Любить нельзя расстаться

Чаевничать вместе с Адом я наотрез отказался и наглухо забаррикадировался в своей комнате. Как он объяснял маме мое недружелюбное поведение, я не знаю. Но, видимо, как-то объяснил, раз продолжал вести непринужденную беседу на моей территории. До меня лишь доносился звонкий смех мамы. Что он там с ней делает? Зомбирует? Порабощает? Ни мне, ни папе никогда не удавалось ее так рассмешить. Мама либо вообще не воспринимала наши шутки, либо за чрезмерную бестактность нам гарантированно прилетало ковшиком. Да, в нашем доме хозяйка мама, а мы позорные подкаблучники. Затерев свою комнату до дыр бессмысленными метаниями из угла в угол, я все же не сдержался и прижался к двери ухом. Глухо, но теперь я мог различить еще и смех Ада. Оболенский смеется?! Он еще не утратил эту функцию? Любопытство, разумеется, брало надо мной верх, и я приоткрыл дверь. Как раз в этот момент мама шумно подорвалась с места: - Ой, заболталась я с тобой! Мне ж на смену пора!.. А тебе наверняка хочется с Тишей пообщаться. - Словами не описать, как хочется, теть Надь, - от такого откровенного признания я уронил челюсть. Мама, что ему от меня надо? Живым не дамся! - Тиш, отец придет – покорми! – львицей рявкнула на меня мама уже из прихожей. Ага, если живой останусь, и меня самого из капельницы кормить не придется. Но беспощадная женщина по-солдатски оделась и красноречиво захлопнула за собой дверь. По хищной улыбке Ада, наблюдаемой моим левым глазом в щель приоткрытой двери, я понял, что враг ждал именно этого момента. И блеск в его глазах мне тоже не понравился. Не знаю, что именно он задумал, но в любом случае не одобряю! Дверь моей комнаты захлопнулась как раз перед самым носом Оболенского. - Тихон! – донеслось до моих ушей по ту сторону злокозненного дверного полотна. - Матом прошу, уходи из моего дома! – отозвался я. – А то как врежу, башка в трусы провалится! - О, как интригующе, - в голосе Ада прозвучала нескрываемая насмешка. – Ну давай, я готов. Сволочь! И как я его раньше выносил? - Почему бы тебе просто взять и не уйти?! - Так ты ж не даешь! – без излишних комплексов отозвался Ад, а я едва воздухом не подавился. Зато вспыхнул, как новогодняя звезда с макушки елки. Извращенец, блин! – Ты же хочешь провести со мной ночь. Пусть не ночь, но советую тебе поторопиться, у нас мало времени до возвращения твоего отца. - Да какого хрена ты несешь?! – заорал я, сгорая со стыда. Как будто его и впрямь так сильно задела эта глупая листовка! Я знаю, что Ад ни перед чем не остановится, особенно после того, как он обещал стереть меня в порошок, но это уже даже для него слишком! - Ммм, - протянул Ад, и я услышал, как он прислонился к двери спиной. – Так ты правда не помнишь?.. Тиш, ты не помнишь, почему мы перестали дружить?.. Мое тело будто наполнилось свинцом, в центре которого отчаянно колотилось сердце, эхом отзываясь в ушах. О чем он? В моем теле натянулась до предела каждая мышца, я весь обратился в слух. Головой я понимал, что не хочу услышать то, что сейчас скажет мне Ад, что я боюсь это услышать. Но что-то в самой, самой глубине моей души заставляло, требовало выслушать его, наконец, прояснить ситуацию. Хваталось за тонкую ниточку, словно попавшее в зыбучие пески существо за тростинку, в хрупкой надежде выжить. Меня, как тяжело больного гриппом, бросало то в жар, то в холод. А тело не двигалось. Застыло. - Значит, не помнишь… - слушая мое молчание, произнес Ад. Flashback. - Нам пятнадцать, уууууу!!!! – вскочив на стол, во весь голос восторженно заорал Тишка. Эта дата была особенной для него. Для него и его лучшего друга Адониса. Им по пятнадцать лет (нет, они родились не в один день, Ад старше на пару недель, но дни рождения они всегда отмечали вместе), пятнадцать лет они вместе, пятнадцать лет соседи, пятнадцать лет уже друзья. Лучшие. Настолько лучшие, что, кажется, таких и не бывает. В честь этого Тишка выдумал особенный праздник – откупорить их первую бутылку, сказать отказавшей им девчонке, как много она потеряла, проорать всем друзьям, чтоб знали, что никто не переплюнет его Ада, никто не станет для него тем, чем является он. А потом схватить Адониса и сбежать ото всех. И остаток дня провести в безумствах. В таких, на которые способны только настоящие лучшие друзья. Торжественно хлопнула бутылка шампанского, брызнув пеной. И без того уже прилично подвыпивший, Тишка подставил бокал под игристую струю. Наполнив его, описал невообразимую дугу в воздухе, напугав более трезвого Ада, и повернулся к Оболенскому. - Ад, ты ЛУЧШИ-И-И-Й!!! – вновь завопил он, и залпом осушил поднятый бокал. Адонис скромно улыбнулся, осчастливив своим очарованием ближайших девчонок. Несомненно, ему было приятно. И чувства Тихона были взаимны. Аналогично Ржевскому, он уже и не представлял себе жизни без него. Он бы назвал его братом. Он был для него всем. Чего и следовало ожидать от перепившего Тишки, на столе после очередного бокала он не удержался и под общий «ох» рухнул, но у самого пола был пойман Адом. Вовремя. Иначе голову бы точно разбил. Ухватившись за воротник друга, Тихон пронизывающе заглянул в его глаза, подтянувшись ближе к лицу Оболенского. - Я люблю тебя, - пьяный шепот заглушил стоявший в квартире гвалт. Ад с опаской огляделся, но никто на них не смотрел. Все веселились, танцевали, орали, догонялись. А Тиш дернул Ада на себя, заставляя возобновить их визуальный контакт. – Я тебя люблю, слышишь? - Пойдем, умоешься, - Ад рывком поднял Тиша на ноги и, закинув его руку к себе на плечо, повел в ванную. Если Ржевский вырубится прямо сейчас, то сбежать и провести время только вдвоем уже не получится. Адонис закрыл за ними дверь на защелку, прислонил к ней друга и повернулся к смесителю, пустил воду. - Ад… - произнес Тишка. - Иди сюда, - Адонис обернулся к другу и хотел опустить его голову под холодную струю, но Тиш внезапно уперся. Ад вскинул голову и нахмурил брови. - Подожди ты, - снова перешел на шепот Тихон, опустив руку брюнету на плечо. – Я не пьяный. Ты меня слышал? - Слышал, - сдался Ад. – Я тоже тебя люблю. А теперь умыв… - Ты не понял, что ли? – перебил Тиш, раздражаясь. Взявшись за воротник обеими руками, Тиш подтянулся и приник губами к губам друга. Завис на полминуты, затем не спеша вернулся в исходное положение. – Я люблю тебя, понял ты? Я хочу с тобой встречаться. Ад невольно сглотнул и глубоко вздохнул. Можно и по морде ему дать, чтоб протрезвел, да и справедливости ради. Но ведь такой день особенный. Портить не хочется, равно как и Тишку бить. Лучше всего просто не обратить внимания, как известно, на завтра Тиш ничего не вспомнит. Почему бы в таком случае и себе не дать волю? Честно говоря, Ад и сам не знал, где предел его чувствам к Ржевскому. Порой казалось, что его и вовсе не было. В пятнадцать лет забить на все наставления матери и решить, что ты гей. Смешно. И вообще он не раз слышал, что это противно. Почему бы самому не проверить? Ад, чуть придавив Тиша к двери, нагнулся к податливым губам и… остановился. Это не честно. Получается, что он его использует. Омерзительно поступать так с лучшим другом, когда он не в состоянии адекватно оценить ситуацию и защититься. Такие вещи вот так не выясняются. - Тебе противно? – не отталкивая, поинтересовался Тиш. Ад отстранился сам. Чтобы вновь увидеть глаза друга. Тиш смотрел на него будто совсем трезво. – Противно. Это было твердое утверждение. В Тихоне не было ни капли сомнения. Высвободившись из полуобъятий Ада, он решительно щелкнул защелкой и вывалился из ванной. Шатаясь и без конца сталкиваясь со стенами, пошел прочь, не разбирая дороги. - Тиш! – в груди больно кольнуло, и поселился все нарастающий страх. Ад сорвался с места, намереваясь догнать Ржевского, остановить, успокоить, попросить дать ему немного времени. Кое-как натянув ботинки и полупальто нараспашку, Тиш выбрался из квартиры и, распугивая местных старушек, из подъезда. Ад выскочил следом, не размениваясь на верхнюю одежду, прямо в тапках. Нельзя было позволить Тишке сейчас уйти. - Тиш! – не раздумывая, Адонис схватил друга за рукав, и последующие действия совершились стремительным вихрем. Тишка резко развернулся и с размаху врезал Аду кулаком по щеке. Шокированные старушки на лавочке подскочили на месте. На белый снег брызнули красные капли, а Ад приземлился рядом. Щеку саднило, во рту появился неприятный знакомый по прежним дракам вкус. Но раньше не было так больно. Раньше боль была только физической. Раньше он не знал, какого это, когда тебе наносит удар лучший друг. - Не трогай меня! – тыча пальцем, с ненавистью проговорил Тиш, отступая назад шаг за шагом. И с каждым шагом вонзая в душу нож все глубже и глубже. – Не подходи ко мне!.. Его Тиш. Его единственная, вторая половинка. Часть его жизни, часть души. Будто мир раскалывался на две части. - Никогда, слышишь, никогда!.. Этот голос. Такой родной. Теперь такой чужой. Исчезает. - Я ненавижу тебя! Улыбка, которая всегда согревала душу… - Я всегда буду ненавидеть тебя!!! – Тиш орал так истошно, что вспорхнули перепуганные птицы с деревьев, заплакали дети на игровой площадке, загудели сигналки. Их уютный мир для двоих, только для них, со звоном рассыпался на мелкие осколки. Разбитый, опустошенный, все равно, что мертвый, Тиш рухнул в сугроб и пустым взглядом уставился в безоблачное морозное небо.