We all breathe and we all bleed

Глава пятая.

Гермиона уже приближалась к Выручай-Комнате. Она собиралась было завернуть за угол, как ее взгляд зацепился за силуэт, стремительно преодолевающий коридор. Гриффиндорка среагировала мгновенно, набрасывая на себя Мантию-невидимку, мимолетно подумав, что было разумным решением прихватить ее с собой. Из-за угла показался Драко Малфой. Слизеринец медленно поднял левую руку и рванул на себя тугой узел галстука. Очевидно, он нервничал, что было видно по его бледному и обеспокоенному лицу. Гермиона неслышно постукивала костяшками пальцев о холодную стену, пока ее сердце пропускало глухие удары. Гермиона подождала еще пару минут, надеясь, что Малфой вышел не из Выручай-комнаты, а просто случайно прошел мимо. С другой стороны — он мог знать как об этой комнате как о помещении, которое принимает необходимый вошедшему вид, но это его знание не предоставляло никакой опасности для занятий Отряда. Наверняка ведь не только члены Отряда знали об этом месте, но и другие ученики, а может, даже учителя. Вопрос в другом — что Малфою там понадобилось, и в каком виде было помещение. Но Гермиона решила об этом пока не задумываться. Выручай-комната на этот раз была достаточно большой, с массивными стеллажами из красного дерева, уходящими ввысь. Гермиона отметила, что фолианты на всех шкафах были отсортированы по новизне — были новые, чистые, совсем современные; были и ломкие, ветхие книги с оседающей на них пылью. Не было видно ни одной голой стены — там, где не находились шкафы, висели гобелены или географические карты. В воздухе плавали заколдованные канделябры, которые освещали всю комнату. Гермиона, конечно, рада была бы остаться здесь на долгое время и изучать все интересующие ее книги, но ее цель состояла не в этом, и с другой стороны — что конкретно ей следовало найти? В записке не было ни названия книги, ни даже примерного содержания. Но если крестражи — это способ уничтожения темного волшебника, скорее всего, они принадлежат к темной магии. На уроках Защиты от темных искусств об этих артефактах не рассказывали, и Гермиона ни разу не видела упоминания о них в учебниках за последние два курса или в дополнительной литературе. На долю минуты Гермиону даже посетила мысль, а не может ли слово «крестраж» быть зашифрованным. Но зачем отправителю все настолько усложнять? Скорее всего — это настолько темная и неизученная часть магии, что она не упоминается в современных учебниках и книгах, а значит, надо искать в наиболее старых письменах. Побродив вдоль стеллажей и внимательно осмотревшись, Гермиона отметила, что всего шкафов со старыми фолиантами было около дюжины. Выбрав тот, что на данный момент был ближе к ней, Гермиона заклинанием притянула к себе кресло и погрузилась в работу. — Флагрейт, — сказала Гермиона, взмахнув палочкой, помечая один из шкафов огненным крестом, когда спустя полчаса выяснилось, что ни один фолиант не содержит в себе необходимую ей информацию. Тем не менее, она узнала много нового о пытках, которые применялись в Хогвартсе несколько столетий, а то и десятков лет назад (Филч не лукавил), да и в принципе об истории Хогвартса в целом — о том, что не упоминалось в их учебниках. Гермиона взяла на заметку как-нибудь вернуться сюда и подробнее изучить эти книги. В итоге той самой книгой, которую, походу, и имел в виду таинственный отправитель, оказался маленький фолиант в серой обложке без каких-либо надписей и отличительных признаков. Первая страница Гермиону заинтересовала — посередине красовалась надпись, выведенная красными чернилами: Основы темнейшей магии. Крайняя степень опасности. Гермиона пролистала книгу, и, найдя необходимый материал, углубилась в чтение. * * * — И ты притащила эту книгу сюда? А если ее найдут? — С неверием спросил Рон, не отводя взгляда от книги в руках Гермионы. Девушка раздраженно закатила глаза. — Ну не глупи, это — лишь копия. Мы это проходили это заклинание на четвертом курсе. Уничтожу так же легко, как и создам. Оригинал остался в библиотеке. Рон что-то тихо пробурчал и раскрыл пакетик с конфетами «Берти Боттс». Попробовав одну и убедившись, что со вкусом ему пока везет, он сказал: — Ну, рассказывай. Гермиона открыла книгу и разгладила корешок. Еще раз пробежав глазами по мелкому тексту, она, закусив губу, сложила руки на раскрытой книге и начала: — В общем, тут говорится о том, что крестраж — это вместилище части собственной души. Часть души, что помещается туда, должна быть вырвана из тела мага. Крестражем может быть любой предмет. Но это должна быть вещь, значимая для того, кто собирается создать крестраж. Для того чтобы разделить свою душу с крестражем, требуется принести кого-либо в жертву — то есть, пойти на убийство. Тут сказано, что до сих пор неизвестно, кто или что является прародителем такой магии, как крестражи. Еще помните, я рассказывала, в записке было написано о том, что крестражей Волан-де-Морта, возможно, семь? Гарри и Рон медленно кивнули. Гермиона опустила глаза на книгу и на этот раз стала читать: — Самое наибольшее количество крестражей создал в десятом веке румынский темный маг по имени Солин Салиньи — ему удалось создать три крестража, и все были уничтожены ядом василиска. С того момента не было замечено ни одного случая создания более трех крестражей. Примечательно то, что место, где был создан крестраж, становится проклятым. Яд василиска является одним из средств уничтожения крестража, наряду с адским огнем и жертвой чистой души. Об иных средствах уничтожения крестражей неизвестно. Это должна быть некая магия, в разы превосходящая темную силу крестража. Жертва чистой души считается самым сомнительным и парадоксальным способом уничтожения. Крестраж, созданный при помощи убийства, можно изничтожить, принеся одну душу в жертву — т. е. пожертвовав собой. У могущественных магов этот вариант вызывает большие сомнения — повторная жертва является практически тем же убийством, хоть вторая смерть и не должна являться насильственной. Эта область темной магии не является досконально изученной. — Так вот почему у нас уже который год явные проблемы с уничтожением Сами-Знаете-Кого, — серьезно сказал Рон, нарушив молчание, возникшее после сказанных слов Гермионы. — Давайте сначала поразмыслим над тем, что нам известно. Мы знаем, что у Волан-де-Морта есть около семи вещей, имеющих большую ценность, и все они — части его души. В послании было сказано, что некоторые из них могут храниться в Хогвартсе. В общем… это и есть все, что нам пока известно, — растерянно заключила Гермиона. Выручай-комната вновь погрузилась в молчание, леденящее душу. Рон отложил в сторону пакетик с конфетами и, нахмурившись, о чем-то думал. Гарри, закусив губу и устремив взгляд куда-то вглубь комнаты, пытался переосмыслить информацию, навалившуюся комом. Это казалось чем-то невероятным — неожиданное открытие, большой шаг к уничтожению Волан-де-Морта. И этот шаг дался им так легко, они разгадали тайну темного мага? Не верится. Крестраж, ценная вещь. Средства уничтожения крестража. Огонь, жертва чистой души, яд василиска. Крестраж, ценная вещь, уничтожение, яд василиска… Гарри словно окатило ледяной водой. — Дневник Тома Реддла. Я уничтожил его дневник клыком василиска. Гермиона восторженно хлопнула в ладоши, а Рон удовлетворенно присвистнул: — Значит, одного крестража уж в помине нет. И ядом василиска действительно можно уничтожить эту дрянь. Неплохо было бы спуститься в Тайную Комнату и запастись клыками, ценная же вещь, а? — Насчет клыков прекрасная идея, но что именно ими надо уничтожать? Мы ведь даже не знаем, что нам искать, — напомнил ему Гарри, — да и неплохо было бы узнать о жизни Волан-де-Морта побольше. Что такое ценное могло бы ему принадлежать. Вот только как узнать — большой вопрос. — Мы и здесь зашли в тупик, — уныло кивнула Гермиона. — Кстати, как думаете, стоит ли рассказать о крестражах Невиллу и Джинни? Гарри покачал головой. — Чем меньше людей будут об этом знать, тем лучше. Незачем снабжать их лишней информацией. Они наши друзья и мы им доверяем, но пока лучше оставить все в тайне. Что насчет отправителя записки? Есть мысли, кто это? Опять наступило напряженное молчание. Гермиона беспокойно стала заламывать пальцы. — Лаванда не врала, у нее действительно стерлась память, как только она передала мне записку. Опрашивать ее нет смысла. Кто-то именно в пределах Хогвартса передал ей послание, потому что в Хогсмид мы еще не ходили, а значит… — … значит о крестражах известно еще одному ученику в Хогвартсе, — закончил за нее Рон. — Да, именно так. — Это необязательно может быть ученик, — возразил Гарри, — это может быть кто-то из персонала Хогвартса. Надо только понять, кто именно. Это проще, ведь половину преподавателей можно сразу отметать. Сомневаюсь, что мадам Стебль после уроков сидит в Запретной секции Хогвартса и ищет способ как уничтожить Волан-де-Морта. — А если это кто-то из учеников, то вычислить его будет не так просто, как преподавателя, их же больше, — вздохнул Рон. Гермиона закусила губу и осторожно посмотрела на Гарри. Тот напрягся — уже знал, о ком может пойти речь. Девушка начала: — Помнится, на первом курсе мы также подозревали Снейпа в том, что он охотится за философским камнем. Вот только оказалось, что охотился тот человек, на которого мы даже не думали. А на втором курсе у нас был повод подозревать Хагрида в том, что он открыл Тайную Комнату. Но все оказалось совсем не так, как мы предполагали. Так что отправителем послания может быть кто угодно — хоть преподаватель, хоть ученик. Немного успокаивает лишь то, что кем бы он ни был — этот человек на нашей стороне. — Надеюсь, что так оно и есть, — мрачно сказал Гарри. Гермиона тяжело вздохнула. * * * Мальчишка знал. Пару раз за этот урок зельевар ловил на себе взгляд Гарри, да и сам поневоле смотрел на него, но ни разу они не смотрели друг другу прямо в глаза — как и в предыдущее занятие. Мальчишка знал. Снейпу казалось, что он теряет остатки разума. Это было трудно, но ему пришлось поверить в то, что этот гриффондорец приходится ему сыном. Внешность не столь важна — все чистокровные семьи были в родстве меж собой, так что если Снейп когда-нибудь, наконец, удосужится более детально рассмотреть свое фамильное древо, то, стало быть, узнает, кем там приходился ему Джеймс Поттер. Может, троюродным братцем, или внуком двоюродной тетушки. Если так посудить, то с возрастом мальчик внешне становится куда менее похож на Джеймса. Скорее он был ни Джеймсом, ни Северусом, а просто… просто Гарри. Но чем больше зельевар вглядывался в Поттера, тем больше он замечал — мальчик щурился, как его настоящий отец, наклонял голову, скрещивал руки на груди, иногда также хмурился, правда, это выглядело менее грозно, чем это делал декан Слизерина — может, все дело во взгляде? Как-никак, а глаза у Поттера именно от матери. Идеальный сын. Вот бы ему еще передалась от отца любовь к такой науке, как зельеварение. Может, Снейп бы злился на него меньше. Цены бы ему не было. — Мистер Поттер, — язвительно подал голос Снейп, приближаясь к столу Поттера. Мальчик вздрогнул. — Ваша неспособность понимать простейшие инструкции — ваш дар с рождения или вы долго трудились, прежде чем развить в себе эту способность? Вы внимательно читали свой конспект? Гриффиндорец поднял голову и непонимающе уставился на своего преподавателя. Впервые за это занятие они взглянули прямо друг другу в глаза. — Да, сэр. — Читайте вслух. — Добавить пять капель раствора одолень-травы и мешать минуту по часовой стрелке, сэр. — Смею вас поздравить, мистер Поттер. Ваши родственники-магглы научили вас писать под диктовку и читать с выражением перед поступлением в Хогвартс. — С задних парт раздался смешок, по всей видимости, слизеринцев. Снейп понизил голос. — А теперь — живо смотри в свой котел, Поттер. Гарри так же непонимающе уставился на свое творение. — В конкретном случае необходимо мешать по часовой стрелке. Как бы тебе объяснить… Видел когда-нибудь, как ходит часовая стрелка? Стрелка на часах начинает свое движение с правой стороны и по кругу. А не с противоположной. Мешать нужно так же. Понял, Поттер? Твое зелье безнадежно испорчено. — О, — воскликнул Гарри, — Как все, оказывается, просто. Мальчишка действительно настолько глуп или издевается? — Ты невнимателен. — Извините, профессор, — притворно вздохнул Гарри. Ситуация обретала все более комичный характер. Все же издевается. — Не сомневаюсь, что мои родители были талантливы в зельеварении, или, по крайней мере, кто-то из них. Но мне, увы, не передался талант к аккуратной нарезке растений и помешиванию зелий. — Ты так же нахален, Поттер, как и всегда, — усмехнулся Снейп. — А вот именно нахальность, уверяю вас, досталась мне от отца. Вы же так любите меня сравнивать с моим отцом, — кивнул Гарри, сделав акцент на слове «моим». На секунду могло показаться, что Снейп стал выглядеть обескураженным. Но профессор ухмыльнулся и съязвил: — А рост у вас, смею полагать, достался от матери? Уизли подавил смешок, и, как показалось Снейпу, Гарри приложил все усилия, чтобы не отвесить наглому рыжему другу подзатыльник. Как-никак, а с друзьями у мальчишки проблем нет, подумал Снейп, как только последний ученик вышел из класса. Когда-то и у зельевара были друзья. Он помнил те годы, когда он был подростком. А теперь казалось, будто таким он был в прошлой жизни. В той жизни у него остался тот прежний Хогвартс, который он всегда считал своим домом. А сейчас этот замок был большим, просторным и холодным, где на каждом шагу его звали отголоски прошлого. Но все равно это место было его единственным домом. В той жизни остались его друзья. В той жизни были все живы — никто не умирал, никто не был соблазнён Темной Стороной, никто не сходил с ума. Сейчас его жизнь разбилась на несколько осколков — казалось, что их уже никогда не собрать и не склеить. Он больше не чувствовал ни угрызений совести, ни страха за любимых людей: со школьных времен их никогда не было. Но, как оказалось сейчас, все-таки один родной человек в этом мире существовал. И, как назло, им оказался именно Поттер! Да, человек родной, но лишь по крови. И ничего больше. Этот мальчишка до сих пор бесил Северуса — манерой поведения и разговорами, привычкой усмехаться… Возможно, это дна из причин, почему гриффиндорец раздражал его все эти годы — Гарри смутно напоминал Северусу самого себя в юношеском возрасте. Ему кажется, или у Поттера и у него действительно один и тот же голос в пятнадцать лет? Явившись на порог дома номер четыре по Тисовой улице, Снейп испытал огромное желание развернуться и попросту уйти, но все же позвонил в дверь. Видеть сестру Лили, которую он знал как крайне зловредного и неприятного человека, зельевар не изъявлял ни малейшего желания. — Иду, иду, чтоб тебя, — раздалось приглушенное ворчание из-за двери. Шаги стали ближе, а потом стихли. Молчание. — Петунья! — Раздался возглас. — Тут этот… тот… в мантии! Иди сюда, посмотри. Раздались торопливые шаги, которые стихли спустя пару секунд. Раздался женский возглас; двое людей стали громко перешептываться. Снейп закатил глаза и стал считать до десяти, пытаясь успокоиться, чтобы не вышибить эту дверь заклинанием. Он только произнес в уме цифру «семь», как дверь распахнулась, и зельевару выдалась честь лицезреть все семейство Дурслей в полном составе — старшего Дурсля, чье лицо стало приобретать багровый оттенок, его жену, чье лицо вытянулось и она приобрела еще больше сходства с лошадью, и мальчугана в два раза, наверно, шире самого Гарри. Сейчас Дурсль-младший выглядывал из-за матери, вытаращив глаза и чуть приоткрыв рот. Снейпу было трудно себе представить, что этот неприятный на вид человек приходится племянником самой Лили. Надо привыкнуть — с ее сестрицей он давно смирился. — Снейп, — поджав губы, произнесла Петунья после недолгого молчания. — Петунья, — коротко ответил Снейп и шагнул в дом, заставив семейство Дурслей попятиться и прижаться к стене, тем самым освобождая незваному гостю дорогу. Зельевар пересек гостиную и сел на кресло у камина, перекинув ногу на ногу. Жестом он пригласил сделать чете Дурслей то же самое. Дадли встал в дверях гостиной, таращась то на Снейпа, то на родителей, и не зная, куда ему деться. Казалось, что еще чуть-чуть, и невероятно красный мистер Дурсль вскипит как чайник. Петунья была единственной, кто держался стойко и даже холодно. — Дадли, солнышко, иди наверх, в свою комнату. Дадли вышел за дверь, но Снейп, зная коварство подростков, взмахнул палочкой и наложил заглушающие чары, чем изрядно напугал, а после и взбесил Вернона. — Как ты смеешь в моем доме… — взревел он. — Вернон, — подала голос его жена, и тот тут же замолчал, буравя взглядом волшебника в кресле. — Я и не ожидал более дружественного приема от тебя, Петунья. Надеюсь, далее мы сможем вести наш разговор в спокойной обстановке, — холодно произнес Снейп. — Вы, наверно, считаете, что я пришел сюда поговорить о Гарри Поттере. — Конечно о нем! — Зарычал Вернон. — Этот маленький мерзавец, такой же уродец, как и все вы, ненормальные… — Вернон, — повторно осекла его жена. Снейп не поверил своим ушам. — Вы назвали его мерзавцем? — Нахмурился он. Зельевар знал, что родственники Поттера не любили магию и приняли сына Лили с большой неохотой, но предполагал, что они были более толерантны. — Впрочем, это не так важно. Дело касается не столько него, сколько вас самих. Вам грозит большая опасность. На вашу семью в скором времени нападут приспешники Темного Лорда — да, того самого, кто убил Лили и Джеймса Поттеров. Он вернулся и охотится за Гарри. — Почему бы вам не оставить нас в покое? — Зарычал Вернон. — Мы вашему Лорду не навредили и причин убивать нас нет. Почему бы вам просто не держать мальчишку Поттера в вашем сумасшедшем доме все лето, или в каких-нибудь еще ваших колдовских штуках, чтобы ваш Лорд до него не добрался и не добрался до нас?! — Темный Лорд хочет добраться до Гарри любой ценой. Если не физически — то хотя бы сломить его как человека. Он не побрезгует явиться на порог вашего дома и убить вас, или еще хуже — выкрасть и подвергать самым изощренным пыткам лишь потому, что вы — часть жизни Гарри Поттера, те, кто воспитал его и оберегал десять лет, те, кого он ринется спасать сразу же, как только узнает о нависшей угрозе. И поверьте, Поттер в курсе моего визита к вам, и он совсем не против спасения ваших душонок. Вы должны будете покинуть свой дом на некоторое время и укрыться в безопасном месте. — А как же защита крови, о которой писал ваш старик в письме? Куда вернется летом мальчишка? — Сквозь зубы процедила Петунья. Снейп кратко ответил ей, проигнорировав последний вопрос: — Она больше не действует. И молча ждал, вглядываясь в непроницаемое лицо Петуньи. — Почему вы нас спасаете? — Наконец сказала она, внимательно смотря в глаза Снейпу. — Я не ослышался? — Почему вы нас спасаете? — Повторила женщина. — Ведь дело не в том, что этого хотел бы Гарри. Почему вам, другим волшебникам есть до нас дело? — Вы люди, — просто ответил Снейп, — все люди должны жить. Человек должен дышать и не должен истекать кровью, если у кого-то есть возможность его спасти. Петунья посмотрела на каминную полку, где в ряд были выставлены фотографии в разноцветных рамках. Снейп тоже поневоле взглянул на нее. Рассмотрев фотографии, он на миг замер в недоумении — почти на каждой мелькал сын Дурслей, на некоторых присутствовали Вернон и Петунья; были и фотографии, где они были запечатлены все вместе. Но не было ни единой фотографии с четвертым жильцом этого дома. — Мы согласны, — нарушила молчание Петунья. — Но, Тунья… — запротестовал Вернон. — Снейп, — казалось бы, женщина произнесла фамилию зельевара с долей презрения, — мы с мужем обсудим это наедине. Снейп медленно кивнул, не отводя взгляда от каминной полки. Петунья взяла за руку недовольного мужа, и супруги удалились на кухню. За ними захлопнулась дверь, и в доме стало слишком тихо — лишь настенные часы со скрежетом отбивали ритм. Снейп встал и разгладил складки мантии, намереваясь пройтись по гостиной. Его не покидало какое-то странное чувство — чувство пустоты, смятения. Он отворил дверь гостиной и увидел испуганно отпрыгнувшего Дадли. — Тебя не учили родители, что подслушивать под дверью нехорошо? — Притворно поинтересовался зельевар. Дадли замотал белобрысой головой. — Н-нет, с-сэр. Я и не д-думал п-подслушивать. Все р-равно вас не было с-с-слышно. Снейп подавил усмешку и двинулся вдоль по коридору, оставив бормочащего Дурслея-младшего позади. На стенах коридора был ряд фотографий. Дурсли в зоопарке, Дурсли на ярмарочной карусели, Дадли в школьной форме, маленький Дадли в коляске, Дурсли на фоне дома, Дадли и Петунья с праздничным тортом, Дадли на новом велосипеде… Ни одного упоминания об еще одном ребенке. Снейп особо волнения не испытывал — лишь легкое удивление и немного любопытства. — Дадли, — обратился зельевар к мальчику. Толстяк встрепенулся и испуганно глянул на мужчину в мантии, который его явно пугал. — Дадли, проведешь меня в комнату своего кузена? Поттер вряд ли обрадуется, узнав, что зельевар расхаживал по его комнате, но Снейпу действительно было интересно знать, как живет его сын. В конце концов, он даже имел на это право! — А в-вам какую из комнат показать? — Робко спросил Дадли. — А что, в одной вещи Поттера не вмещаются? — Усмехнулся Снейп. — Ну, раньше он жил в чулане, а когда вернулся из своей… из вашей школы, мама и папа решили поселить его в одной из моих комнат на втором… — Чулане? — Перебил его Снейп, полагая, что Дадли просто оговорился. — Да, тот, что под лестницей, — сказал толстяк, махнув куда-то рукой. Снейп рефлекторно обернулся, оказавшись прям перед дверцей, ведущей в чулан. Сердце болезненно сжалось, и зельевар почувствовал, что он на пороге какого-то открытия — того самого, которое ему очень не понравится. Снейп потянул дверь на себя. Та со скрипом отворилась. С минуту зельевар стоял молча, затем обернулся на Дадли. Тот поежился под взглядом черных глаз. Снейп, сжимая в руке палочку, надвигался на мальчика, и тот попятился. — Легилименс, — почти прошипел зельевар. Дадли пять. Он заинтересованно смотрит на маленького, худенького мальчика, который стоит в дверях гостиной и неловко переминается с ноги на ногу. — Мама, а Гарри с нами в гости пойдет? Молодая Петунья поморщилась. — Нет, милый. Таким не место рядом с нами. Дадли и его мать прошли в коридор, попутно толстяк задел Гарри ногой и прохихикал: — Слышал? Тебе не место! Дадли семь. Он отбирает у Гарри лист бумаги и, смеясь, отдает его матери. Та рвет бумагу и выбрасывает ее в мусорное ведро. Зеленые глаза Гарри наполняются слезами. — Не переводи бумагу, рисуя чушь. У тебя нет семьи, никто за тобой не придет. Дадли девять. Он смотрит на то, как Гарри читает книгу сказок. Вернон проходит мимо, отбирает учебник и бьет Гарри по лицу, крича, что волшебства не бывает. Дадли тринадцать. Он снова смотрит на то, как Гарри читает, на этот раз школьный учебник. Вернон отбирает книгу и кричит, чтобы племянник убирался из гостиной. Дадли снова пять. Он заходит на кухню и слышит разговор матери и Гарри. — Мне правда снилась мама! Она улыбалась и говорила, что любит меня. И говорит, что скучает по тебе. — Не неси чушь. — Это правда! Она очень красива. И у нее добрый взгляд. Почему ты никогда мне не рассказывала, что у нее такие же глаза, зеленые, как и у меня? Петунья с криком роняет сковороду в раковину, случайно обрызгивая свое платье. Она отталкивает Гарри, и тот едва не падает. — Не смей мне говорить о своей матери, никогда! Дадли восемь. Он уплетает спагетти, в то время как его отец кричит на его кузена, запирая того в чулане. — Никакой еды два дня! Это за разбитые чашки! Дадли стыдно, ведь это он разбил мамин набор. Но он сделал правильно, что подставил кузена, потому что так можно, все равно все будут на стороне Дадли. Снейпу было этого достаточно, и он вынырнул из чужих воспоминаний. Не успел он осмыслить увиденное, как в коридор вышли Вернон и Петунья. — Кхм… Мы поговорили с мужем, и пришли к выводу… Снейп ринулся к Дурслям; те отпрянули. — Вы обращались с мальчишкой жестоко. Почему? — Процедил зельевар, приставив кончик палочки к шее Вернона. Тот от ужаса зажмурился, на лбу выступили капли пота. Снейп разочарованно засунул палочку в карман мантии. — Вы мне отвратительны. Жестоки не волшебники, и не магглы, а жестоки люди — такие, как вы, — бросил Снейп, отталкивая входную дверь, — Собирайте вещи. Жду вас у ворот через пятнадцать минут. Снейп быстрым шагом вышел наружу, вдыхая воздух, загрязненный выхлопными газами. Как же он ошибался! * * * «Здравствуй, дорогой сын! Как проходит твое обучение в Хогвартсе? Я надеюсь, что ты добросовестно выполняешь все задания и стремишься к получению знаний, необходимых для сдачи экзаменов. Я знаю, что пока у вас не было ни тренировок, ни собрания насчет квиддича, но я надеюсь, что ты в свободное от учебы время захочешь потренироваться самостоятельно. Я знаю, как тебе нравится летать. Уверена, это отвлечет тебя от плохих мыслей, а заодно и укрепит твои навыки в квиддиче — ты не должен подвести свой факультет. Обязательно напиши мне, стало ли известно что-либо о ближайшем матче. И еще, Драко. Как дела с вещью, что передала тебе тетя? Я надеюсь, ты держишь эту вещь в безопасном месте, где ее никто не найдет? Пожалуйста, расскажи мне об этом. Тебе отдали крайне ценную вещь. Береги себя, сын. Готовься к экзаменам, одевайся теплее и не ходи в Запретный лес. Обнимаю, Мама» Драко кратко описал свои учебные дни, задаваясь вопросом, почему мать всегда в письмах предупреждает его о том, что нельзя ходить в Запретный лес. Почему она говорит именно о запрете походов туда, ведь существует сотни других правил, которые нельзя нарушать? Или нарушение школьных правил здесь не столь имеют значение, сколь безопасность Драко, и Нарцисса волнуется, как бы он не сорвался ни с того ни с сего и не побежал, сломя голову, искать себе приключения в глубине леса? Разумеется не сорвется, он же не какой-нибудь безумный гриффиндорец. Иногда Драко казалось, что его мать испытывает какой-то страх перед этим местом и явно что-то скрывает. Впрочем, наверное, все матери-волшебницы пишут своим детям, чтобы те не ходили в Запретный лес. Драко, скрепя сердце, перешел к заключительной части своего ответа. «Да, мама. С вещью все в порядке, я держу ее в безопасном месте. Вам волноваться не о чем. Я буду себя беречь. С любовью, Твой сын Драко»