Глава восьмая.
Этим ранним утром в гостиной Гриффиндора стояли непривычные покой и тишина. Ведь обычно Гарри, Рон и Гермиона втроем собирались там только по вечерам, когда в этом помещении было слишком шумно и оживленно из-за обилия учеников, и ни о чем существенно важном, что касалось конкретно их, разговаривать в такие моменты не получалось. Гарри этой ночью плохо спал. А когда, казалось бы, он уже был готов хоть чуть-чуть подремать, как слишком сильно заболел шрам. К счастью, боль прекратилась так же быстро и неожиданно, как и возникла, но мальчик спать уже не мог — и решил встретить утро в гостиной. Следом за ним пошел Рон, которому тоже почему-то не спалось, а спустившись, они встретили Гермиону, которая редко, но все же просыпалась рано и спускалась читать в гостиную. И вот по такому стечению обстоятельств друзья провели это утро в гостиной своего факультета — Гермиона, увлеченно читающая дополнительные материалы по трансфигурации, Рон, который возился с какими-то очередными вредилками близнецов, и Гарри, который просто, забравшись в кресло возле камина, наблюдал за потрескивающими огоньками, погрузившись в свои мысли. В тишине, которую нарушали только огоньки и шелест страниц, прозвучал голос Гермионы, и Гарри, который уже потихоньку начинал засыпать, от неожиданности вздрогнул: — На каждый крестраж должна быть одна смерть. Например, про дневник Тома Реддла мы уже в курсе — он убил Плаксу Миртл. Значит, в годы обучения Волан-де-Морта в Хогвартсе должна была произойти еще одна смерть, но на этот раз в Запретном лесу, а не в замке. — Значит, нужно покопаться где-нибудь в газетах или архивах Хогвартса и найти упоминание о смерти ученика, — предложил Гарри, зевая и сонно потягиваясь. Подруга кивнула. — Где-то с сороковых годов, потому что первые два или три года обучения Волан-де-Морта в Хогвартсе можно сразу отметать — вряд ли он, едва узнав о волшебном мире, тут же начнет искать способ обрести бессмертие. Но мне почему-то кажется, что именно дневник он создал первым, а это было на его седьмом курсе, значит, следом он создал и второй крестраж. Из спален начали подтягиваться другие ученики, и друзьям пришлось прервать этот так толком и не начавшийся разговор, тем более что к ним подсела Джинни. — Смотрите, что мне Майкл подарил после Хогсмида, — похвасталась рыжая девушка, демонстрируя темное, блестящее кольцо на безымянном пальце. — И сколько оно стоит? — Требовательно спросил Рон. Его сестра пожала плечами. — Не думаю, что оно настолько ценное. Но подарок прекрасный. — Почему все девушки любят такие безделушки? По мне так стоит дарить что-то действительно нужное, ну или хотя бы забавное, вот, типа того что Фред с Джорджем изобретают. — Рон, ты просто не умеешь ухаживать за девушками. Я тебе говорила, подрастешь — поймешь. — Ну и в кого она растет такой вредной? — Пожаловался Рон, когда Джинни вышла из гостиной Гриффиндора. Гарри усмехнулся, по привычке потирая шрам, который ни с того ни с сего начал слегка покалывать. Честно — с каждым днем сестра друга начинала нравиться ему все больше и больше. Но, наверно, ничего серьезного он к ней не чувствовал. Гарри не любил сравнивать людей, но факт был очевиден — Джинни была уж куда оживленнее, энергичнее и общительнее Чжоу. Первая половина дня прошла без каких-либо неожиданных событий и приключений. Все мирно, тихо и гладко. За завтраком Букля принесла письмо от Сириуса, чем очень порадовала Гарри, и он все первое занятие строчил ему ответ. На травологии Невилл вновь отчилился успехами, тем самым порадовав профессора Стебль. Когда друзья шли к замку, они встретили Полумну Лавгуд, с которой удалось мило поболтать, пока она не завела разговор о каких-то морщерогих кизляках. На обеденном перерыве Гермиона села вместе с Невиллом, Дином и Симусом, чтобы объяснить им новый материал по астрономии, а Рон и Джинни вновь поцапались, и девушка, до ужаса обиженная, ушла к когтевранскому столу, тем самым заставив Рона злиться еще больше. На зельеварении Гарри сидел как на иголках. Так же, как и в любой другой день в этом учебном году на занятии у Снейпа. К счастью, зельевар перестал изводить Гарри, и даже стал реже кидать язвительные замечания Гермионе, а от Невилла и вовсе отстал. Вряд ли это была попытка казаться хорошим человеком в глазах друзей сына. По крайней мере, Гарри так думать не хотел. Когда Гарри резал беладонну, широкие рукава мантии стали ему мешать, и он стал было закатывать их, но вовремя передумал, вспоминая о порезах, полученных во время «воспитательной беседы» с Амбридж. Все это время ему как-то удавалось скрывать их от друзей — то при помощи тех же рукавов, то просто спрятав кисти рук. Временно скрыть порезы при помощи заклинания невидимости ему не удавалось — видимо, магия пера Амбридж, которым он писал, была сильнее. И сейчас ему показалось, что именно в этот момент Снейп смотрел в его сторону. Он ничего не заметил, успокоил себя Гарри. Иначе подошел бы и в лоб задал вопрос, или бы оставил после занятия, чего не случилось. За ужином Гарри краем глаза глянул на преподавательский стол. Почему-то он был уверен, что Снейп за ним наблюдает, держит гриффиндорца в поле зрения. Но нет — зельевар увлеченно беседовал с профессором Флитвиком, потягивая напиток из своего бокала. Гарри сжал губы от разочарования. Не сказать бы, что он кардинально изменил свое отношение к кровному отцу — скорее Гарри опять стал пребывать в смятении, в какой-то отрешенности. После увиденного в Сфере неизвестные события до его рождения, связанные с его родителями и их гипотетическими друзьями и врагами стали волновать его больше. Проживая у Дурслей, Гарри не знал о Лили и Джеймсе ровным счетом ничего. Единственное, что он иногда слышал — это ругательства тети Петуньи в порыве гнева. Чаще — в адрес Лили. Реже ему приходилось наблюдать, как дядя в нетрезвом состоянии рычал на Гарри, как тот своим присутствием в этом доме угнетает атмосферу, а все потому, что «сдохли родители, сплавив нормальной семье какого-то ненормального сироту». А за четыре года обучения в Хогвартсе Гарри в действительности даже не делал попыток узнать побольше о людях, с которыми он прожил свои первые пятнадцать месяцев — так же, как и не знал ничего о прошлом Снейпа. Иногда Хагрид невзначай упоминал о Джеймсе и Лили, но эти упоминания не давали никакой характеристики ни первому, ни второй. Люпин лишь однажды, будучи еще преподавателем, заговорил с Гарри о Джеймсе и Лили, а после обходил эту тему стороной. Дамблдор зарекался о его родителях-героях, ну, а о Сириусе и говорить не стоит — кто, как не он, рассказывал мальчику о Джеймсе во всей красе? Честно — это интересно и увлекательно. Бери да книгу о похождениях Мародеров пиши. И все же Лили и Джеймс оставались в голове Гарри как обезличенные герои, будто бы персонажи историй и легенд. А о Снейпе у Гарри уже сложилось впечатление за четыре года их знакомства, но о его школьных годах ему все равно было известно ничтожно мало — за исключением чужих воспоминаний, которые ему приснились в начале этого учебного года и того, что показала Сфера. Наверно, не узнай гриффиндорец правду о настоящем отце, он бы и не мучился вопросами о прошлом. Как-то же жил раньше без этого. А теперь у Гарри была навязчивая мысль обратиться к Сфере снова. Помня слова Гермионы, он старался об этой идее не думать. В последний раз Сфера показала такие воспоминания, от которых захватывало дух, и возникало желание заглянуть в нее еще. Может, она во второй раз опять покажет то, что он хочет знать, но покажет не полностью, заставляя вновь задаваться все новыми и новыми вопросами, несколько раз допуская мысль вновь обратиться к этому темному артефакту. Может, именно так люди, будучи под влиянием Сферы, сходят с ума? Смотрят в Сферу, при увиденном в них вновь просыпается интерес. И они смотрят. Смотрят еще, и еще, и еще… Гарри отложил вилку в сторону и, хватая сумку, бросил друзьям через плечо: — Я пойду. — Гарри, ты в порядке? Гарри не ответил на вопрос. Он в порядке. * * * Гарри медленно бродил по коридорам Хогвартса. Когда они с Роном были на первом курсе, первые месяца два им нравилось просто так, без цели бродить по этому огромному замку, в свободное от учебы время. Тогда школа казалась им просто гигантской — с несколькими этажами, с многочисленными коридорами, с лестницами, меняющими направление. Поэтому они, как и некоторые их однокурсники, зачастую плохо ориентировались в школе и иногда опаздывали на занятия. Сейчас же Гарри знал этот замок получше, поэтому сейчас бродил именно по тем местам, где в такое время народу было меньше всего. Ему не хотелось ни на кого натыкаться, например, на слизеринцев, в особенности на белобрысого хорька. Или на преподавателей — особенно ему не хотелось видеть зельевара. Или на кого-то из друзей, которые просто не дали бы ему побыть в одиночестве. Однако Гарри совсем не следил за временем, да и свернул куда-то не туда, погрузившись в мысли, и при повороте наткнулся на профессора Макгонагалл. — Мистер Поттер, до отбоя пять минут, — покачала головой Макгонагалл. — Почему вы находитесь в противоположной стороне от вашей башни, и, собственно, идете совсем в другом направлении? — Извините, профессор, задержался в библиотеке, — машинально сказал Гарри. Декан вздохнула. — Что ж, Поттер, придется вас проводить до башни. — Нет, профессор, я сам дойду, здесь же недалеко, — попытался успокоить ее Гарри, но глубокий и тягучий голос позади остановил его. — Смею полагать, мистеру Поттеру не писаны никакие правила нашей школы. Минерва, я могу проводить вашего ученика до его общежития. — Буду тебе очень признательна, Северус, — горячо поблагодарила коллегу Макгонагалл, — я спешу в больничное крыло. Помфри сообщила, что сегодня вечером к ней пришли три ученика с синей сыпью по всему телу. Говорят, съели какие-то конфеты, а откуда их взяли — не говорят. Я уверена — очередные проделки близнецов Уизли. Благо они в этом году оканчивают школу, и проблем станет чуть меньше. — Я того же мнения, Минерва. Как только Макгонагалл скрылась за поворотом, Снейп уставился на Гарри своими черными глазами, не выражающими никаких эмоций. — Поттер, покажи мне левую руку. Гарри медлил. И тогда Снейп сам схватил его за кисть и уставился на его тыльную сторону ладони, шевеля губами — очевидно, читая выведенную фразу. Все еще не отпуская руку Гарри, зельевар произнес своим тихим, вкрадчивым голосом: — Поттер, почему тебе или твоим друзьям — хотя бы Грейнджер — не хватило мозгов рассказать об этом преподавателям, вашему декану, как вариант? — Я не захотел. Друзья не в курсе. — Отчеканил Гарри. Снейп с минуту молчал, будто что-то обдумывая, а затем покрепче сжал Гарри за запястье и быстрым шагом стал спускаться по лестнице, таща за собой мальчика. Тот поневоле вскрикнул — хватка оказалась железной. — Отпустите меня! — Нет, ты пойдешь со мной, Поттер. — Голос Снейпа был жестким, холодным, не выдавал ни обеспокоенности, ни встревоженности, ни агрессии. — Пойду, если вы отпустите мою руку! Зельевар, не сбавляя шаг, медленно разжал пальцы на кисти мальчика. Тот, потирая запястье, последовал за ним — выбора у него не было. Таким образом, Гарри впервые за все свое обучение в Хогвартсе посетил кабинет профессора зельеварения. В кабинете, выложенным паркетом из красного темного дерева, не было холодно, как почти во всех подземельях Хогвартса. Очень даже тепло. В дальнем углу пылал камин, украшенный решеткой из кованого железа. Почти все пространство у стен занимали шкафы с фолиантами; были и застекленные шкафы, где хранились склянки с зельями и котлы. Мягкий, просторный диванчик, куда в полный рост мог бы поместиться Гарри, придавал общей обстановке какой-то домашний уют. Были две двери, противоположные той, откуда зашли Гарри и Снейп — наверно, одна из них вела в место, где хранились ингредиенты и прочие зелья, потому что в шкафах их было как-то слишком мало. А другая, следовало полагать, вела в личные апартаменты хозяина кабинета. — И зачем мы сюда пришли? — Недовольно спросил Гарри, оглядывая помещение. — Придется опять тебя лечить, — бросил Снейп, и Гарри на долю секунды испытал чувство дежавю. Снейп жестом показал Гарри на кресло, предлагая сесть, и тот повиновался. — От чего? Я же не болен, — ответил Гарри, садясь и наблюдая, как Снейп ставит на стол котел, доску для разделывания ингредиентов и несколько склянок и коробочек с ингредиентами. — Лечить от глупости и заносчивости, Поттер. Черное перо — это темный артефакт. Темная магия, но не настолько, что нельзя вывести ее следы навсегда. Твое счастье, что кто-то заметил эти порезы, иначе бы у тебя на всю жизнь остался этот шрам — порезы слишком глубокие. Я знаю зелье, которое может помочь тебе убрать порезы насовсем, и смогу быстро тебе его приготовить. Шрамы украшают мужчину, Поттер, но, я тебя уверяю, одного такого тебе достаточно. Гарри решил благоразумно кивнуть и промолчать. В конце концов, ему хотелось избавиться от этих порезов, ибо Снейп прав — ему на всю жизнь хватило и одного шрама. Пока зельевар проводил неведомые гриффиндорцу махинации с ингридиентами, Гарри, не вставая с кресла, рассматривал книги, зелья, да и другие интересные вещи на полках в кабинете. Ему хотелось все внимательнее осмотреть, что-то потрогать, пощупать, что-то прочитать — на корешках книг он увидел вполне интересные названия, где-то углядел даже что-то связанное с квиддичем, — но понимал, как глупо и неловко с его стороны будет встать и лазить по шкафам зельевара. Пятнадцать минут они провели в полном молчании. Снейп уже окончил резать необходимые ингредиенты. Зелье кипело; Снейп время от времени помешивал отвар, и наконец, нарушил молчание: — Надо предупредить твоего декана, что ты не в своем общежитии, а со мной. Зельевар взмахнул палочкой, шепнув заклинание патронуса. Возникший серебряный олень склонил голову перед Гарри, и тот лишился дара речи. Звук кипения котла будто бы отошел на второй план, и мальчик завороженно смотрел на серебристую тень. Лишь когда олень исчез, Гарри, впечатленный и потрясенный, подал голос: — Ваш патронус… И замолчал, так и не сказав вслух то, что хотел. Снейп хмыкнул. — Мне остается лишь теряться в догадках, о чьем патронусе ты хотел упомянуть — о своем или… хм, своего отца. Гарри от досады едва не скрипнул зубами. — Нет, сэр, я лишь хотел упомянуть свою мать, потому что её патронусом была лань. У вас — олень, у нее — лань. Понимаете? Снейп, казалось бы, растерялся, но промолчал. И Гарри был благодарен за это — ему не хотелось получить в ответ новую порцию насмешек и сарказма. Возможно, Лили была болезненной темой для зельевара, поэтому профессор предпочел оборвать неприятный диалог уже сейчас. И Гарри вроде бы как был с ним солидарен, но… — А у вас… неужели у вас не было мысли, что я… от вас? — Выпалил Гарри прежде, чем успел додумать свою мысль. И мгновенно покраснел, увидев, как Снейп насмешливо поднял бровь — через густой пар от котла это было видно. «Дурак!» мысленно выругал себя гриффиндорец. Снейп ответил, и Гарри облегченно вздохнул, радуясь, что Снейп не вытворил его за дверь. А ведь мог. — Ты родился в конце июля, — начал Снейп, и Гарри отметил про себя, что Снейп все-таки помнит его дату рождения. — А моя последняя встреча с Лили произошла за две недели до Рождества. Вот почему, Поттер. И еще по нескольким другим причинам. — То есть… — нахмурился Поттер, решив пока оставить в стороне иные «некоторые причины» — возможно, Лили просто не ставила под сомнение отцовство Джеймса, и Снейп об этом знал. А может, и нет. — То есть, родился раньше срока? Вы решили, что моя мама уже была беременна мною во время вашей последней встречи? — Твои мыслительные способности определенно достойны факультета Когтевран, но все равно до него чуть-чуть не дотягивают, — язвительно ответил ему зельевар. — Но ты можешь показать свой интеллект кому-то другому — у меня нет желания обсуждать с тобой тему, которая тебя не касается. — В каком-то смысле касается, потому что мы говорим о моей матери, — сердито возразил Гарри. — Но если вам так будет спокойнее, сэр, я буду сидеть смирно и вам не мешать. — Не дерзи мне, Поттер, иначе останешься ночевать в этом мрачном и сыром подземелье у кабинета профессора зельеварения, которым родители пугают своих детей-дошкольников. Гарри закатил глаза, но промолчал. Профессор зельеварения почему-то переставал ему казаться таким из себя мрачным и суровым. Но мальчику все равно не хотелось продолжать этот неприятный разговор. А то еще разозлит зельевара или отработку получит. Спустя еще несколько минут зелье было готово — Снейп вылил часть в небольшую склянку и закрыл ее. Всучил Гарри. Мальчик почти поднес склянку к губам, но, завидев насмешливый взгляд Снейпа, понял, что явно делает что-то не так. — Это не надо пить, Поттер. Этим надо протирать порезы, — казалось, что Снейп произнес это с долей веселья. Гарри, мысленно укорив себя за глупость и невнимательность, закрутил пробку обратно и спрятал склянку в карман. — У себя этим займусь. — Смею надеяться, Поттер. Будешь протирать каждый вечер, спустя неделю покажешь результат, — к Снейпу вернулся тот же его холодный тон. — Если будет сильно щипать — значит, делаешь все правильно, и можно будет смело переводить тебя на Когтевран. А теперь — пошли, я провожу тебя в Башню. — Меня? Проводите? — Поттер, после отбоя ученикам запрещено находиться где-либо вне своих общежитий, если только они по какой-либо причине не находятся рядом с преподавателем. Но если тебя не прельщает перспектива добраться до своей Башни под моим наблюдением, то мое предложение ночевать в мрачных и сырых подземельях все еще действует. Снейп проводил Гарри до Гриффиндорской Башни, напоследок заявив, что если Поттер будет еще хоть раз замечен зельеваром в коридорах школы за несколько минут до отбоя или после него — мальчику придется отмывать полы во всех подземельях. Вручную. Шваброй. Без магии. Гарри сделал умное лицо, кивнул и исчез за портретом Полной Дамы, не забыв отблагодарить Снейпа за сваренное им зелье. Гарри зашел в ванную и при помощи ваты протер порезы отваром, который сварил Снейп. Неприятно защипало, значит, Гарри делает все верно. Обещанный Снейпом Когтевран обеспечен, усмехнулся Гарри, поднимаясь в спальню мальчиков. Жаль, что ему слишком нравится в Гриффиндоре. — Где ты был? Я уже собирался звать Макгонагалл, — сонно прошептал Рон, укутываясь в одеяло. — Завтра объясню, Рон, спи давай, — ответил ему Гарри и устало зевнул, снимая с себя мантию. К счастью, наутро Рон не стал донимать Гарри вопросами. Да и вообще, похоже, об этом забыл, чему Гарри был очень рад. * * * Перед обедом Гарри навестил Буклю в совятне и отправил ответное письмо Сириусу. Честно, он безумно скучал по крестному, и ему хотелось многим поделиться, поэтому его письмо вышло в два раза длиннее обычного — мальчик с подробностями описал свои учебные дни, вникая даже в самые малозначимые детали, и, естественно, обходя стороной темы про крестражи и Снейпа. В школу он вернулся, раздумывая над предстоящим занятием с Отрядом, но, не дойдя до Большого Зала, остановился. За поворотом раздавались разгоряченные голоса. Гарри ускорил шаг и быстро свернул за угол, и его взору предстала картина — человек двадцать затихших учеников, и в нескольких метрах от них — сердитый Снейп и преподаватель Защиты от Темных Искусств Амбридж, на губах которой играла самодовольная, нахальная усмешка. — О, не сомневайтесь, министр предпримет необходимые меры. Я давненько заметила, — пропела Амбридж, растягивая гласные в своей обычной манере, — что мне просто необходимо взять весь учебный процесс в свои руки, раз ни директор, ни педагогический совет не в состоянии справиться со всем сам. Видимо, Гарри поспел к самому концу разговора, ибо Снейп, ничего не ответив коллеге, отпихнул Гарри с дороги и вышел из коридора. — Что здесь произошло? — Спросил Гарри у Джинни, когда потрясенные ученики стали расходиться, а Амбридж ушла в противоположном направлении. — Амбридж, по всей видимости, еще с начала учебного года приметила Снейпа как своего союзника. Ну, а он, как оказалось, целиком на стороне Дамблдора и не одобряет политики Амбридж. Она вроде как злая из-за этого ходила, а теперь, как видишь, опять угрожает нам Фаджем. Он нам и так запихнул своего человека в Хогвартс, интересно, что он еще может предпринять. Не директором же ее назначит! Этим же вечером Гарри и Рон после ужина остались в Большом Зале и строчили рефераты по травологии и астрономии. С каждым днем пятому курсу стали задавать все больше и больше. Действительно — уже было такое чувство, что экзамены будут через несколько дней, а не через какие-то семь-восемь месяцев. А еще Макгонагалл обещала в ближайшее время объявить нового капитана сборной Гриффиндора по квиддичу, поэтому друзья были в предвкушении. В Большой зал на всех парах влетела Гермиона и направилась к гриффиндорскому столу, по пути нечаянно задев о чем-то болтающих когтевранок Полумну и Чжоу. Чжоу скривилась, а Полумна наоборот, не обиделась, а весело поприветствовала девушку. Гермиона дружелюбно кивнула ей, не удостоив такой чести ее собеседницу, и села напротив Гарри и Рона. — Я была… — … в библиотеке, — закончили за нее Гарри и Рон, не сдержав улыбки. Гермиона, переводя дыхание, сунула Гарри под нос колдографию. Секунд десять Гарри вглядывался в черно-белый снимок, а затем пожал плечами и вернул колдографию Гермионе. — Я не знаю эту девушку. Гермиона с нетерпением закатила глаза. Оглядевшись и убедившись, что в Большом Зале учеников поубавилось и за их столом поблизости никто не сидел, она сказала вполголоса: — Разумеется, ты не можешь ее знать. Это Оливия Хорнби, и она училась в Хогвартсе примерно в одно время с Волан-де-Мортом. — И ты хочешь сказать, что она и есть жертва Сами-Знаете-Кого? — Так же тихо спросил Рон. — Имя мне кажется почему-то знакомым… — Ну, вспоминайте, — заговорщицки шепнула Гермиона, от нетерпения постукивая пальцами по деревянной глади стола, — кто сидит в женском туалете и постоянно ноет? Гарри и Рон переглянулись. — Плакса Миртл, — вслух высказал Гарри их с другом общую догадку. В принципе, догадаться было легко. — На днях я заскочила к Миртл в туалет. Я подумала, что кроме Дамблдора и, возможно, Хагрида не у кого расспрашивать о прошлом Волан-де-Морта, но они оба сразу исключаются — к Дамблдору идти, сами понимаете, неудобно, ну это же Дамблдор. А Хагрид вряд ли поддержит разговор. А если спросить у мертвых? На ум сразу пришла Миртл, которая уже, скажем, имела дело с Реддлом при жизни. — А нас не позвала! — Возмутился Рон. — Вы бы только мешали. Тем более что Миртл ничего толком не сказала мне — да и в принципе они с Реддлом ведь не общались при ее жизни, я даже не знала, что у нее и спросить. Но она опять завела волынку о том, как над ней все смеются, как обижают, и что Оливия Хорнби, которая постоянно над ней издевалась, и ее брат получили по заслугам. Ну, насчет брата мы и так знали — она явилась на свадьбу к брату Оливии и устроила там хаос, и все такое. Я уже собиралась было уходить, как тут Миртл упомянула о кое-чем интересном — спустя несколько месяцев, в 1944 году, Оливия Хорнби покончила с собой в Запретном лесу, — завершила Гермиона и победно хлопнула рукой об стол. — Ее убил Волан-де-Морт, — просто сказал Гарри, смекнув, к чему вела подруга. — Да. Ведь все довольно просто — убить бедную, плаксивую Миртл при помощи василиска, тем самым сделав крестраж из своего дневника. Она стала первой жертвой. А затем, спустя какое-то время, выбрать жертвой для второго крестража девочку, которая издевалась над первой жертвой больше всех, и инсценировать ее смерть. Новый крестраж есть — есть и новый труп, но труп самоубийцы. Все просто — она могла винить себя за смерть другого человека, не смогла вынести преследования призрака. Все идеально, гладко подстроено. — А почему ты уверена, что Хорнби все-таки не убивала себя? И что это связано с Сами-Знаете-Кем? Гермиона закатила глаза в третий раз. — Говорю же, я была в б-и-б-л-и-о-т-е-к-е! Отсюда и колдография. В газете за 1944 год говорилось о самоубийстве на территории Хогвартса — в Запретном лесу! — Гермиона взволнованно глянула на Гарри. — Теперь мы точно знаем, где был создан второй крестраж и кто жертва. Вероятность, что крестраж остался там же, достаточно велика. А то место в Запретном лесу, где она якобы повесилась — это болота. — Болота? — Изумился Гарри. — В Запретном лесу есть болота? — Ты же не думаешь, что за четыре года обучения в Хогвартсе обошел весь Запретный Лес вдоль и поперек? Там есть всякие чащи, болота, живут кентавры, фестралы… — …пауки, — пробормотал Рон. — Да, и пауки там тоже живут, — кивнула Гермиона, и Рон вздрогнул, вспомнив, видимо, об их с Гарри знакомстве с Арагогом. — Меня еще интересует, как Снейпа, маму и Лонгботтомов с остальными туда занесло, — задумчиво сказал Гарри. — Ну, это ты можешь когда-нибудь выяснить, если захочешь, — ответила Гермиона. — А вот что делать с крестражем — не знаю. Конечно, можно спуститься в Тайную Комнату и набрать клыков Василиска для уничтожения, но это все, на что мы способны. Мы можем погибнуть в Запретном лесу, так и не дойдя до болот, а идти туда очень далеко, а если и дойдем — что именно искать, где это спрятано, да и кто знает, что может случиться там? Темнейшая магия ведь. — Именно поэтому я предлагал бросить эту затею, — сказал Рон. — Мы ничего не добьемся. Видишь, едва начали — и тут возникли трудности. Одно дело — сломив голову, бросаться в Тайную Комнату спасать Джинни, понимая, что это необходимо, другое дело — по доброй воле идти незнамо куда в поисках незнамо чего, при том, что при вероятности девяносто восемь процентов ты погибнешь. Гермиона поникла, а Гарри усмехнулся. Не удивительно, что ни день — одни разочарования.Глава восьмая.
18 октября 2016 г. в 19:16