Любить нельзя расстаться

У меня было достаточно времени обдумать и проанализировать произошедшее. Родителям приврал, что невыносимо болит горло. Пусть не горло, но все же невыносимо. Заявить об изнасиловании? Да какой уважающий себя парень в здравом уме это сделает, тем более на бывшего лучшего друга. Тем более, это было не совсем изнасилование. Я ж не оказывал сопротивления, на моем теле нет никаких побоев и, возможно, я сам хотел его. Хотя удовольствия не получили ни я, ни Адонис. И что геи в этом находят? Еще права свои отстаивают. Девчонку же и помять можно, и визжит она приятней, и любить ее удобней. В общем, говорить о том, что меня трахнул парень, я не собирался. Что же мне делать дальше? Забыть об этом? Забыл уже один раз. Да и не получится уже. То, что сделал Ад, перевернуло мою жизнь с ног на голову. Оставило глубокий, в какой-то степени грязный, след на моем беспечном существовании. И можно ли после такого просто выкинуть человека из своих мыслей, из своего сердца? Может, кто-то на это способен. И я ему завидую. Если я не могу справиться с Адом путем частичной и выборочной амнезии, тогда остается смириться и принять произошедшее, как факт. Просто продолжать жить с этим. Но… в голове постоянно эхом звучали его слова, словно издеваясь: «Ты изводил меня четыре года…». Принимая во внимание свою неуемную фантазию, мог ли я выдумать нашу вражду? Может, для Ада все было совсем иначе? Самый лучший способ узнать это – вспомнить все с максимальной точностью. Как бы я хотел очутиться в шкуре Оболенского и увидеть все его глазами. Одному вспомнить не удастся. Я опустил взгляд на сотовый телефон. Несмотря на то, что давно удалил номер Ада, я все еще помнил его, каждую циферку. Я могу позвонить ему, зайти к нему домой, наткнуться в интернете, но у меня не было решительности. Я совсем не по-мужски боялся. Что он не ответит, что ответит, но посмеется надо мной. Или это станет для него еще одним поводом. Покажет ему, какой я слабохарактерный. Я должен разобраться в себе сам. - Тиш! – я успешно избегал встречи с Адом в течение недели, но на школьной спортивной площадке ему все же удалось меня поймать. Убегу и прослыву на всю школу трусом. Любую драку нужно принимать с достоинством, пусть даже если противник – лучший друг. Я остановился и обернулся. - Ты же понимаешь, что не можешь бегать от меня вечно! – карие глаза всегда смотрели на меня, как глаза заботливого старшего брата. Но теперь в них отражались лишь лед и колючая ненависть. Даже какое-то отвращение. На глазах у притихших одноклассников я молча принял вызов и, не спуская взгляда с Адониса, размял кулаки, захрустев костяшками. - Пора уже… - оскорбления Ада я слушать не стал. Стоило ему подойти на достаточное расстояние, я молниеносно ударил его в челюсть, повалив с ног. Девчонки вокруг охнули и сжались. Лежачих я не бью, поэтому терпеливо подождал, пока Ад поднимется. Он слегка коснулся пальцами места удара, наверное, оценивая масштаб нанесенного ущерба. Затем резко замахнулся и я в свою очередь получил кулаком в нос. Пустив друг другу первую кровь, мы сцепились в мальчишеской драке. Со стороны донеслись завывания: мальчишки поддерживали, девчонки визжали и просили остановиться. Вот с чего я тогда взял, что Ад намеревался со мной подраться? Почему не выслушал его? Все могло же обернуться совсем иначе. Что, если мы могли бы уже тогда остаться друзьями? Если бы Ад рассказал мне об этом идиотском признании тогда, я бы извинился, и мы до сих пор были бы лучшими друзьями. А сейчас, после секса, можем мы быть друзьями? Хочу ли я быть ему другом? От обилия вопросов у меня голова разрывалась хлеще задницы. Я никогда уже не смогу быть другом Аду. Потому что то признание, сделанное мной в пятнадцать лет – чистая правда. Я желаю его не только телом, но и душой. Всем своим сознанием. Я любил его тогда, люблю и сейчас. С Адом я не боюсь ничего, и боюсь всего. С ним я не знаю, кто я, чего хочу, и с ним же я во всем уверен. Я должен увидеться с ним и обо всем поговорить. Должен узнать, что он чувствует, о чем думает. В конце концов, с чего я взял, что могу принимать за него решения? Преисполненный непоколебимой самоуверенности, я резко вскочил с кровати. Поясницу мгновенно прошибло пронзающей болью. Я брызнул искрами из глаз и привалился плечом на шкаф. Да, до квартиры Ада мне не дойти, даже несмотря на то, что она буквально за стеной. Я вернулся мыслями к телефону. Добрался до компьютерного стола и нащупал его. Всего-то набрать номер, и я услышу его голос. - Кто это? – после непродолжительных нескольких гудков ответил мне Ад. А у меня так сильно перехватило дыхание, что я не в силах издать даже звука. Пальцы костенеют, по виску стекает капелька пота, а Адонис все пытается достучаться до собеседника, позвонившего ему с чужого номера. – Алло? Я слушаю, кто это?.. Или того хуже – он давно сменил номер сотового. Стыдно признавать, но я даже боюсь ему звонить. Я боюсь услышать его голос. Или не услышать. Остается один выход – интернет. Но, добавлюсь я к нему в друзья, и что дальше? Что ему написать? «Привет, Ад, ты тут меня поимел на днях, давай обсудим!». Или «Ад, я решил, что я все же гей. Скажи, наш секс был просто так или ты об этом что-то думаешь?». Ну, абсолютный бред! В лучшем случае, Оболенский меня пошлет. В худшем – заявится сюда лично. От безысходности я устало опустился обратно на кровать. Откинулся на подушку и закрыл глаза. Что же делать? Я слишком много думаю… Я уверенным шагом резал коридор университета, расталкивая по дороге тех, кто не успел разбежаться. Пусть это по-девчачьи, пусть ни один парень не опускается до этого, но для меня это был единственный верный выход. И главное – ни на кого и ни на что не отвлекаться. Я должен сделать это до того, как старательно запертые за эти дни чувства вырвутся наружу и вновь возьмут надо мной верх. - Тишка! – едва завидев меня, целого и невредимого, в учебном заведении, обеспокоенный Мишка пристроился сбоку. – Ты где был все это время? На звонки не отвечаешь, видеть меня не хочешь, по скайпу тоже тишина. Что-то случилось?.. Отвечать ему сейчас я не намеревался. Сейчас меня ни для кого нет, для меня нет никого вокруг. Я ему все расскажу, но потом. В какой аудитории у Ада будет проходить лекция, я узнал заранее. Туда и зашел, потеряв недоумевающего Миху где-то в дверях. Под разномастными взглядами студентов пересек кабинет, ловко лавируя между столами, и, оказавшись возле болтающего с кем-то (совсем не обратил внимания) Адониса, хлопнул по столу ладонью со сложенной вдвое бумажкой. Прервав свою увлеченную беседу, Ад взглянул на листок, затем поднял глаза на меня. Сжимая кулаки и стискивая зубы, я буквально сверкал гневом и мужицкой силой. - Я зайду на следующем перерыве. Жду от тебя хорошо обдуманного и принятого решения! А теперь бежать. Мое присутствие не должно его смущать. Развернувшись на сто восемьдесят, я тем же шагом поспешил покинуть аудиторию. И только Мишка видел, как Ад взял бумажку, развернул и, прочитав, добродушно усмехнулся, в борьбе с неловкостью взъерошив себе волосы.