Ярко-жёлтый

      — Не спать!       Я подорвался, чуть не стукнувшись головой о крышу машины, и сонным голосом пробормотал:       — Я не сплю.       Филл в ответ только ухмыльнулся и сделал радио громче. Бодрый мужской голос рассказывал о погоде — десять выше нуля, облачность, циклон куда-то там направляется…       Зевнув и потянувшись, я перевёл взгляд за окно. Воздух уже почти стал прозрачным и светлым — по ощущениям, было где-то девять утра. По крайней мере, мы только что проехали какой-то город, где все спешили на работу, открывались магазинчики, а в кафешке, куда мы зарулили, всё ещё подавали завтрак. Только по таким вот косвенным признакам мы и ориентировались уже неделю, а на часы не смотрели вовсе. Просто не было необходимости.       Филл вдруг сбавил скорость. Я поднял взгляд — впереди дорога разделялась надвое.       — Куда дальше, Умник?       — Куда хочешь, — отозвался я, даже не взглянув на приближающийся указатель. Так повторялось едва ли не каждый раз, как мы подъезжали к развилке. Филлу почему-то нравился этот ритуал. Вот и сейчас он, вскрикнув нечто нечленораздельное, но определённо восторженное, выкрутил радио на полную громкость — там как раз включили музыку — и втопил педаль газа в пол. Нас занесло на повороте, и я на автомате вцепился в ручку над окном, даже не изменившись в лице. Привык уже к тому, что Филл то скрупулёзно соблюдает правила, то гоняет, как ненормальный. Посты копов он словно чуял издалека, водил превосходно — и ладно.       За неделю в пути я вообще ко многому успел привыкнуть: спать на разложенных автомобильных креслах, укрывшись колючим одеялом и с не менее колюче-костлявым Филлом под боком, умываться снегом, приводить себя в порядок в общественных туалетах… Подумать только, вот уже целых семь дней меня, такого примерного и рассудительного мальчика, носит чёрт знает где! По большому счёту, за это время мы, если бы захотели, могли уже добраться до океана и вернуться обратно — Калифорния не так велика в ширину. Но мы не хотели. Не знаю, почему не хотел Филл, а я просто радовался, что пока у меня в жизни есть хоть какая-то цель.       — Сигареты ещё остались? — Мой голос прозвучал сипло и вяло. Нужно срочно взбодриться — Филл не любит, когда я сплю с ним в разное время.       — Посмотри сзади.       Сигареты действительно оказались там. Нехотя встав с нагретого сиденья и чуть не рухнув на Филла на очередном повороте, я всё же дотянулся до красно-белой пачки и выудил её из складок скомканного кое-как одеяла. Специально купил сигареты покрепче, думал, реже буду курить. Как бы не так.       Опустив стекло, я щёлкнул зажигалкой и затянулся — как оказалось, в тот раз, когда мы в компании Сары ехали в город, Филл запретил дымить в машине чисто из вредности. Холодный ветер трепал мне волосы, белый дым вился у узкой сквозящей щели и улетал, унося с собой пепел, за окном мелькали иссиня-зелёные ели, высокие и старые, словно держащие низкое пасмурное небо на своих острых шпилях. Я всматривался в него, и тревожные мысли растворялись в этой светлеющей спокойной серости. Так хорошо…       Мне вообще не было плохо с того момента, как я ушёл из общаги. Даже когда меня, в самом начале нашего путешествия перебравшего на радостях от встречи, рвало, плохо — не было. Последние дурные воспоминания: как добирался из общаги к Филлу, пешком, по холоду, в темноте спящего города; как не нашёл его в этой дурацкой дешёвой закусочной, где кисло пахло кетчупом и играла совершенно неуместная танцевальная музыка; как расстроился, думая, что никогда больше его не увижу… А потом Филл вдруг появился у меня за спиной — и всё стало хорошо. Он обнял меня, скрестил руки на талии, вцепляясь в дутую куртку подрагивающими пальцами, и положил острый подбородок на плечо. «Умник… — прошептал на ухо; дыхание было пропитано алкоголем настолько, что, казалось, поднеси спичку — и воздух вспыхнет. — Что же ты так долго? Я чуть было не уехал без тебя…»       А потом была текила. После неё — самбука, какие-то разноцветные коктейли и водка. Всё это сопровождалось поползновениями впервые на моей памяти сильно опьяневшего — или только делавшего вид? — Филла в мою сторону, но даже когда тот совершенно похабно запустил свои ледяные пальцы мне под футболку и начал греть их, сцепив на животе, это сошло ему с рук. Потому что я был рад его видеть. Рад, что он цел и невредим (по крайней мере, снаружи). Мне было хорошо.       Конечно же, после столь бурной ночи чувствовал я себя как не просто выжатый, а выжатый, брошенный на дно мусорного бака и придавленный смрадным мусором лимон. Не удивительно, что первая попытка поспать в машине особым успехом не увенчалась. Меня ужасно укачивало, выпитое то и дело просилось наружу всеми доступными путями, и нам постоянно приходилось останавливаться, чтобы я мог отбежать в кусты или свеситься над дорогой, выплёскивая его из себя, но даже тогда мне было хо-ро-шо…       И вот уже неделю мы с Филлом в пути. Вернее, в пути я и ещё какой-то парень — мой спутник снова достал себе поддельные документы, и я понятия не имею, как теперь его зовут. Просто не спрашивал это и не собираюсь, потому что на его новое лживое имя мне, если честно, плевать, а настоящее он называть всё равно отказался. Ну, как отказался, заявил в своём стиле: «Ты, Умник, можешь называть меня так, как тебе захочется!» После этого я пару дней называл его всеми приходящими на ум именами, перебрал, наверное, с полсотни, к своей гордости, ни разу не повторился, но быстро заскучал и снова вернулся к привычному «Филл». Фи-и-илл… хорошее имя. Правильное. Чтобы произнести его, нужно непременно немного улыбнуться, даже если тебе очень, очень плохо. Этому блондинистому недоразумению такое имя подходит.       Вообще, вся эта авантюра далась мне гораздо проще, чем я думал. Я и сам не заметил, как перестал нервно оглядываться и ежесекундно ждать неприятностей. Или и вовсе не начинал? Жить с Филлом было просто. Питались мы в дешёвых забегаловках или перекусывали чипсами, печеньем и прочей ерундой. Влёгкую знакомились со всеми подряд и так же легко с ними расставались. Пару раз ночевали в дешёвых придорожных мотелях, а начиная с позавчерашнего дня, когда пошла оттепель, снег растаял и температура даже ночью перестала опускаться ниже нуля, стали раскладывать сиденья и спать прямо в машине. Всё равно много времени на сон мы не тратили — Филл говорил, что мне просто необходимы новые воспоминания, причём как можно скорее. «А то на тебя смотреть больно, Умник», — добавлял он.       Что ж, теперь мне действительно есть, что вспомнить.       Например, как Филл во время очередной остановки купил у бармена дурь — мою любимую, растворяющуюся за губой, оставляющую во рту онемение и маленький кусочек тонкой бумажки. Она превратила тёмный тесный бар в волшебное, разноцветным калейдоскопом закрутившееся перед глазами место, в котором были только я — и Филл, смеющийся над тем, что я никак не могу перестать увлечённо трогать его завившиеся золотыми спиралями волосы…       Как мы подвозили каких-то лесбиянок-автостопщиц, накуривших нас в качестве благодарности. Они целовались на задних сиденьях, и мне так хотелось повернуться и посмотреть, но было лень, поэтому я смотрел на Филла, выдыхающего тяжёлые, душные клубы сладковатого дыма, заполняющего весь салон…       Как помогали поменять колесо застрявшей на дороге женщине. Она накормила нас домашней едой из тёплых, завёрнутых в фольгу контейнеров, а её дочка, лет пяти, подарила мне треугольный значок, который я сразу же прилепил на приборную панель…       Как заезжали по пути в разные города, слившиеся в моей памяти в один, без названия и места на карте, город, состоящий из кафешек, заправок, магазинов, мотелей, общественных туалетов — и людей, улыбающихся мне, замечающих меня, потому что каким-то волшебным образом я перестал быть никому не интересной «золотой» серединой…       Наверное, если бы я захотел подробно рассказать обо всём, что случилось со мной всего за какие-то семь дней, мне пришлось бы написать целую книгу, ведь событий и впечатлений накопилось столько, сколько не было за последние семь лет. А если не считать придуманных в Гравити Фолз — то и за всю жизнь.       — …хочу передать привет своей любимой девушке, Джесси. Своей семье, особенно сестрёнке… — бодрый голос врезался мне в мозг, и Филл, щёлкавший кнопки на радио, не отводя взгляда от дороги, переключил волну. Сменил счастливый голос победителя какого-то розыгрыша на что-то о политике и сделал вид, будто ничего не произошло, и он просто ищет, что бы послушать…       Но меня уже зацепило.       Сигарета дотлела за одну затяжку. Я щелчком отправил её на обочину и отвернулся к окну. Мэйбл… Интересно, как там она? В последний раз я слышал голос сестры в то утро после пьянки, когда позвонил ей с телефона в кафешке — мой так и остался в общаге, у Кевина. Разбудил её, какую чушь нёс, борясь с заплетающимся языком, — страшно вспомнить. Но основную мысль вроде выразил достаточно внятно: бросил учёбу, домой не вернусь, не злитесь. Кажется, Мэйбл даже не удивилась. Родителям, видимо, рассказала сразу — мою кредитку заблокировали тем же утром. Наверное, думали, что, оставшись без денег, я вернусь.       Я не вернулся. И старался не вспоминать о семье, потому что как бы хорошо мне ни было, каждое такое воспоминание неизменно тянуло меня обратно, домой…       Филл вдруг резко вывернул руль и съехал на обочину. Тряхнуло так, что все мысли разом повылетали из головы. Я огляделся — вокруг ёлки, сосны, чёрная сырая земля… Ничего, что могло бы привлечь внимание.       — Ты чего? Отлить приспичило? — спросил я Филла, недоумевая, почему мы вдруг остановились.       — Не-а, — протянул тот. Он сидел, барабаня пальцами по рулю и не сводя с меня проницательного взгляда. — Бензин кончился.       — Что?!       — Бензин ко…       — Да, я услышал, — перебил я монотонно повторяющего свою последнюю фразу Филла, на что тот вдруг хмыкнул и вышел, хлопнув дверью.       Злится на меня? Но за что? Минуту назад всё было в порядке!       Не понимая, чем умудрился задеть этого психа, ничего не сделав и не сказав, я вышел за ним. Далеко Филл не ушёл, стоял чуть поодаль, у кромки леса, и курил, рассматривая свои ботинки. Я подошёл и, взяв его за запястье, перехватил у него затяжку.       — И что теперь? — Вопрос улетел в пустоту, и пришлось продолжить: — Наверное, нужно позвонить куда-нибудь, чтобы нас отбуксировали…       — Прицепимся к кому-нибудь, — одёрнул меня Филл, не давая развить мысль, и снова умолк. Я оглянулся: дорога, на которой нам посчастливилось застрять, была пустынной, узкой и тихой. Деревья по обе стороны замерли сплошной стеной, так, что создавалось впечатление, будто за ними и нет ничего: ни городов, ни людей, только лес, лес, лес…       — Не похоже на оживлённую трассу, — вздохнул я и, заставив себя улыбнуться, повернулся к Филлу: — Куда ты свернул, чудила?       — Не знаю. — Он неуверенно улыбнулся в ответ. — Я глаза закрыл перед поворотом.       — Ты же это не серьёзно?       Улыбка стала ещё шире, но ответа не последовало. Ладно. Лучше буду думать, что не серьёзно…       — Мы тут явно долго простоим, — сказал я, переводя тему. — Может, пойдём в машину? Погреемся, а когда увидим, как кто-то едет, выйдем и…       — Не жалеешь? — ни с того ни с сего невпопад отозвался Филл. Выглядел он так, будто вёл допрос с пристрастием и вот-вот готовился перейти к пыткам, достойным испанской инквизиции. Вековые сосны и ели вдруг словно уменьшились, стали казаться игрушечными на его фоне. Белое небо поднялось в вышину и замёрзло там, застыло, безмолвное и бесстрастное. И никого, никого вокруг…       Я открыл рот, но сразу же его закрыл. Помотал головой.       — Что поехал со мной. Не жалеешь? — повторил Филл.       Что ж. Видимо, ответ я должен произнести вслух.       — Не жалею, Филл. Это странно, но даже сейчас не жалею, хотя на этой дороге мы явно застряли надолго, — онемевшими губами, словно какое-то заклинание, проговорил я и в ту же секунду услышал шорох шин. Филл бросил окурок под ноги, оставил его там дымиться и пошёл к дороге, на ходу вскидывая руку и приглаживая волосы. Я вдавил его бычок в землю и поспешил следом.       Водитель синего «Опеля», мужчина средних лет и наружности, не раздумывая согласился нас подцепить. Смеялся, доставая из багажника трос — как оказалось, до заправки мы не дотянули буквально полмили. За пару минут рассказал всю свою подноготную, пожаловался на жену и непослушных детей, потом быстро домчал нас до места и, нажаловавшись напоследок на босса, сбросил на обочине, оставив ещё одно маленькое воспоминание в моей копилке.       Помахав мужчине вслед, я обернулся к Филлу, готовый отправиться за топливом, но тот не торопился отходить от машины. Он стоял, прислонившись к капоту, и смотрел в небо с таким видом, будто только за этим сюда и приехал.       — Давай я схожу на заправку, — предложил я, когда пауза затянулась. — Пару канистр возьму про запас. Идёт?       Филл покачал головой, а в ответ на мой недоумённый взгляд равнодушным тоном оповестил:       — Знаешь, а деньги у нас тоже закончились.       — Как?!       — Ну, мы их тратили, вот они и закончились, — логично заключил он. Я в сердцах хлопнул себя ладонью по лбу. Всё. Приехали. Ладно Филл, но я-то, я-то о чём думал?       — Надо было как-то экономить, — запоздало принялся причитать я. — Чёрт, мы только на алкоголь в ту ночь в баре столько спустили…       Филл вдруг беззаботно рассмеялся.       — Не парься, Умник, — сквозь смех сказал он, закинув руку мне на плечо. — Что ты паникуешь, будто конец света случился? Это всего лишь деньги. Бумажки, лёгкие и ничего не значащие. Жди здесь.       Сжав напоследок моё плечо и окинув взглядом, пригвождающим к месту, Филл наконец оторвался от капота и бодро зашагал в сторону заправки.       — Эй, ты что делать там собираешься? — крикнул я ему вслед, но он лишь показал мне сложенные в кольцо указательный и большой пальцы, даже не обернувшись. Ага, значит, всё о’кей. По крайней мере, по его меркам.       Завернув за угол, Филл скрылся из виду. Я же упорно пытался разозлиться на него, но злился лишь на себя — стоило признать, что мои деньги закончились ещё тогда, в баре, и всё остальное время платил именно Филл. Да уж, у меня явно не то положение, в котором можно возмущаться, но… Стоило ведь заранее озаботить количеством «лёгких, ничего не значащих бумажек»! Не мог же я всерьёз думать, что Филл их из воздуха создаёт — хотя, признаться, не удивился бы… Вот что он сейчас собирается делать? За красивые глаза ему всё дадут? Украдёт? С него станется!..       Как долго я изводил себя этими мыслями, неизвестно — по ощущениям, не меньше часа, но на деле, наверное, минут пять. В любом случае, в конце концов я весьма предсказуемо не выдержал, вытащил ключи, поставил машину на сигнализацию и пошёл разыскивать свою пропажу.       В итоге заправку я обошёл дважды. Заглянул в туалет, в кофейню, в магазине расспросил сонного продавца — тот никакого блондина не видел. Филл словно провалился сквозь землю. Или…       За низким, в один этаж, зданием начинался засыпанный гравием пустырь, на котором чуть поодаль, метрах в ста, стояли фуры дальнобойщиков. Я понятия не имел, зачем Филлу могло понадобиться идти туда, но больше нигде он быть не мог, если только и вправду не растворился в воздухе.       За зданием заправки на меня сразу же набросился ветер, стало ощутимо холоднее, но я всё равно старался идти, будто бы просто прогуливаясь. Как будто кто-то вообще может захотеть прогуляться в подобном месте… Нет, дальнобойщики выглядели в целом вполне безопасными и приветливыми, но мне всё равно не нравилось, какими взглядами они меня провожали. Один даже схватил меня за рукав, вдруг свесившись из кабины, и спросил, не может ли он мне чем-нибудь помочь, но прозвучало это как-то совсем нехорошо, так что я лишь замотал головой, вывернул руку из его цепких пальцев и ускорил шаг. Вся эта затея уже начинала казаться мне чистым идиотизмом — на что я вообще надеялся, когда шёл сюда, к огромным фурам и к мужикам, выглядящим так, словно они знают обо мне что-то, чего не знаю я сам? Каким местом думал?..       И тут я увидел Филла. Он сидел у самой последней в ряду машины, за которой уже начинался лес, на корточках, прислонившись к большому колесу и упершись в него затылком, а напротив, всего в полуметре, стоял мужик и застёгивал ширинку. Потом потянулся в карман, достал несколько смятых банкнот, вложил их в подрагивающую руку Филла, что-то говоря ему низким, чуть охрипшим голосом…       Я отшатнулся. Вжался в машину так, словно хотел врасти в неё. Филл непременно пройдёт здесь, а мне совершенно негде спрятаться, не под колёса же лезть! Чёрт меня дёрнул притащиться сюда…       — Умник? — Филл, увидев меня, подошёл и встал рядом. Я с трудом заставил себя поднять на него взгляд. — Давно ты тут стоишь? — спросил он, проводя тыльной стороной ладони по покрасневшим губам.       Меня передёрнуло.       — Достаточно.       — Ну вот. — Филл вздохнул так, что мой собственный вдох комом встал в горле. — Я же просил тебя подождать у машины.       — Послушай, я ведь не знал…       — Ладно, проехали. — Он, только что выглядевший, как побитая собака, вдруг улыбнулся. Сказал: — Чего такое лицо, Умник? Всё о’кей. Мне попался довольно приятный джентльмен, я почти не давился, — и, приобняв меня за плечо, повёл прочь от этого места.       Большую часть пути мы прошли молча. Лишь у самой заправки я решился спросить:       — Мне тоже нужно будет… зарабатывать?       Филл остановился, окинул меня удивлённым взглядом, а потом вдруг нахмурился, сложил руки на груди и с показным недовольством выпалил:       — Думаешь, я один не справлюсь?       Вот и что на такой вопрос ответить? Да? Нет? Совершенно сбитый с толку, я пытался что-то промямлить, пока Филл не прекратил мои мучения.       — Умник, своим недоверием ты принижаешь мои достоинства и подрываешь мою веру в себя, — назидательно сказал он и потянул меня за собой. — Пойдём уже. Вот, возьми, купи бензина. И сигарет. А я к машине — хочу почистить зубки.       Криво усмехнувшись, Филл протянул мне двадцатку. И я собирался взять её, правда, собирался — но замер, так и не коснувшись. Филл держал купюру в правой руке, в своих тонких, изящных, словно принадлежащих какому-то пай-мальчику пальцах. Мысли против моей воли зароились в голове: он касался этими пальцами… того мужика?.. Сколько тот заплатил ему за эту услугу?.. Как часто, как давно, нахрена Филл вообще этим занимается?..       Очнулся я, когда купюра вдруг пропала из поля зрения.       — Ладно, сам куплю, — сказал Филл, с хрустом скомкал бумажку в ладони и пошёл вперёд — плечи расправлены, песенку насвистывает, улыбаясь по пути каким-то девушкам и отпуская им вслед комплименты. Выглядит так, словно только что с курорта вернулся, словно сорвал джек-пот, так, как ни разу не выглядел на моей памяти, когда действительно был спокоен и хоть самую малость счастлив…       Какая же я сволочь!       Быстрым шагом, срывающимся на бег, я догнал Филла. Молча отобрал деньги, намеренно коснувшись его руки — больше, наверное, доказывая что-то самому себе, чем ему. Молча же пошёл в магазин, чувствуя горячий взгляд в спину. И, к своему стыду, только в этот момент понял, что всё будет не так безобидно и радужно. Что это не отпуск с родителями, не каникулы с Мэйбл и даже не развесёлая поездка с друзьями в духе «Евротура»…       А ещё я понял, что прямо сейчас, в этот самый момент мне очень хочется как можно крепче обнять Филла.